«Самые любимые и неотложные дела отступают перед опасностью, грозящей родине».                                                                                                                                                 Л. Леонов

Много бед претерпела наша родимая Россия. История человечества – это, к сожалению, история войн, больших и малых. И чтобы защитить свою родную землю, нужно встать во весь рост и идти в атаку. И умирать... В чистом поле... Под небом России... Так выполняли свой долг и русский, и башкир, и казах, и белорус... Так начинался его подвиг. 22 июня 1941 года на нашу землю пришла самая жестокая и кровопролитная война в истории человечества. В человеческой памяти этот день остался не просто как роковая дата, но и как рубеж, начало отсчета долгих 1418 дней и ночей Великой Отечественной.

«Мы знаем, что ныне лежит на весах

И что совершается ныне,

Час мужества пробил на наших часах,

И мужество нас не покинет».

                                                                 А. Ахматова

Война коснулась и моей большой семьи, моих дедушек, моих бабушек... Расскажу более подробно о каждом из них.

Мой дедушка Яруллин Ягафар в 1941 году, в начале войны, был арестован, как враг народа. До ареста он работал председателем колхоза в деревне Наурузово Учалинского района. Он был участником гражданской войны, воевал вместе с Буденым. В 1943 году он был убит в Белорецкой тюрьме, как враг народа. Осталась семья, где пятеро детей и его жена, моя бабушка Яруллина Асма. Среди них мой отец Яруллин Равиль, ему было 13 лет, мой дядя Яруллин Аваль, которому в ту пору исполнилось 17 лет, а посему был призван в армию. Вот о нем и его подвигах я хочу рассказать. Вернее я передаю вам его рассказ о войне, о его боевом пути.

Мой дядя Яруллин Аваль Ягафарович родился 1 сентября 1925 года и 11 февраля 1943 года был призван в армию защищать свою Родину. Он был великолепным рассказчиком и в 80 лет, до последних дней прекрасно говорил на немецком языке. И так его рассказ о Великой Отечественной...

«11 февраля 1943 года меня призвали в армию из деревни Наурузово Учалинского района БАССР. Подготовка проходила в Тоцких лагерях Оренбургской области, после чего меня хотели направить учиться в Офицерское училище, но я категорически отказался. Пришлось три раза написать заявление, чтобы направили на фронт. Хотел воевать.

После трех месяцев направили на фронт. Прямо с эшелона нас кинули на передовую, а у нас даже не было винтовок. Единственное оружие – саперная лопата, с которой мы пошли в атаку. Бросив в атаку, сказали: «Подберете винтовки убитых». Но наказ моей матери был превыше всего. Перед отправкой на фронт она сказала: «Сынок, ни на что не зарься и у убитого человека никогда ничего не бери». И с солдатской лопатой я пошел в атаку, как и все другие. Оружия не хватало. Во время атаки мы немцев потеснили; текла маленькая речка, противника отбросили на другой берег. После атаки немного успокоившись, я чуть-чуть окопался и с непревычки и устали, видимо, уснул. Разбудил меня пинкарем здоровый дяденька, белорус. Он пнул меня, думая, что я не живой. Я проснулся и возмутился: «Ты чего своих бьешь?» Он схватил меня за руку и потащил в лес. Оказывается, немцы пошли в контрнаступление, и мы вынуждены были отступать. Мы забежали в лес, немцы не стали нас преследовать: они боялись леса. Там в лесу поступило пополнение, там были командиры. Выяснив, что мы без винтовок уже успели повоевать, выдали винтовки. И мы стали настоящими бойцами, защитниками своей Родины. Это было мое первое боевое крещение. Затем уже с винтовками вместе с поступившим пополнением мы снова пошли в контрнаступление. Нас вооружили, и мы погнали противника дальше на запад.

Начало моего боевого пути – западные районы России. Участвовал в боях за Белоруссию в составе 3го Белорусского фронта: 48 корпус, 55 Гвардейская Краснознаменная дивизия, 168 Краснознаменный гвардейский полк этой же дивизии. Участвовал в боях за освобождение города Гомеля Белоруссии.

