Награды
 «Орден Отечественной войны II степени», 2 медали «За боевые заслуги», «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией» и все юбилейные медали, медаль «За трудовую доблесть»

О жизни
18.10.1923-15.03.2013

Родился в деревне Редкое Чистоозёрного района Новосибирской области.
Село Журавка (Новосибирская обл.) – учитель физкультуры, г. Ис (Свердловская область) – учитель рисования и черчения.
Высшее образование – горный инженер, г. Верхнеянск ( Якутия) – техник по учёту оборудования, старший инспектор по охране труда и технике безопасности, и. о. ответственного секретаря редакции газеты «Стахановец Заполярья», г. Красноуральск (Свердловская область) – технический руководитель драги номер 52, и. о. начальника драги № 52, начальник драги №52, мастер гидравлики №67, начальник производственно-технического отдела прииска, и.о. главного инженера прииска, главный инженер прииска, п. Софийск (Хабаровский край) – главный инженер прииска, г. Иркутск (Иркутская область) – руководитель группы, заведующий группой, старший научный сотрудник. Стаж с 1947 по 1987 гг. = 40 лет. Много почётных грамот, несколько раз побеждал в социальных соревнованиях, много благодарностей и премий с мест работы. 
До войны (призван в 1942г.) учился в Горном техникуме. 

Писал прекрасные картины маслом на холсте, построил дачу, гараж, увлекался охотой,   рыбалкой, любил и умел играть в шахматы, даже играл в театре, стихи писал! Честный, добросовестный, бескомпромиссный, волевой, хорошо относился к людям, верил в помощь государства и коммунизм (член КПСС). 
 

Военный рассказ Евгения Фёдоровича о том, как тонули у границ Эстонии:

«Организовали маршевую роту и отправили на фронт в 1942 году на товарном поезде из Свердловска на Ленинград. Меня снайпером назначили. От станции, где нас выгрузили, было несколько километров до остановки, пешком шли, дождь, промокли, в валенках были, сапог не было ни у кого. По лужам шли. Где-то октябрь-ноябрь. Пришли поздно вечером. В какой-то дом. Нас много было, целая рота. Все стали разуваться, портянки мокрые, отжимали, парили их. Утром подняли нас. Капитан какой-то в белом полушубке. Построил всех. Спросил, у кого образование 7 и выше классов, выйти из строя. Мы вышли. Он нам дал команду направо, позвал лейтенанта Сенокосова, кажется, чтобы забирал людей. Мы с ним и другие пошли в миномётчики, а другие в стрелковый полк. Он повёл нас в место расположения. Мы ещё до леса не дошли. Ну, отошли мы порядочно, с километр, наверное. Вдруг немецкий самолёт появился в воздухе. Оружия, вроде бы, у нас не было. Этот командует – ложись. Ноги вверх бросили, чтобы на пеньки похоже было. Лежим. Прошло немного времени, самолёт скрылся, идём дальше, пришли в лес. Пришли в расположение, дали всем квартиры. Только что сформировался новый миномётный полк  120-миллиметровых миномётов. У него длина ствола где-то метра полтора. Но весят они где-то килограмм 90, а опорная плита тоже 90 кг. Один заряжающий на плечах эту плиту носил. Где-то месяц велась подготовка. Через месяц-полтора нас послали на огневую позицию, где-то в конце года. Так началась жизнь на фронте. 5-6-ого Синявинских посёлков торфоразработки. Боевая позиция для миномёта – окоп вырывается глубиной где-то около метра, 1 м 20 см – с глубину траншеи. Ячейка для миномёта как бы. В неё устанавливают миномёт, с двух сторон проходные траншеи, чтобы можно было к следующему миномёту пройти. Отделение миномётного расчёта состоит из командира отделения, наводчика, заряжающего, подносчика (один-два). Так как полк был миномётного резерва главного командования – нас бросали с участка на участок. В декабре 1942 года – январе 1943. В январе 1943 года прорыв блокады Ленинграда. Принимали участие там. Клинья были под Карадынью – посёлок. Мешок-км 3 или 2 и в середине немцами простреливался полностью. Приезжал туда Тимошенко, Ворошилов. Один раз мы на передний край ехали от тыла к боевым позициям. Нас танкетка обогнала, нас с дороги сбросили, это Ворошилов на передний край ездил. Во время полной блокады связь была через Ладожское озеро – дорога жизни. А когда блокаду прорвали, проложили железную дорогу. До 1944 были бои под Ленинградом. В 1943 в конце или в 1944 нас перебросили под Нарву – в Эстонии. Везли нас на машинах и лошадях. С переднего края нас снимали, грузились, до Сальцов своим ходом шли (станция такая). По болотистой местности. В одной деревне видели трубы только, на горке стоит, на видном таком месте и одни трубы. И в огородах под шалашами из камыша картошку хранили. Видели, как партизаны выходили из леса. Ну, мы не дождались, ушли, поехали дальше, а партизаны с красным флагом на лошадях. Это было в конце 1943 года. Они выходили группами на лошадях, на санях ехали. Один раз, когда я был дежурным по кухне, в 4 метрах 52-миллиметровый снаряд взорвался, кухню завалило, хорошо, что он на фугасе был. Воронка была где-то метра три. А кухня была походная, обнесённая хвойными ветками, как шалашик, я пошёл пробу снимать с еды, а в это время снаряд пришёл. Был такой случай: была команда занять огневые позиции, мы отрыли гнёзда, нужно было пристреляться, пробная стрельба. Я помню, к одному миномёту подошёл, на бруствере (насыпь перед гнездом) стою и смотрю, мина вылетела, её видно, она поднялась метров на 200, потом раз – и пошла к низу. Её видно всю было. Хорошо, что там впереди было болотистое место. В боевых порядках пехоты упала, не взорвалась. Когда летела, дополнительны заряды с неё падали, после вылета из ствола, возле бруствера упали, и взрыва не было. Мина-16-20 кг, у самой мины в утолщённой части 120 мм, она как сигара, чтобы она вплотную через ствол проходила. У миномёта основной заряд-патрон-хвостовики – там дырочки есть такие, на них этот заряд подвешивается, обматывается, чтоб не упал., на каждый км дальности подвешивается доп. Заряд – мешочек такой. Взрывается вместе с зарядом и мина летит дальше на 1 км от заряда. Максимальное кол-во – 6 штук. Макс. Дальность полёта мины – 6 км. Долго стояли под Нарвой. Форсировали реку Нарва. 

