Прошу простить меня, но вспоминая о прошлом, пишу с большим волнением. Чудовищное зверство фашистов в годы войны остается в памяти навсегда. Мысли путаются и рассеиваются. Мне трудно об этом писать.
Большое спасибо Людям нашей Родины, которые помогли нам выбраться из окружения. Им угрожала опасность, но они не предали нас. Память не дает забыть, как и какой судьбой попал я в те места, и каждый раз напоминает об этом так, как будто все это произошло вчера...
Это было в 1941 году, где-то в сентябре или октябре. В памяти отложилась лишь безликая череда серых и страшных фронтовых будней. Мы отходили. На рассвете нас, Первую Гвардейскую Особую Московскую Краснознаменную стрелковую дивизию (она же 100-ая Особая Московская Краснознаменная дивизия) окружили немцы. Шаг за шагом, выстрел за выстрелом, крик за криком мы выбирались из окружения. Бой страшный. Выстрелы. Взрывы. Мы должны были прорваться. Но вот шепот леденящим холодом прошел по нашим рядам: ‘Вышли все боеприпасы’, ‘Запасов больше нет’.
В то утро я выполнял задания командира роты и, выполнив его, вернулся на место назначения. Но там уже никого не было, никого из наших. Ни одного солдата. Решил перебраться в балку. Меня сильно обстреливали, я ложился, опять вскакивал и бежал; падал, припадал к земле, выжидал. Опять обстрел из автоматов. Опять вскакивал и бежал. Все было как в бреду – серое тяжелое небо, мокрая земля, рваный ветер, автоматные очереди – то ли с неба, то ли из-под земли. Отовсюду. Какая-то неведомая сила помогла мне благополучно очутиться в балке. Помню, как нашел там двух своих товарищей: Миронова из Москвы и Воронова – сибиряка.
Патронов и боеприпасов не было, как не было и надежды на чудо. Но единственное мы знали точно – что ни в коем случае не сдадимся в плен. К нашему счастью мы смогли найти подходящее укрытие, которое полностью нас скрывало. Из укрытия нам было видно дикое зверство оккупантов, которые брали в плен наших товарищей из части. Весь день немцы бродили совсем рядом. Мы лежали без движения, голодные и мокрые. И только ночью решили, наконец, выйти и начать двигаться. Помню мерзкую сырость повсюду, липкий холод и слабость от голода, ноги еле двигались. Мы с большим трудом добрались до села Луханино (Яковлевский район Белгородской области - примечание автора статьи).
С западной стороны села, в крайней хате мы спросили, не захвачено ли село. Хозяйка уверила нас, что немцев в селе нет. Она пригласила в дом, и мы, наконец, обогрелись и поели. Мы переночевали в том гостеприимном доме и утром двинулись дальше на восток. На наше счастье, у хозяйки оказалась мужская одежда, и мы смогли переодеться. Помню фамилию хозяйки – Луханина, а вот имя, к сожалению, забыл.
Не успели мы отойти от села, как нам навстречу попались конные немцы. Они вернули нас обратно в село, завели в хату, сняли с нас сапоги и дали нам свои, которые не лезли на ноги. Мы благодарили судьбу, что фашисты нас не задержали. Но нам опять пришлось вернуться к хозяйке, у которой мы ночевали, чтобы найти обувь по размеру. Медлить было нельзя, вот-вот в село должны были прибыть немцы. Но когда мы были готовы снова двинуться в путь, село уже заняли немцы.
Всех жителей собрали в одном месте на улице. Немцы прошлись по всем хатам и выгнали всех на улицу. Провели собрание и выбрали старосту. Старостой избрали гр. Луханина ( в том селе почему-то у многих была такая фамилия – по назван ю села), помню только, что это был пожилой мужчина. Немецкий офицер объявил жителям села, что у них в селе могут быть военнослужащие Красной Армии, и если это так, то приказал немедленно сообщить об этом немецкому коменданту. За сокрытие фактов грозил расстрел. Нам стало страшно. Конечно, сомнений не было, что староста в тот момент видел нас и знал, что мы не из этого села. Нам нельзя было оставаться в этом месте, иначе мирным жителям грозил бы расстрел. Мы пошли к прежней хозяйке продумывать план наший действий. Выбраться просто так было бы очень трудно, так как кругом были немецкие посты.
