«На заседании Военного совета присутствовал незнакомый мне генерал. Я спросил Парсегова, кто это. - Из Москвы, фамилия Бодин. Где я слышал эту фамилию? Вспомнил: Бодин был начальником штаба 9-й армии. О нем говорили много хорошего - умный, грамотный, энергичный. В конце заседания маршал Тимошенко представил его: Павел Иванович Бодин, новый начальник штаба фронта.

Через полчаса я уже докладывал Бодину обстановку на фронте. Он был идеальным собеседником. Слушал с напряженным вниманием, не перебивая, устремив на тебя голубые широко открытые, словно несколько удивленные, глаза. Дождавшись удобного момента, переспрашивал, уточнял ту или иную деталь, делал замечания. Сам Бодин говорил всегда спокойно, немного приглушенным голосом, слегка растягивая слова. Мысли свои формулировал кратко и ясно. Он мне поправился своей непосредственностью, живостью характера, умением на лету схватывать суть вопроса». ***

«Настал момент прощания. Крепко обняв Павла Ивановича и искренне пожелав успеха войскам фронта, я направился на аэродром. Не знал я тогда, что в последний раз виделся с Павлом Ивановичем. Спустя несколько месяцев, 1 ноября 1942 года, он, будучи начальником штаба Северо-Кавказского фронта, погиб, попав под бомбежку близ города Орджоникидзе.
С большой душевной скорбью я встретил печальную весть о гибели этого замечательного военачальника, большого патриота нашей Отчизны, отличавшегося высокими моральными качествами коммуниста. Отдав свою жизнь за Родину, П.И. Бодин оставил о себе добрую память. Все, кому довелось вместе с ним сражаться с врагом в самую трудную для нас пору, навсегда сохранили к нему глубочайшее уважение».

«Факт освобождения Ростова показал, что Красная Армия имеет возможность не только оказывать сопротивление, а и наступать. Конкретная демонстрация этой возможности — освобождение Ростова. В данной операции хотел бы отметить также особую роль генерала Бодина, который погиб потом под бомбежкой на Кавказе, и ставшего впоследствии Маршалом Советского Союза Баграмяна». ***

«Уехали мы в Сталинград вдвоем с Бодиным. Тимошенко же опять не поехал, хотя имелось прямое указание Сталина прибыть туда, и даже было указано время. Ехали мы с Бодиным вдвоем на автомашине. Настроение, конечно, хуже некуда. Переносим свой штаб в Сталинград и знаем, что на всем пространстве между Доном и Сталинградом у нас почти нет войск. Есть какие-то дезорганизованные их остатки, не представляющие боевой силы, на которую можно положиться, чтобы задержать противника. Помню даже такую мелочь. Перебрались через реку Хопер. Бодин говорит: "Давайте искупаемся". Роскошь для того времени. Не до того было. Но мы под влиянием южного солнца решились и искупались». ***

«Спустя какое-то время Бодина отозвали в Москву и назначили заместителем Василевского. Он получил таким образом большое повышение. На это назначение повлияли и мои характеристики, которые я давал на него неоднократно Сталину. Я просто очарован был Бодиным. И сейчас не отказываюсь от всего того, что говорил хорошего в адрес этого человека».

«Став начальником Генерального штаба, постоянно бывая у Верховного главнокомандующего и часто находясь на разных фронтах, я нередко вынужден был передавать руководство Оперативным управлением Генштаба в другие руки. К сожалению, работники этого управления сменялись очень часто. Наиболее способных — П.И. Бодина, А.Н. Боголюбова и других Верховное Главнокомандование посылало во фронтовые штабы. Я не всегда с этим соглашался и при всем желании не мог уделять оперативному управлению достаточного внимания... » ***

«Однако И. В. Сталин несколько проще относился к этому моему беспокойству. Вспоминается хотя бы такой мой разговор с ним на эту тему. Он произошел в декабре 1942 года, когда с руководящими кадрами в Генштабе было особенно плохо. Назначенные по моей просьбе в том году моими заместителями Н.Ф. Ватутин, а затем и П.И. Бодин, проработав лишь несколько месяцев, решением Ставки были направлены первый командовать войсками Воронежского фронта, а второй начальником штаба Сталинградского, а затем Закавказского фронтов, то есть в обоих случаях туда, где обстановка была наиболее острой».

