Во время Великой Отечественной войны наша семья жила в рабочем посёлке Ершово в 4,5 км от города Вологды в доме родителей нашего папы Ивана Ивановича Забродина – Забродина Ивана Николаевича и Забродиной Александры Фёдоровны. У мамы с папой на этот период было двое детей (1940 и 1942 годов рождения). В связи с тем, что на период окончания войны нам было лишь 5 и 3 года, наши воспоминания – это, скорее всего, рассказы взрослых. Первое, что я запомнила о войне – это портреты братьев моего папы, Дмитрия и Михаила, пропавших без вести. Портреты висели в «переднем» углу вместе с иконами. Конечно, в этом возрасте я не понимала, кто это, а спрашивать была мала. Мой папа, Забродин Иван Иванович, во время войны работал на Вологодском паровозовагоноремонтном заводе слесарем восьмого разряда кузнечного, а потом ремонтно-механического цехов (документы). Папа знал и кузнечное дело, и плотницкое (строил до войны свой дом вместе с отцом) – был мастером «золотые руки». Даже после войны, когда родилась в 1949 году третья дочь и когда мы подросли и стали учиться, много читали книг, о войне в том числе, видели солдат, вернувшихся с фронта, мы не знали, чем занимался наш папа на заводе. Наша мама говорила, что об этом рассказывать нельзя, мы всегда помнили, что это секрет.
Один из внуков, когда они играли с дедом в солдатики, спрашивал про войну. Дед отвечал очень уклончиво, и внук решил, что его дед Штирлиц. Это уже потом из документов мы узнали, что завод делал миномёты, снаряды для миномётов, и папа обучал женщин и подростков, которые работали в этом цеху. Совсем недавно из документов мы узнали, что рабочий день папы длился с 8 утра до 8 вечера, а с 8 до 12 ночи папа обучал снайперскому и минометному делу офицеров, которые приезжали в Вологду из разных городов и далее отправлялись на фронт. Кроме того, он сам по понедельникам обучался и ночами готовился к занятиям или дежурил.
У нас в доме сохранилась фотография Кирсанова Павла, который обучался снайперскому делу у папы, фото подписано «Ивану и Шуре Забродиным. Ухожу на фронт. Февраль 1942 г.»
Когда я была постарше, мама рассказывала мне, что папа не приходил домой неделями. Тогда мама шла на завод, несла папе чистую одежду, еду и заставала его спящим у кузнечного цеха. Там стояли стол и скамейка. Папа настолько уставал, что не мог идти домой. Зимой температура в цехе опускалась до минус 14 градусов (сведения из книги вологодского журналиста Акиньхова «И тыл был фронтом»). Ещё мама рассказывала, что папа дважды подавал рапорт о том, чтобы его отправили на фронт, и его предупредили, что в третий раз его отдадут под трибунал.
Спустя многие годы, когда, видимо, прошли все сроки секретности, папа рассказал, что он дважды был в Германии, в 1945 г. с марта по июнь и в 1947 году (позднее мы видели командировочные удостоверения). Его направили для демонтажа завода и отправки оборудования с завода в город Великие Луки. Ещё помню, папа говорил, что в его подчинении были чины выше его (папа был лейтенантом). Папа рассказывал, что сумел выучить немецкий язык, а в своих воспоминаниях он сказал, что благодаря языку он мог перемещаться по Польше и Германии, а победу он встретил в Штутгарте. В своих воспоминаниях, которые мы только что увидели, папа писал «я видел Варшаву, Штутгарт и кое-что ещё». Мы, наверное, уже не сможем это расшифровать. Сейчас в нашем архиве хранятся хрустальный стакан, вилка и ложка со дня Победы 9 мая 1945 года.
Помню также, что мама рассказывала, как папа был контужен, а я видела на ноге у папы выпуклость и решила, что это осколок.
Мама говорила, что папа постоянно отдавал заработанные деньги на фронт и покупал много облигаций займа.
Я помню ещё случай, когда папа вернулся из Германии, но не знаю, был ли это 1945 или 1947 год, кто-то сказал: «Папа приехал!», и мне вспоминается, что я прыгнула через все ступени к папе на руки. Теперь я понимаю, что скорее всего, это папа подбежал ко мне и взял меня на руки. Он был в чёрной шинели, фуражке, а его шея была забинтована. Мама пояснила, что у папы фурункулы.