Жаркие схватки под городом Жлобиным Белоруссии. Противник имел глубокое оборонительное сооружение, и мы не могли прорвать эту оборону. У противника были установлены две огневые точки с левого и с правого фланга, два станковых пулемета. Командир роты, капитан, фамилию не помню, обратился ко мне: «Яруллин, умеешь ли ты стрелять из ручного пулемета Дегтярева?» Я ответил: «Да, умею». И он мне дает приказ: «Возьми ручной пулемет Дегтярева и подави эти огневые точки слева и справа!» Мне дали пулемет. Чтобы он не отказывал во время работы, я его разобрал, прочистил. Один диск сам собрал, остальные запасные диски помогли собрать солдаты. Я попросил у капитана: «Капитан, дайте мне еще сумконоса». Это солдат, который носит сумку с заряженными дисками, то есть он – помощник пулеметчика. Автомат закинул за спину, пулемет в руки на весу. Зигзагообразными перебежками вышел на нейтральную полосу. Увидев воронку от снаряда, расположился в ней и приготовился поражать огневые точки противника. Вытянув большой палец правой руки, нацелив его на какой-нибудь объект, затем закрыв поочередно один глаз, потом другой (разность этого расстояния умножается на 10, это и есть истинное расстояние от меня до противника), я определил расстояние между мной и противником. Затем поставил точный прицел, пулемет установил правильно на сошки, закрепил и ждал открытия огня противника. Как только он открыл огонь, я сказал сам себе: «Ах, гады! Мы тоже умеем стрелять», - и открыл ответный огонь. Несколькими короткими очередями подавил правофланговую огневую точку противника. Когда я лежу на открытой поляне, как на ладони, они по мне открыли ответный огонь с миномета. Первый снаряд взорвался передо мной, я не обратил внимания. Второй снаряд взорвался позади меня, тоже далековато, также никак на это не среагировал. Третий снаряд взорвался позади меня близко, и тут я почувствовал, что по спине течет что-то теплое. Пощупал спину рукой, рука вся в крови, и я понял, что ранен, боли не чувствовал. Сумконос еще не дошел до меня. Я дождался его и спросил: «Умеешь ли ты стрелять из пулемета?» Он ответил, что умеет. Я сказал, что прицел точный, что правую огневую точку подавил. «Браток, я ранен, левую огневую точку подавишь сам». Пулемет передал ему. Взял автомат, встал во весь рост и пошел в тыл. Дошел до артиллеристов: «Братва, я ранен, перевяжите меня, пожалуйста». На что они ответили, что бинтов нет. На помощь подоспела санитарная повозка, на вожжах сидел дед-усач, молоденькая миленькая медсестра была рядом. Усадили меня в повозку, чтобы довезти до санчасти. Когда я сел на тележку, тут только почувствовал рану. Тот осколок, который в груди, при каждой тряске причинял нестерпимую боль. Но чтобы выглядеть молодцом, чтобы не застонать и не закричать перед юной милой девушкой, я искусал себе губы. Видя, как я страдаю от боли, медсестра, поглаживая меня, просила: «Браток, больно да? Потерпи, миленький». Так она сопереживала вместе со мной, и мне было легче переносить боль. Вскоре показались огромные брезентовые палатки в лесу – медсанчасть. Уложили меня на холодный деревянный стол, начали оперировать. Покопались, покопались в этой ране, между собой пошептались и операцию закончили. Под вечер подъехали крытые американские студобекара (американские военные машины). Наш союзник Америка помогала нам военной техникой. Раненых погрузили, и мы, кто ранен, попали в госпиталь города Новозыбков, где я пролежал три месяца. После выздоровления – обратно на фронт, направили меня в свою дивизию, свой полк.

Жестокости противника не было предела. Во время боев за освобождение Белоруссии, я поражался их зверству, их варварству. Освобожденная деревня только считалась деревней. Все было сожжено дотла, от деревни оставались только печные трубы… Один из боев. И все что я испытываю по сей день – не выразить словами. На окраине деревни лежала молодая мертвая женщина, осмеянная, охаянная гадами. Рядом на груди ее ползал маленький голопузик, которому 1,5 – 2 года, и, вытягивая свои ручонки, просил хлеба у мертвой мамы. Я сел и заплакал, плакал от жалости к этому малышу, к этой женщине, измученной и погибшей. То, что у меня было в рюкзаке, я отдал этому малышу. Войдя в деревню, я увидел еще более страшную, ужасную картину: наших мирных людей, живых и мертвых, сгребли в одну кучу, облили бензином и сожгли. Ненавистью и болью наполнялось сердце. После этой жестокости мы тоже становились жестокими по отношению к противнику.

После освобождения Белоруссии мы вошли в Восточную Пруссию, ныне Калининградская область. Город Грозтракенен нами уже был взят. Противник занял глубокую оборону со всеми минными полями, проволочными заграждениями типа спираль Бруно. Соответственно наша армия тоже окопалась, также заняла глубокую оборону. Солдаты были истощенными, изнуренными. Мы все овшивели. Приехала походная баня, нас помыли, переодели. Это был целый праздник! Но противник еще не побежден. В глубокой обороне трудно было достать языка. Несколько операций подряд были неудачны: разведчики все погибали. При очередном наборе в разведку Устинов предложил мне пойти в разведку, и мы оказались во взводе разведки. Вели наблюдение за расположением противника.

