НОВОСТИ ДВИЖЕНИЯ Заречный

Начало Великой Отечественной войны наш папа встретил с семьёй, женой и двумя маленькими дочками, четырёх и двух лет. К этому времени он работал и одновременно учился на механическом факультете политехнического института. Дом, в котором мы жили стоял на улице Крауля г. Свердловска, одной из самых длинных Визовских улиц. Дом, хотя и сам небольшой двухэтажный имел большой двор, где собирались многие жители улицы по вечерам, поиграть кто в домино, кто в шашки, и просто пообщаться. Жители улицы прекрасно знали друг друга, практически не менялись. Многие мужчины успели к этому времени повоевать, кто на Халкин-Голе с Японией, кто на зимней финской войне. Наш папа тоже успел побывать на войне с финнами. В один из первых месяцев войны к нам вечером пришел военный из военкомата и вручил папе повестку о призыве. А примерно через полчаса многие уже знали о призыве отца в армию. Было лето, когда папа вышел из дома на нём были тёмные брюки, в белая рубашка с закатанными рукавами и кепочка. За спиной у него небольшая котомка. Папа со всеми попрощался, поцеловал дочек, обнял жену. Немного пройдя по улице, он обернулся, еще раз помахал рукой и быстрым шагом пошёл больше, не оглядываясь. Женщины заплакали, а за ними и дети.

Через какое-то время мы стали получать письма - треугольники. Сначала мама читала их сама, а потом и соседкам по их просьбе, к этому времени многие мужчины были то же призваны. Из писем мы поняли, что первые сотни километров войны папа шёл в пехоте.

Как и все солдаты, он испытал все тяготы воины: жару и холод, голод и недосыпание, атаки и бомбёжки, окружение и выход из него с жестокими боями, страх и страдания, но только не отчаяние и безнадёжность. Наши воины несмотря ни на что шли и шли вперёд и вперёд. Ещё во время финской компании мой отец научился управлять грузовиком, и это оказалось востребовано и сейчас в боевой обстановке. Его посадили на грузовой автомобиль, главная задача была доставка боеприпасов и других необходимых грузов на передовую, с передовой в тыл доставлялись раненые.

В письмах с фронта почти ничего не было о войне, думаю так же поступали все солдаты, его интересовала жизнь дома - здоровы ли все, не голодаем ли мы и надежды на возвращение.

Во второй половине войны, где то на территории Белоруссии, он встретил на фронте знакомого по г. Свердловску. Они были достаточно дружны в молодости, вместе ходили в сад Вайнера на танцы, ухаживали за девушками. Оба очень обрадовались, эта встреча была для них как воспоминание о мирной молодости. Этот знакомый был уже командиром одного из танковых подразделений и знал папу как неплохого механика. Было предложено перевестись в танковую часть механиком водителем Т-34. Однажды папа приезжал в Нижний Тагил на приёмку танков Т-34, но в эту командировку не удалось даже побывать дома.

Так пехотинец стал танкистом, в боях он прошёл северную Польшу и в составе своей части участвовал в штурме Кенигсберга. Танковые бои это тяжелые бои, их танк был не раз подбит и однажды горел. Папа никогда не рассказывал о тяжести боёв и потерь друзей, но мы знали о его двух ранениях и остались следы от спасения из горящего танка. За участие в боевых действиях были награды, медали, орден Красной Звезды и другие ордена.

Конец войны, Победа, но домой отец вернулся лишь в начале осени 1945 года. Мы видели всё лето, как через Свердловск возвращались домой поезда, заполненные нашими воинами, мы частенько ходили на вокзал и их встречали. Поезда из Германии возвращались домой по разрушенной и голодной Европе. Шли медленно, с частыми остановками, погода была жаркая, душная, солдаты сидели с открытыми тамбурами, свесив ноги. На каждой, даже кратковременной остановке к вагонам подбегали толпы людей, это были преимущественно пожилые люди и женщины с малыми детьми. Мужчины молча смотрели на солдат, а женщины показывали на детей и все по - русски кричали: хлеб, хлеб, хлеб. Наши солдаты, сами не очень сытые, делились с населением своими пайками. В ответ они совали солдатам, кто что мог: это или детские башмачки, кухонные женские фартучки, или различные головные уборы. Однажды поделившись своим пайком, папа получил в руки какой-то мягкий мешочек. Поезд тронулся, папа только успел женщине помахать рукой, и не глядя, сунул этот мешочек в свой вещевой мешок.