Был комсоргом дивизиона. Шёл с огневой позиции в наблюдательный пункт. Там ранило одного. Я его в лоток положил, повёз. А недалеко мина разорвалась. Меня немного ранило. Я не ходил в медсанбат, никуда, так лечился. Немцы потом отступили до укреплений 1702 года. А потом в нескольких км от Нарвы была линия укреплений 1702 года – укрепления Петра I. Там немцы укрепились, заняли рубеж, нас дальше пускать не хотели. И там стреляли миномётной стрельбой. Такая сильная, что краска облезла со стволов миномёта, так стволы нагревались. Там мы рисовали передний край обороны немцев в зоне действия поддерживаемого нами стрелкового полка. Чтобы знать, где какие огневые точки, где что. В стерео-трубу смотрели и зарисовывали отметки, расстояния. Потом они отступили, и мы их преследовали через всю Эстонию. Они больше рубеж не держали, только отдельные подразделения сталкивались. Прошли почти через всю Эстонию. Немцы бежали. Редкие стычки бывали. Когда их преследовали, шли со своей частью на запад, я и несколько человек отстали, чтобы посмотреть укрепления немецкие, которые они бросили. Нас было человек 8. Встретили немцев, 3, просились сдаваться, потом я посмотрел – опасно без оружия, у меня был револьвер, и две винтовки подобрали немецкие. Потом нас догнала машина арт. – снабжения, гружёная минами. Уже темно было. Мы нашли какой-то хутор эстонский. Спросили у них, не проходила ли крытая машина. Но тот посоветовал по мосту не ехать. Лейтенант принял решение ехать через речку. Он вышел на мост. Все сидели в кузове – а в кабине был водитель, там и лейтенант до этого был. Лейтенант стал потихоньку указывать, как ехать. На середине мост рухнул, машина перевернулась, мины вылетели. Меня выбросило из машины. Я ничего в воде не вижу. Ночь. Холодно. Я думаю, что машина тонуть будет, воронка будет, надо отплывать скорей. А потом думаю, что-то всё. В общем, стал плыть к машине и почувствовал, за колёса задел. Дно, наверно, вылез на машину, на раму, воды по колено. Остальных выбросило дальше, я им доски подал, они выплыли. Темно было. Потом слышу голос водителя: надави на аккумулятор. У газиков аккумулятор под сиденьем был, под полом был. Я говорю: не видно ничего. Водитель выдавил лобовое стекло, выплыл. Тут старшина кричит – помогите. Голова над водой, а ногу прижало между балкой и кабиной. Лейтенант кричит: беги на хутор, проси помощи, метров 200-300 было до него. Я прибежал. Подполковник сидит в сарае, у костра байки треплет. Я кричу – товарищ подполковник, машина перевернулась, помогите. А потом потерял сознание, очнулся на печке. Старшина погиб, верёвок не было, сила нужна была большая. Потом я этого водителя встретил, он рассказывал, что после этого случая – как только через мостик или речку едет – скорость развивает до 60-80 км. Если, говорит, я бы лейтенанта не слушал, мы бы проехали через мост. Потом нас в хуторе накормили картошкой (свинь) в мундирах. Ну а потом через Хаапсалу и погрузили на корабль и отправили на остров Даго. И там пробыли до конца войны. Готовились к высадке на курляндскую группировку в районе Калининграда. Война кончилась. Где-то в 4 или в 5 утра, включили радио. Передают – фашистская Германия капитулировала, 9 мая. И слёзы и радость…»