9 мая исполняется 73 года со дня Победы в Великой Отечественной войне. Но сколько бы не прошло десятилетий, мы всегда будем свято чтить память дорогих сердцу людей, своей кровью принесших победу нашей стране.
Пройдя практически всю войну, поздней осенью 1944 года геройски пал от рук фашистов мой дед Иван Жеванов. Но о судьбе его долгое время ничего не было известно. Он числился пропавшим без вести. А его мать, Агриппина Жеванова, будет ждать своего сыночка в течение многих месяцев и даже лет, вопреки всему, молясь о нём, не теряя надежды и веры.
«Мое солнышко…»
Когда в 1922 году родился Ванечка – на свет словно появилось солнышко, лучи которого осветили нелёгкую жизнь Агриппины Жевановой. Семья её после революции переехала в Курганскую область с Украины, где было слишком неспокойно (как грустно, что и сейчас повторяется похожая история). На хуторах хозяйничали то белые, то красные, устраивая непримиримое кровопролитие. Внешне хрупкая Агриппина всегда носила под юбкой наган, а за сердобольное сочувствие юным большевикам, колчаковцы даже выбили ей зубы. Потому и принято было решение о переезде, «от греха подальше». Агриппина с мужем Федотом обосновались в селе Звериноголовское, где в самый канун революции – в апреле 1917 года - у них родилась девочка, которую окрестили Федорой. Взяв крошку на руки, Агриппина уже тогда задумалась о втором ребёнке, непременно мальчике. И вот через пять лет появился Ванечка. А ещё через некоторое время младшенькая Мария.
Ваня рос добрым, удивительно умным мальчиком, бескорыстным и честным. Его все любили. Называли не иначе, как «солнышко». Действительно под его ласковым проникающим, словно лучик, взглядом, становилось как-то тепло. Сам Ваня относился к людям, словно к хрустальным сосудам, не обижал никого ни словом, ни делом, мать же просто боготворил. Волновался, чтобы она не перетруждалась по хозяйству, старался помочь во всём. Особенно заботился о младшей сестрёнке Машеньке. Ещё он писал стихи и рассказы, мечтал стать журналистом, окончить школу и поступить на литфак в институт. Но все планы перечеркнула война. Узнав о вторжении немцев, Иван сразу же засобирался на фронт добровольцем. Ему шёл 19-й год. Агриппина страшно переживала предстоящую разлуку с сыном, уговаривала остаться, плакала. Ходила из угла в угол, напевая песню, искренне, по-простонародному, насколько ей материнское сердце подсказывало:
«Не ходил бы ты Ванёк во солдаты,
А не то ведь пропадёшь… аты-баты,
Красной армии штыки чай найдутся,
Без тебя большевики обойдутся»
Но Ваня был непреклонен: «Мам, я тебя очень люблю, потому и ухожу, ведь кто же Вас от немцев защитит, если не я?»
Провожали его всем семейством. Собрали в дорогу тёплых вещей, напекли лепёшек. Расцеловались, обнялись. Старались не плакать, но слёзы предательски наворачивались на глаза. «Ну, полно вам, полно, - успокаивал Ваня мать и сестёр. - Я обязательно вернусь. Вы только ждите».
Он зашагал по дороге, стараясь не оборачиваться. Агриппина с дочерьми ещё долго стояли и смотрели Ванечке вслед, пока обоз с мобилизованными не скрылся в дорожной пыли.
Ангел - почтальон
Когда с фронта пришло первое письмо, радости не было предела. «Живой»,… - с облегчением вздохнула Агриппина. Затем ещё много раз перечитывала солдатский треугольник, написанный аккуратным почерком, вбирая каждое слово. «Здравствуйте, милые мои, мамочка, папа и сестрички! Не беспокойтесь обо мне… Я уже прошел боевое крещение. Живите, как и я, надеждой на встречу. Берегите себя».
Писал Ваня регулярно, как только случалась небольшая передышка между боями. Обожженные, надорванные, полуистлевшие письма из самого жерла войны нелёгкими путями доходили до адресата, трогали до глубины души. В пропахших порохом строках было всё – дыхание войны, грубость суровых окопных будней, нежность солдатского сердца, трогательная любовь к близким, вера в Победу… Судьба благоволила к Ване, он уцелел в самых кровопролитных боях, выжил в блокадном Ленинграде, оказавшись в кольце немецкого окружения, дослужился до старшего лейтенанта и многих наград за мужество и отвагу. Командовал Иван артиллерийской батареей, которая беспощадно громила врага. Каждый день Агриппина молилась о сыне. Ждала почтальона, словно ангела и, если он приносил заветную весточку, обнимала его, как родного.