«Павел Иванович был одним из лучших наших командиров Советской армии. Я его знал ещё до войны. В 1939 году он под моим командованием участвовал в освобождении Западной Украины. Он прекрасный товарищ и, как я уже сказал, был хорошим знающим командиром. В должности начальника штаба [Закавказского] фронта ему долго не пришлось работать, но и за этот короткий срок, он показал себя незаурядным военачальником».

«По прибытии в Воронеж мы надеялись встретиться с маршалом Тимошенко, но его на месте не оказалось, он находился под Ростовом, где шли ожесточенные бои за возвращение в наши руки жемчужины Дона, как несколько высокопарно выразился принявший нас без промедления начальник штаба Юго-Западного фронта П.И. Бодин. Это был сухощавый, собранный генерал. Правда, с его подтянутой фигурой и несколько хмурым лицом контрастировали по-детски любопытные голубые глаза. Он внимательно, не прерывая, выслушал Городнянского, сообщившего о ходе боевых действий и прибытии резервов, затем задал несколько уточняющих вопросов, а после этого сказал:
— Не исключено, что в ближайшее время будет нанесен мощный контрудар по врагу, рвущемуся к столице. Как подсказывает логика, главную роль в нем сыграют Западный и Калининский фронты, а на флангах им должны будут, надо полагать, содействовать Северо-Западный и наш, Юго-Западный, фронты».

«Часа через два мы уехали с рудника. Курашвили оказался человеком весьма общительным. Он рассказывал о своей службе, называл многих людей, которые мне тоже были знакомы. От него я узнал, что начальником штаба фронта стал генерал-лейтенант П.И. Бодин. По мнению полковника Курашвили, с приходом нового начальника обстановка и условия работы в штабе резко изменились в лучшую сторону, работа пошла организованно и продуктивно… В двадцатых числах октября 1942 года я вновь оказался в штабе Закавказского фронта. Здесь произошли заметные перемены. Стабилизация фронта сказалась на всем. Возглавил штаб генерал-лейтенант П.И. Бодин, стиль работы которого резко отличался от стиля работы предыдущего начальника генерал-майора А.И. Субботина»

Мне всегда не давала покоя фраза в мемуарах «Генеральный штаб в годы войны» генерала армии С.М. Штеменко: «С нами не было лишь генерал-лейтенанта П.И. Бодина — его назначили начальником штаба фронта. Но недолго пришлось ему занимать этот высокий пост. 1 ноября Бодин погиб: попал в районе Орджоникидзе под бомбежку немецкой авиации, не захотел для безопасности лечь на землю и расплатился за это жизнью».

Вся история жизни П.И. Бодина свидетельствует, что он был профессиональным военным, бесстрашным и хладнокровным человеком, и как-то не вяжется эта фраза Штеменко с образом деда.

Кроме этого, я помнил рассказ бабушки, которая была на похоронах в Тбилиси и разговаривала с очевидцами об обстоятельствах гибели мужа и его товарищей. Её рассказ засел у меня в голове.

Бабушка говорила, что это произошло 1 ноября 1942 г. в 16:00 при въезде в селение Гизель, под Орджоникидзе. В машине с П.И. Бодиным находились член Военного совета фронта первый заместитель председателя СНК Грузии А.Н. Саджая и нарком внутренних дел Северо-Осетинкской республики А.С. Зоделава.

Они ехали по открытому шоссе. Звено фашистских бомбардировщиков «Юнкерс», вызванное по радио разведкой, начало бомбометание. Машина остановилась, все выскочили, чтобы укрыться. Дед тоже выскочил, но оглянулся и увидел, что один из его товарищей ранен, ему оторвало ногу, дед вернулся и стал оттаскивать его с дороги в укрытие, в этот момент раздался роковой взрыв, дед был ранен осколком авиабомбы.

Это был всего лишь рассказ бабушки, но я решил найти какие-нибудь подтверждения. Долго копался в интернете и в конце концов нашёл эпикриз А.Н. Саджая, в котором говорилось, что Саджая умер от газовой гангрены, которая началась в результате того, что во время бомбёжки ему оторвало голень. Этот факт подтверждает рассказ бабушки и то, что П.И. Бодин до конца оставался профессиональным военным и верным товарищем.