Андрей
Иванович
ПОДЕЛИТЬСЯ СТРАНИЦЕЙ
История солдата
Андрей Иванович Замыслов родился в деревне Прудовке Благовещенского сельсовета в 1923 году. Последний ребенок в большой и дружной семье Ивана Васильевича и Анны Ивановны Замысловых. Рос послушным, добрым и, как сам отец о нем говорил, был не по годам вдумчив. Много читал, любил животных.
Было время, когда в доме жил ежик, который топал по ночам, жила белочка, которая могла прыгнуть с полатей на плечо входящему в комнату. Как-то Андрей поймал лисенка и принес домой. На ночь запер его на терраске. Утром, когда пришел его осмотреть, оказалось, что лисенок прогрыз в углу у двери дыру и убежал.
Однажды, это было в начале тридцатых, мать послала Ивана Васильевича и Андрюшу на базар в Воскресенское за чем-то из белья для Андрея. После базара отец с сыном вернулись домой довольными. Вместо белья Андрею купили гармошку.
Андрей рано повзрослел. Детство выпало на трудные годы, жизнь заставила старших братьев и сестер разлететься в разные стороны. В 1937 году репрессирован отец. С началом Великой Отечественной войны два брата, Петр и Николай, ушли на фронт. Андрей уже окончил школу и в 1943 году работал трактористом.
Тяжело не только на фронте, но и в тылу. Из письма сестре:
«Здравствуй, Вера! Шлю тебе свой братский привет. Живу «хорошо», по-прежнему трактористом, чумазым, как черт, не умываясь от бани до бани... Как будем жить дальше, не знаю, очевидно, как придется. Сам сейчас на осень одет, обут, мама не знаю, в чем выходить на волю будет. Пока сыта. К зиме не припаслись как я, так и она. Дров не хватит, не запасено. Хлеба тоже моего заработка не хватит. Приработнуть вперед возможности не предвидится: вся зима бесплатный ремонт своих тракторов без нормы оклада питания и квартиры. Вот каковы взгляды на будущее. Ну пока все. Писал в кузнице, теперь иду к трактору. До сегодня жил в Кладовке, завтра переедем, наверное, в Аносово. Пиши туда. Тракторная бригада № 2, Замыслову».
Андрея призывают в армию. В Горьком он окончил курсы танкистов. Дальше пойдут его письма матери и сестре Вере.
Здравствуй, Вера!
*
«Здравствуй, Вера! Побывал возле Москвы по окружной ж.д. Видел Москву-реку. Канал Волга - Москва. Едем пока еще. Все благополучно, сыты, здоровы. Едем с песнями... Андрей 26 июля 1944 года».
*
«Привет из Вязьмы! Здравствуй, Вера! Сообщаю: жив-здоров, того и вам желаю.
Кругом следы разрушенных строений,
Везде работы непочатый край.
Но скоро доберемсь мы до его имений,
Тогда, проклятый немец отвечай.
Здесь был немец, почти все разрушено. Был в Бородино... Андрей».
*
«Здравствуй, Вера!
Каждый день пишу вам письма,
Отпускаю по пути.
Одного лишь не могу знать,
Суждено ли им дойти.
Может, с встречным эшелоном
До родимых мест дойдет,
Может, где его положишь,
Там оно и пропадет.
Видал разрушенный Смоленск. И в Минске тоже нагляделся. Крепко их наши гнали в Белоруссии. Лишь районные центры повреждены да станции ж.д. Деревни целы. Вокруг Смоленска дело чуть не так. Немец, видать, мог кой-чего поделать. А дела его таковы: зажигал до последнего домика, палил до последнего бревнышка. Хлеб в Смоленске 400 р. пуд. А за Минском уже на наши деньги не торгуют. Письмо посылаю из Вильно. Сами живем хорошо, сыты, здоровы. По привету от всего экипажа. Адреса еще нет. Письма пишу каждый день. Пока до свидания. С приветом. Ваш Андрей».
*
«Здравствуй, Мама! С приветом твой сын Андрей. Сообщаю, что жив и здоров. Прибыл в часть числа 1-го, но не мог черкнуть. Вот и я на фронте. Кругом стрельба – обычное явление. Питаемся хорошо, лучше некуда. Хлеб, суп и все другое без нормы, сало шпик и масло не выходит. Наши идут вперед, полно трофеев. Немец злится, чем дальше, то сильней. А до его берлоги всего лишь 15 км. Остального писать нечего. Жив буду – напишу. До свидания. Андрей 11 августа 1944 года».