«Мама, уже совсем скоро я вернусь, - писал Ваня. – Немцы бегут. Вот только прогоним их окончательно с нашей земли и заживём…»
После снятия Ленинградской блокады, Ивана на несколько дней отпустили на побывку домой. Радость встречи была безграничной. Он предстал худенький, возмужавший, с огромными ясными глазами, болезненными и чистыми. Агриппина сразу кинулась кормить любимого сыночка, начистила картошки, и хотела было выкинуть очистки. «Ты что, мама?!», - остановил её Ваня. Во время блокады из очистков гнилой картошки варили суп, а затем их целиком съедали, и теперь Иван не мог видеть, как их выбрасывают. Ведь даже от малой крошечки, там, в Ленинграде, зависела чья-то жизнь.
Когда Ваня после побывки вновь уходил на фронт, как всегда ободрил плачущих мать и сестер: «Осталось совсем немного. Уже скоро я вернусь».
И вновь полетели такие долгожданные весточки – письма. А осенью 1944-го переписка вдруг оборвалась. Напрасно Агриппина выбегала навстречу почтальону, напрасно молила: «миленький, ну посмотри ещё раз хорошенько». «Нет для вас весточки, мать», - вздыхал тот и отводил глаза. Ближе к зиме вместо пронизанного теплом солдатского треугольника пришёл холодный страшный казенный конверт. Вручить его Агриппине почтальон не решился и отдал её мужу Федоту. На небольшом листе белой бумаги было всего несколько строк, о том, что «старший лейтенант Иван Федотович Жеванов пропал без вести во время освобождения от фашистских захватчиков Прибалтики».
«Пропал, ещё не значит – убит», - произнёс Федот, разрывая на мелкие клочки казенный конверт. Агриппине он решил ничего не говорить. Пусть ждёт. Пусть надеется.
Сердце матери
И она ждала. Первые дни после войны не сходила с крыльца. Затем часами сидела у окна, всё вглядывалась. Перечитывала Ванины письма, смотрела фотографии. Как он рос, как взрослел. Вот с ней рядом ещё мальчишка совсем, а взгляд такой осмысленный взрослый, а здесь уже перед самой отправкой на фронт – серьёзный, целеустремлённый. Боль и слёзы свои от домашних Агриппина прятала, лишь иногда было слышно, как всхлипывает она по ночам: «Где же ты моё солнышко?… Ванечка…»
На чудесное возвращение сына она надеялась пятнадцать лет. Лишь в 60-е годы муж младшей дочери Марии, исколесив всю Прибалтику, обнаружил братскую могилу в Эстонии, увенчанную обелиском. Там, среди прочих солдат, павших в боях смертью храбрых, значилось имя командира-артиллериста Ивана Федотовича Жеванова. Он погиб от руки снайпера, когда залез на дерево и пытался разведать расположение вражеских войск, чтобы нанести точный удар. Но не успел… Умер Ваня совсем молоденьким, в 22 года.
Позже, ещё одной горечью станет 2007 год, когда Эстонские власти снесут Памятник Воину-Освободителю и попытаются разорить могилы советских солдат. А в 2013 году случится военный переворот на Украине, и новые власти одобрят фашистскую символику, благословят националистов и отменят празднование 9 мая, забыв, как русские солдаты, проливая свою кровь, освобождали братский народ. Но, к счастью, об этих кощунственных выходках Агриппина уже не узнает.
Её дети, Мария и Федора в замужестве родят детей, мечтая, чтобы хоть кто-то из мальчиков оказался похож на Ваню. И это непременно случится. Агриппина всех вынянчит. Дождётся она и правнуков. Её огромного любящего сердца хватит на всех. Дети, внуки и правнуки будут в ней души не чаять.
Умрет Агриппина уже в глубокой старости, в 1977 году. Тихо спокойно в один из летних дней. Когда станут выносить гроб, на ясном безоблачном небе вдруг сверкнет молния, ударит гром, и несколько крупных капель упадут на землю. Затем всё стихнет и вновь просияет солнышко. «Боженька прибрал, - скажут соседи. – И Ванечка дождался её на небесах, как она ждала его на земле».