Позднее папа посмотрел и был сильно удивлён этим подарком. Но даже по приезду домой он не сразу вспомнил про этот подарок. В обычную мирную жизнь папа входил, наверное, как и все, очень трудно. И только любовь мамы к нему, и наши детские радости от встречи успокоили его. И лишь тогда он вспомнил про подарок и показал нам, это была большая белая скатерть с вышитыми цветными «мулине» по центру и по краям большими красивыми цветами. Это для нас была праздничная скатерть, мама её очень любила.

Учиться папе было уже поздно, да и деньги нужны, поэтому папа устроился на работу, и началась обычная мирная жизнь. Постепенно тяжелые боевые воспоминания уходили, и психологические раны заживали, как и физические. Однажды я пришла из школы с полным портфелем учебников, полученных в библиотеке. Все эти книги нужно было обернуть бумагой. Чтобы книги не пачкались. Я нашла бритвенное лезвие, положила на стол бумажные листы, а под них старые газеты. Учебников было много, я торопилась, скоро должны прийти родители и нужно готовить ужин.

Закончив вырезать и обёртывать, собрала учебники в портфель. Стала убирать остатки бумаги и подстилавшие старые газеты. То, что я увидела, привело меня в ужас, я напугалась так – как увидела десятки разрезов на праздничной скатерти. Приехала с работы мама, спросила как дела в школе. А я ничего не могла ответить. Я показала ей, молча на скатерть, мама посмотрела на скатерть, затем также молча на меня. Лицо мамы начало краснеть, потом багроветь, она взмахнула рукой, стала очень медленно садиться на стул. Я уже понимала, что у мамы поднялось давление. Я быстро достала пузырёк с лекарством, подала ей стакан с водой. Мама выпила лекарство и отдала стакан, а мне, молча, показала на дверь. Я вышла на крыльцо, села на ступеньках, но прислушивалась, что там с мамой. Довольно быстро пришел с работы отец, спросил: «что домой не идёшь?». Я ничего не отвечала. Он зашёл в комнату. Мгновенно он всё увидел и понял. И стал говорить каким - то незнакомым для меня голосом: «ничего Аня, это всё же тряпка, ты бы сейчас видела её глаза, она ещё маленькая девочка, если б ты знала, сколько и каких детских глаз я видел на войне и потухших, испуганных и голодных». Папа молча, вышел на крыльцо и сел рядом со мной, обнял и сказал: «главное, все живы, иди, поцелуй маму, я пройдусь». По поводу войны папа никогда ничего не рассказывал, но видимо и там он сохранял спокойствие. Помню один эпизод, проездом в семидесятые годы отца посетил однополчанин. Они выпили по рюмочке и ударились в воспоминания. Однополчанин говорит: «помнишь, нас бомбили, я полез под танк, а ты просто лег у гусеницы, а мне сказал, что прятаться под танком, если бомба попадет, там не спасешься». И продолжил: «бомба взорвалась близко, мне под танком ногу оторвало, а ты у гусеницы уцелел», и заплакал. Война не уничтожила в моём отце доброту и человечность. Думаю это типичная черта русского солдата. Известна песня: «Нет в России семьи такой, где б, не памятен был свой герой…»! Моего отца звали Ушаков Михаил Иванович, отца мужа звали Налесник Михаил Кириллович. Михаил Кириллович практически всю молодую жизнь воевал, в начале, на Халкин Голе с японцами, вернулся домой с подарком - сборником избранных статей Ленина и Сталина. Ценна была дарственная подпись Г.К. Жукова, он на Халкин Голе командовал войсками. Затем с боями в 1940 году прошел всё финскую компанию. В сентябре 1941 г. призван на фронт, был сапером – подрывником и погиб в июне 1942 г. где то под Ржевом, ему было всего 27 лет. Имя его на памятных плитах на родине в г. Серове. Сына мы в честь воинов дедов назвали Михаил.