*
«30 августа 1944 года
Здравствуйте, Вера, Мама, Дина! С приветом к вам Андрей. Сообщаю, что жив-здоров. Одно лишь – война. Ну пока счастлив. Друзей уже нет, а я жив. Пока до свидания. Пишите письма. Андрей».
*
Здравствуйте, Мама, Вера, Дина, Ваня! С горячим фронтовым приветом к вам Андрей. Сообщаю, что я жив, здоров, не ранен и не болен. Писем вам писал десятка два, но от вас нет ни одного, да и не жду еще, так как думаю, что еще рано, хотя так хочется узнать о родной стороне. Уже многое повидал, пережил, но пока счастлив и рассчитываю на дальнейшее свое счастье, хотя не имею никакой гарантии. Иван был прав в суждении о нашем роде войск. Порой вспоминаются его слова. Из экипажа остались мы двое с Петровым. Ни Аветисяна, ни Колесникова, ни Хлудова уже нет. Они погибли. В первых боях. На 2-й машине выскочили все за исключением лейтенанта – командира. А с третьей без меня отвоевались. Я ушел за завтраком, а они без меня уехали и попали под «тигра». Вернулся один лишь Петров. Теперь мы снова с ним в одном экипаже. Несмотря на короткий срок, уже перебывал во многих частях. Питаемся хорошо, всегда всего остается. И в запасе есть. И масло, и сало, и консервы. Одежды тоже найдешь какой угодно. Тем более немец отступает. Вскоре 2-й раз увижу Рижский залив. Был в Литве. Все присматриваю, почему-то думаю, встречу Петра. Ему писал, но ответа нет. Николая адрес есть, но не знаю, он не устарел ли, пришлите. Интересно, как живут дома, писал туда, но ответа нет. Получили ли хлеб? Как моя старуха мамка поживает, каково ее здоровье? Пишите мне, авось придется получить. Особого ничего такого нет. Уже за бои наградили «За отвагу» медалью. Но теперь переехали в другую часть, еще получить медаль не удалось. Ну, жив буду – всего будет. А пока до свидания. С приветом ваш Андрей. 19 сентября 1944 года».
*
«Здравствуй, Мама!
С приветом к тебе Андрей. Сообщаю, что я жив, здоров и сыт как нельзя лучше. В хлебе никакой нормы не имеем, супу тоже бери хоть котелок, хоть два. Пока живем в безопасности. Послал тебе на днях деньги 500 р. Получил я их за то, что подбил немецкий танк. Обо мне не беспокойся, живи спокойно и нас дожидайся. Письма, наверно, от меня не часто получаешь. Ну, мамка, ведь война. Когда как придется. Что поделаешь, ведь и мне хочется получать письма почаще, а всего от тебя получил одно письмо. А от Петра и Николая ни одного. Что с ними, ничего не знаю и даже адрес Николая потерял. Пишите мне письма. Жду. Пишите о Петре, Николае и всех остальных».
*
«Здравствуй, Мама! С приветом к вам Андрей. Впервые получил от вас (от Веры) письмо. И прошло всего 18 дней. Наконец узнал все подробно обо всем. Жив сам и здоров. Саша Петров, что передавала привет, убит. И вообще весь экипаж погиб. Меня пока хранит ... . Маленькие осколочки чуть поцарапали ногу. Ну все, мамка, ерунда. Даже и в госпитале не был. Кушаю досыта, одет в шинели с фуфайкой, валенки, сапоги, ватные штаны – зимы не чувствую. Чувствую, что где-то нахожусь близко с Петром. Видел однажды номера ихних машин, но не пришлось поискать. Письма наши должны приходить в одно время, с равными промежутками, так как считаю, что и он, как и я, пишет регулярно. Сейчас отдыхаем ненадолго. Деньги здесь не рубли, а злоты. Получили ли мои деньги 500 р., 200 , 100 и 300 р.? Здесь их расходовать некуда, да и нужды нет. Успехи наши фронтовые хорошие, но и нам, конечно, не даром дается. Ну вот пока и все ... До Свидания. Ваш Андрей».
*
«Здравствуй, Маманька! Как жива-здорова? Получил твое письмо и отвечаю. Жив я, мамка, и здоров. Питаюсь хорошо. Одет тепло, да в Польше не так-то холодно. Обо мне не тужи. Пока что счастлив – ни разу не ранило. Война идет к концу, быть может, жив останусь, приедем и опять в Прудовку поедем. Будем жить понемножку. Рыбку ловить да ушку варить. Корову наживем, ты будешь доить, а я молочко попивать. Ничего, маманька. Война скоро кончится, и опять хорошо будет. Здесь можно жить хорошо – только убивает да калечит часто. Денежное довольствие получаю 300 (+- 200) р. Недавно были на отдыхе. Так что и антигрустин употребляли. Девчата здесь красивые есть. Полячки. Побывал во многих местах и повидал немалое. И рыжих немок, и поляков, эстонцев, латышей, литовцев. Дело идет к концу. Поджидай. Авось приеду скоро. Ввалюсь в хату с орденами и медалями, и рот разинешь. И заплачешь от радости. Ну мамка, до свидания. Не грусти. Пиши мне каждый день письма, и я тебе. Твой сын Андрей. 27 января 1945 года».
