Дедушка и бабушка Зюлина (девичья фамилия - Беглова) Александра Петровна до войны жили в деревне Жидки.

Перед войной они уехали из деревни работать в санаторий "Мцыри", который находился около станции Фирсановка. Здесь их и застала война. Дед пошел добровольно в Химкинский военкомат в первые дни войны и отсюда ушел на фронт. Проводить его могла только дочь - моя мама Зюлина (в замужестве стала Бизина) Александра Тихоновна. Призывников отправляли на фронт срочно. Дедушка передал ей записку, чтобы прибежала на вокзал. Бабушка была на работе. Мама уже не могла с ним близко попрощаться, так как сборы были срочные и построение на вокзале, а затем по команде всех посадили по вагонам и увезли на фронт. Бабушка моя была с 1906 года рождения. а дедушка был старше ее.

Пришло извещение о его гибели. Бабушка потеряла кормильца, и осталась с тремя малолетними детьми.
Кроме маленькой фотографии и извещения о смерти, к сожалению, других никаких документов у меня нет.

Из книги М.И.Сукнева "Записки командира штрафбата. Воспоминания комбата 1941–1945."
Образовалась линия обороны Заволховского плацдарма стратегического значения. От села Лелявино до Дымно — 25 километров по реке Волхов, а в глубину, по центру на Мясной Бор, — 6 километров. Линия обороны была очерчена как бы боевым выгнутым луком, концы которого противник пытался смести огнём с лица земли, не решаясь идти в контратаки из-за страшных зимних потерь.
Шла жесточайшая оборона плацдарма. Наш 1-й стрелковый батальон залёг там в окопы 20 января 1942-го и вышел оттуда 10 февраля 1943-го.
Батальон каждые четыре месяца менялся почти полностью. Убитые, раненые, умершие от разрыва сердца, цинги и туберкулёза. Оставались единицы, по десятку человек по ротам. Раненые и больные исчезали и не возвращались более на этот вулкан!
Заволховский плацдарм буквально горел от взрывов артиллерийско-миномётного огня, от бомбовых ударов с воздуха стервятников на «юнкерсах». Плацдарм был накрыт смертельной сетью пулемётных трасс. Но защитники этой дорогой Новгородской земли стояли насмерть, выдерживая шквал огня. Из-за неимения необходимого запаса снарядов наша артиллерия молчала, не подавляя фашистские батареи. Это злило и выливалось в ярость, понятно, не на фрицев, а на наших «высших» деятелей…
…Боями за Заволховский плацдарм наши части приковали к себе не менее шести-семи немецких и испанскую дивизию, тогда так необходимых гитлеровскому командованию для захвата блокадного Ленинграда. Мы на Лелявинском «пятаке» в полтора квадратных километра своим далеко не полным слабовооружённым батальоном вели непрерывный бой.
Мы не успевали досчитываться товарищей, как их уносила эта свинцовая буря. Сегодня приняли с «большой земли» пополнение, а к утру многих уже нет в живых, а кто-то даже не дошёл до той же 3-й стрелковой роты, выдвинувшейся углом вперёд по центру обороны в сторону противника к самому Заполью, сожжённому и разрушенному, кроме одного дома у могучих тополей.
В Лелявино можно было попасть только песчаным берегом Волхова, ночью. Днём берег простреливался противником с берегового выступа на километр.

* * *
Если противник всю ночь палил по нам, высвечивая небо и все вокруг тысячами осветительных ракет, то наша сторона молчала — ни звука. На батальон у нас было тогда всего два противотанковых ружья (ПТР) с запасом патронов «на вес золота». Выстрелил и промазал — пиши объяснение!
* * *
Если Лелявинский плацдарм был у немцев как на ладони, особенно с юга из-за ручья Бобров, с опушки лесного массива, то Теремец будто специально был расположен для обороны. С западной окраины село спускалось к Волхову под углом десять градусов. Противник, ведя артобстрелы, если брал ниже, то снаряды не долетали метров на пятьдесят до первых траншей обороняющихся. Если брал чуть выше, то они рвались по Волхову. Так же и пулемётные трассы не достигали защитников, пролетая выше или рикошетя впереди. Наших можно было поражать только миномётным, навесным огнём, от которого хорошо укрываться в блиндажах и дзотах под накатами.
Это село немцы так и не взяли: танки утопили, авиация не брала, снаряды делали перелёты. Наши зарылись, будто в доте. Один танк, завязший по башню, они откопали и тоже сделали из него дот.