На помощь нам пришел староста Луханин. Он сказал нам, что есть возможность выбраться отсюда благополучно, даже несмотря на посты. Как раз в тот день немцы должны были перегонять скот из этого села в соседнюю Томаровку для немецких войск. Он дал нам лошадь с повозкой, и под видом сопровождающих, мы двинулись в путь. На все расспросы по совету старосты мы отвечали, что следуем в Томаровку по поручению сельского старосты, который и дал нам эту повозку. Это было нашим спасением – довериться этому человеку, что и помогло нам выбраться из села благополучно.
На пути следования в Томаровку помню село Большая ... (но от того всепоглощающего страха перед зверством фашистов название села забыл, может быть, село Путово (село Бутово, примечание автора статьи). Помнится недалеко от того села к Томаровке есть лесок или посадка, и кажется до Томаровки не так уж далеко.
Но Томаровка ждала нас не освобождением и свободой. Нас задержал карательный отряд фашистов. Всех мужчин вывели строем на окраину села к балке. Немецкий офицер, по-видимому, начальник карательного отряда, на ломаном русском языке приказал: “Всем гражданам не из этого села выйти из строя на правую сторону, а мужчинам из этого села – на левую.” Трагедия была неизбежна. Об этом не стоило даже думать. Но мгновенно что-то пронеслось в голове, и мы решили рискнуть. Мы вышли из строя и сказали, что ехали в Томаровку по поручению старосты села Луханино для сопровождения скота. Мы трое оказались в одной группе – на наше счастье, ни справа и ни слева. Мужчины и женщины, что оказались не из этого села, а было их примерно человек 27-30 (видимо, были там и военные), были зверски расстреляны, а всех мужчин из Томаровки повели неизвестно куда.
Мы не могли прийти в себя после такого зверства. Казалось, что все плывет под ногами, тело налилось свинцовой тяжестью дикого потрясения и страха. Кровь стучала в висках, и казалось, этот кошмар не кончится никогда.
В немецкой комендатуре нас встретила русская пожилая женщина, которая работала переводчицей. Она сразу сказала нам, чтобы мы доверились ей, как может довериться Русский человек Русскому человеку и спросила, куда нам нужно добраться. Она сразу поняла, что мы военнослужащие Красной Армии и предложила свою помощь. Нам нужно было попасть в Старый Оскол, но мы совершенно не представляли, как туда добраться. ‘Не беспокойтесь ребята, все будет сделано,’ – таков был ее ответ. Она дала нам что-то вроде направления или справки и сказала идти только днем. Написано было по-немецки, письменным шрифтом. К сожалению, из нас троих никто не знал немецкого, и мы так и не смогли прочитать содержание этой бумажки. Что там было написано – не знаю до сих пор.
Так мы, среди бела дня, прошли втроем через линию фронта и вышли на свободную нашу землю. И вздохнули, наконец, так свободно, что воздух показался чистым до головокружения.
Все это произошло в первые дни фашистской оккупации той территории. Когда мы вышли на свою сторону и встретили нашу разведку, рассказали им все, что видели, и cамое важное – подробную дислокацию немецкой военной части.
После мы добрались до города Старый Оскол и через пересыльный пункт узнали, где находится наша Первая Гвардейская Особая Краснознаменная стрелковая дивизия, которую мы вскоре разыскали и продолжили воевать.

В детстве отец часто рассказывал нам о войне, вспоминал в основном начало войны и события, связанные с этим. Неоднократно в его воспоминаниях звучало имя Героя Советского Союза Хмаладзе Ильи Георгиевича. В память моего отца глубоко засела смерть этого человека, которая произошла на его глазах: будучи тяжело раненым, Хмаладзе покончил жизнь самоубийством - застрелился на глазах у Зайцева. Это произошло во время отступления наших войск 19 ноября 1941 года. Об этом эпизоде отец часто вспоминал и, рассказывая нам, детям, плакал при этом, говорил, какой это был бесстрашный и смелый офицер и так рано ушел из жизни – ему было всего 25 лет.
Часто вспоминал он и случай пленения немецкого офицера и солдата, т.е. доставил в свое подразделение «языка» (за что был удостоен награды – медали «За отвагу»). В наградном листе в кратком изложении его боевого подвига описывается этот случай, но там, конечно, не даны подробности. А они таковы, что когда они с лейтенантом Хромушиным подошли к повозке с сидящим там противником сзади, противник был застигнут врасплох после окрика: «Руки вверх» и направленных на них винтовок, сдался без промедления и дал себя обезоружить. Когда же «язык» был доставлен в свою часть, наши пленители обнаружили, что затворы их винтовок не работают – на морозе смазка замерзла (а было это в декабре!). Только тогда они осознали, что могло бы произойти, окажись немцы храбрее и если бы предприняли попытку сопротивления (при наличии у них оружия!)