*
«Здравствуй, Мама! Привет от твоего младшего сына Андрея. Пишу тебе, мамка, что я жив и здоров, одет тепло, кушаю сытно. Так что об этом не заботься. Разрешили отсылать посылки, ожидай, мамка, что-нибудь пришлю. Получил большой нагоняй от начальства. От Веры получили письмо в штабе, что от меня не получают никаких писем. И дали по заслугам. Убеждаю, что пишу регулярно и от вас уже от всех получил писем 7, и то уже рад. От Петра и Николая ни разу писем не получал. Живем, бывает, весело. Достали трофейную гармошку. Порой развезешь «Сормовского», солдаты окружат да подгавкнут, ну и прощай все горе и нужда. В остальном житье солдатское. Спроси Ивана Николаевича, он расскажет, что это значит. Ну как Ваше здоровье? Какова нога, наверно, болит сильно. Как питаешься, маманька, досыта ли? Возьми большой лист бумаги, засядь на весь день, да мне все и опишешь. Ладно? Ну до свидания. Твой сын Андрей. 1 февраля 1945 года».
*
«4 февраля 1945 года
Здравствуй, Мама! С приветом к тебе Андрей ... Напиши, как Ваня с Диной живут. Вера не выходит ли замуж? А то все поженятся и ни на одной свадьбе побывать не придется. Петиной не видал, Колю тоже поздравить не пришлось, а как Дина выходила, и то пришлось только отметить. На Вериной должен присутствовать и справлять, передай ей, что если наметят, то пусть стелеграфирует, я приеду. Я тоже хотел было жениться. Полячки здесь красивые и к русским относятся довольно благосклонно. Бывает порой принимаем понемногу антигрустин (как Петя назвал). До свидания, мамка. Всем по привету. Твой младший сын сержант Замыслов».
*
«Привет, Маманька, от Андрейки! Как жива–здорова старушка? Какая ты? Так бы и поглядел на тебя глазком. Ведь уже 7 месяцев как я не видел тебя. Наверное, изменилась? Вот, мамка, скажи Вере, чтобы она тебя сводила в фотографию и сфотографировались, если не всей семьей вместе, то хотя бы ты одна. Там, конечно, у вас это возможно. И вот если обо мне скучаешь, то сделай. Как получу, так и я тебе пришлю. Сфотографируюсь раз 20 во всяком виде. Одежи полно какой угодно. Оденусь во фрицевское, узнаешь ли? Ну, помянут нас немцы. Помнишь, Вера, я на Тургеневской сочинял «Мы вас в Берлине побили», а ты еще не верила, что русские там были? А теперь выпадает случай и мне лично побывать в Берлине. Пускай узнают на своей шкуре, как покорять «русского Ивана». Теперь много приходится встречать наших бывших пленных. А немцев сдается тоже каждый раз. Не привыкли они к черновым работам, но, видать, придется поишачить. Частенько в тылах видно, как немец возит тележку. Сам по старинке нахожусь все при старой части. На какой машине поехал, на таких и воюем. Уже сгорело 5 таких, а я все каким-то чудом жив и невредим. Возможно, придется и получше. Быть может, придется быть радистом при штабе, тогда непосредственно в атаках участвовать не придется. Но когда что будет, а сейчас по-прежнему так же, как и был. Ну, маманька, писать кончаю. Счастливо оставаться. Твой сын Андрей. Пиши письма регулярно. А то когда получал, было весело, а теперь нет, чувствуется какая-то одинокость. Ну счастливо. До свидания. 10 февраля 1945 года».
Последнее письмо
«Здравствуй, Мамка! Привет от Андрея. Жив–здоров, того и вам желаем. 27 +- 1 день был нам приказ и всем благодарность от товарища Сталина за прорыв на 70 км. Генерал-лейтенант Панфилов – это наш. Питаюсь хорошо, одет тепло. До зубов вооружен, как бандит. И нож, и пистолет и часы почти в каждом кармане. Кругом рыжие немки, боятся нас до безумия и разное прочее. Ну до свидания, мамка. Желаю тебе всего хорошего и долгих лет жизни. А то я приеду, не с кем жить будет. Твой сын Андрей 27 февраля 1945 года».