В памяти один эпизод (1945 или 1947 год). Мы получили от папы в подарок двух заводных полосатых зебр, мы с сестрой сидели около печки, смотрели, как зебры бегают по кругу и радовались, что папа дома.
Думаю, что все тяготы войны папа выдержал благодаря своей семье.
Мы никогда не были голодными, и нас очень любила наша мама, я сейчас напишу о ней. Наша мама – настоящая русская женщина и в годы войны она, конечно, внесла свой вклад в победу. Она своей великой душой, молитвами, делом помогала папе. Помню, как мама грела в печи два огромных чугуна с водой и стирала папину рабочую одежду, которая была чёрной от пыли, грязи, мазута. Мама обшивала всю семью; для того, чтобы купить еду, мама продавала или обменивала вещи. Так, у неё было приданое от бабушки – дюжина льняных простыней и полотенец с вологодскими кружевами. Всё это, кроме одной простыни и полотенца, она обменяла или продала. Мама также заботилась о своей матери, у которой было на фронте два сына, и о папиных родителях.
Помню ещё один эпизод из детства в Ершове, год не помню. Бабушка сидит на стуле около печки, а я забираюсь сзади к ней на стул и причесываю волосы. Мне было её жаль, потому что она постоянно была грустной. По воскресеньям бабушка ходила в Лазаревскую церковь и молилась там, думаю, что о здравии, желая, чтобы без вести пропавшие сыночки вернулись. А ещё к нам в дом, возможно, и к другим сельчанам, у которых с войны не вернулись мужья или дети, приходил священник. Мы его звали отец Геннадий. Он долго беседовал с бабушкой и дедушкой и моими родителями. Мой отец, как и его отец Иван Николаевич, никогда и никого не боялись, оба были сильны духом, честные, порядочные; сильны были и физически: дед убивал кулаком быка в лоб. Папа был тоже был недюжиной силы, и это помогло ему выдерживать тяжелейшие физические и умственные нагрузки, но после войны организм очень ослаб, сердце не выдержало и у папы один за другим случилось три инфаркта. Один из приступов я помню: папа сидел на кухне около двери в комнату, держа на руках только что родившуюся третью дочку (1949 г.) и вдруг сказал маме: «Шура, подержи дочку». Вызвали скорую – инфаркт. Папа лечился в больнице. После третьего инфаркта врачи не могли гарантировать выздоровление, но папа стал выполнять рекомендации врачей, мама его «выходила» своей заботой, состраданием, любовью, и все мы желали нашему папочке здоровья. Папа дожил почти до 90 лет.
После войны к нам в дом в Ершово приходил мамин брат Иван со своим фронтовым другом (думаю, грузином). Как сейчас помню, они стоят в дверном проёме, дядя широко улыбался, а на груди у него блестели награды.
Война сблизила всех жителей нашей деревни, и все взрослые очень оберегали детей, я помню, как для нас устраивали новогодние праздники с ёлкой и подарками. Жители встречали возвращавшихся с войны солдат. Вернулся и наш дядя Лёша – муж папиной сестры. Мы собирались на праздники, на вечерние посиделки у самовара, и дядя Лёша пел песню, которую привёз с войны, я больше ни от кого её не слышала:

Жил я прилично в нашем колхозе,
Горя с подругой не знал.
Вдруг вероломно в наши колхозы
Злая прокралась война.

Что ж, моя Люба, будем мы вместе
Родину-мать защищать,
Ты здесь в колхозе будешь работать,
А я ухожу воевать

Крепко обнялись, расцеловались,
Гневом наполнилась грудь
Бей их, проклятых, Люба сказала,
Но нашу любовь не забудь

И вот теперь я здесь, перед вами,
В нашем стрелковом полку,
С другом-лопатой, винтовкой, гранатой
И котелком на боку.

Пишет с колхоза милая Люба -
Зреет большой урожай,
После победы к нам на обеды
С вашим полком приезжай

В настоящее время мы обнаружили документы с завода ВРЗ, из Архива новейшей политической истории и продолжим создание домашнего архива.

Забродина Надежда Ивановна.