1 марта 1945 года Андрей Иванович Замыслов погиб в Восточной Пруссии
Копия похоронки
Гр. Замысловой Анне Ивановне, проживающей Ворошиловский р-н г. Горького в доме Макаронная фабрика кв. 6
Извещение
Ваш сын ст. Сержант Замыслов Андрей Иванович в бою за Социалистическую Родину верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, погиб 1 марта 1945 года. Похоронен с отданием воинских почестей: лес юго-западнее 1,5 км. города Гросс-Фольц в Германии.
Боевой путь
Воспоминания
Николай Иванович Замыслов о своем брате Андрее
Образ юношеского лица твоего как младшего нашего брата, не должен погаснуть, не только в нашей памяти, но и должен остаться в сердцах наших потомков. Верный присяге до последнего дыхания и последней капли крови, ты пал в стране чужой, погребенный землей не нашей и, не видя праха твоего, скорбит по тебе родная наша семья. Ты прошел через невзгоды первых дней своей юности, был тернистым твой молодой путь и в своем молодом возрасте, охваченный полным дыханием современной войны, ты сделался еще мужественнее и пал как мужественный воин. Мой младший, дорогой брат, годы юности твоей памятны для меня днями наших развлечений. Ты учил меня правильно фехтованию, ты был способен выхватить нож у нападающего. Вся череда дней нашей семейной жизни, грядой проходит сейчас в моем сознании. В часы затишья на ленинградском фронте, ты писал мне из-под Вильнюса: «…шквал артиллерийского обстрела, сосредоточился в пункте расположения наших тылов. Наш передовой авангард танковых подразделений в ожидании приказа. Танковый батальон майора К. вечером возвратился из разведки с боем. Нашему подразделению приданы сегодня шесть самоходок. Исполнилось шестнадцать дней, как мы переброшены подкреплением на этот участок фронта с целью быстрейшей обработки позиций вокруг этого города и завладения им в минимальный срок. Время идет в проигрыш на наш счет, терять ничего нельзя, противник получает подкрепление через порт Любаву, стараясь закрепить рижскую группировку, помимо того имеющую крепкую оснащенность в технике и материалах, могущую продержаться неопределенно долгий срок. Рига продолжает быть портом, действующим в руках неприятеля. Наш лозунг - «Прибалтика должна быть нашей!»
Это письмо Андрея было первое, оно было и последним. И, несмотря на все свои попытки связаться с ним, я не имел в этом успехов. Боевые операции, проходившие непрерывно, не позволяли долго находиться в одних подразделениях, а каждое подразделение имело свой адрес. Но мне было известно, что его танковая группа входила в подчинение верховного командования, которая, как мне известно, именовалась, как и все танковые, отдельно. В период девяти месяцев нашей стоянки в обороне под Нарвою, было известно мне также, что подразделение, в котором находился Андрей, участвовало в окружении Яссо Кишиневской группировки и Коршун Шевченковской. Когда стволы русских пушек, количеством двадцати двух тысяч были направлены за Одер и когда запад понял силу русского военного могущества на востоке, цивилизация западных стран в этот момент начала толковать о чем то могущем случиться, о победе красного империализма и большевизации Европы. В эти дни шли ожесточенные бои за укрепление плацдарма за Одером. Части генерала Панфилова, в которых был и Андрей Замыслов, пробивали брешь на Кюстринг, последнюю твердынь для овладения подступов к столице Германии - Берлину. Андрей писал: «те награды, которые даются для пехоты с большим трудом, для нас танкистов получаются легко. Но спросите тех танкистов, которые находятся у вас в госпиталях, каково им участвовать в боях, и сколь труден и опасен их боевой маневр. Товарищей по Сормову уже нет, лежат они вечным сном, как боевые товарищи. Боевая машина из-под ног моих, подбитою является по счету уже четвертой. Имею достаточно наград. На днях получил 800 рублей, премию, за вывод немецкого танка в целости из боя. Посылаю это мама тебе. Что значит боевой маневр, при прямой наводке, в упор друг против друга, таран по боку противника. В те моменты, когда понятие о жизни и смерти, самозащите атрофируются. Все мысли о выполнении приказа «назад ни шагу». Танковые атака за атакой выковали людей непобедимой воли, чутких и отзывчивых, полных любви к родине и своему народу».
Павши накануне великих побед, мы чтим тебя наш дорогой брат и кости погребенного праха твоего навевают нам мысли о русских богатырях, лежащих там, вдалеке от отечества.