В ночь с 8го на 9ое января 1944 года приехал к нам начальник корпуса разведки (фамилию забыл). Наш полковник и он дали нам указание: «Любой ценой именно на этом участке достать языка!» Мы этой же ночью пошли выполнять задание. С нами были два опытных сапера Ковалев и Кузьминых, которые хорошо знали иностранные мины. Они расчищали нам путь разминированием и делали проход через проволочное ограждение. В состав группы захвата входили: старшина Березко, рядовой Голубцов, рядовой Быков Иван, который хорошо знал немецкий, рядовой Соломаха и я, сержант Яруллин. Бесшумно доползли. На карауле сидел солдат, одетый в какой-то балахон, укрываясь от холода. Когда мы лежали возле траншеи, услышали разговор между немецким офицером и солдатом на карауле. Солдат, который на карауле, сидел спал; офицер его отругал и предупредил: как бы он в плен не попал к русским. Все это перевел нам Быков Иван, он хорошо знал немецкий. Немей после этого пустил гранату с гранатомета в нашу сторону. Поскольку мы близко лежали к тылу немцев, граната перелетела далеко позади нас и взорвалась, не причинив нам вреда. Мы подумали, что нас обнаружили, притихли и малость приуныли. Переждав примерно с полчаса, мы подползли к нему, и он снова сидел спал. Голубцов Иван, здоровяк, когда прыгнул ему на шею, немец с испугу так заорал. Когда старший сержант Емельянов хотел заткнуть ему рот рукавицей, он сильно укусил его палец. Емельянов так разозлился, пару ударов прикладом по голове, и он успокоился. Взяли немца за руки, ноги, выбросили из траншеи и поволокли в наш тыл. Через несколько часов он очнулся, мы снова его ошмыняли, гранаты, которые у него были за пазухой, изъяли и благополучно доставили языка. Наш полковник Белкин Иван Иванович и начальник корпуса разведки нас ждали. За взятие этого языка меня наградили Орденом Славы третьей степени.

Дальше с боями мы дошли до города Гумбиннен, где погиб командующий фронтом Черняховский, ныне город Черняховский в честь погибшего командующего фронтом. Город Гумбиннен в Восточной Пруссии находился перед нашим полком, противник – опять в глубокой обороне. Наш полковник решил перехитрить противника. Немного о нем: Белкин Иван Иванович дважды раненый, трижды контуженый, участник Гражданской войны. Хромал на одну ногу, поэтому ходил с тросточкой. Его любимое выражение по отношению к нам «Богомать, разведчики!!!» Так вот, суть его операции в том, чтобы создать видимость второго фронта с той целью, чтобы противник нацеленные свои орудия повернул бы обратно в видимость второго фронта, то есть в сторону нашего десанта. Полковник, в составе12 человек, отправил нас в тыл противника, в город Гумбиннен. В составе этой группы были: командир роты разведчиков – лейтенант Огарков, командир взвода разведчиков – Викторов, я, Яруллин Аваль – гвардии старший сержант, помощник командира взвода разведки, Быков Иван – наш переводчик, рядовой Соломаха, рядовой Князев, сержант Севрюк и остальные. Благополучно перешли линию фронта и оказались в тылу на окраине города Гумбиннена. А у немцев был в это время ужин, гремят котелками. Вот тут-то мы им преподнесли великолепный ужин: 12 человек по одной гранате, и того 12 гранат было пущено в самую гущу немцев, короткие автоматные очереди и с громким криком «Ура-а-а!» мы заняли первый этаж двухэтажного дома. Наверху и в подвале оказались немцы. В подвал бросили несколько гранат, а верхний этаж обстреляли с автоматов. Цель полковника была достигнута. На нас уже были брошены танки «Тигры»,  которых мы спокойно встретили противотанковыми гранатами. Таким образом, противник повернул все орудия на нашу сторону. Мы дали сигнальную ракету, после чего подошла подмога: наш полк пошел в ночную атаку и без особых потерь овладели городом Гумбиннен, за что нашему полку было присвоено имя Гумбиннена.

Но враг еще не сдается, воюет за каждую пядь земли. И он снова оказывается подготовленным к глубокой обороне. Это все в Восточной Пруссии. И опять наступление приостановилось на короткое время. Нам предстоит очередная разведка: нужен язык. Полковник отправляет нас в составе 7 человек в тыл противника, чтобы установить огневые точки противника. Пошли выполнять задание, перешли линию фронта, и тут на нас попадается немец. Быков Иван, наш переводчик, приказал ему шум не поднимать. Он оказался сговорчивым. Этого немца нам было достаточно, чтобы узнать огневые точки. Он же нам помог перейти линию фронта, перешли спокойно без потерь. Тут небольшое отступление: в разведку мы всегда ходили на голодный желудок. В случае ранения желудок должен быть пустым и ползти легко на пустой желудок. А повар Глотов Иван, дядя Ваня, всегда держал котел подогретым к нашему приходу, и у него всегда находилась канистра с водкой. Так вот к ужину мы были уже у себя в тылу. Ужин дали и этому немцу, налили ему в солдатскую кружку 300 грамм водки и самим соответственно – тоже, на что он вытаращил глаза. Мы опрокинули свои чарки, немец также проявил солидарность, хотя и был вначале ошарашен. И у нас началась тихая мирная беседа, благодаря Быкову. Немец показал нам фотографию своих детей, их у него было двое, звали его Ганс. Беседуя между собой, пришли к такому решению: пойти обратно в тыл к немцам, чтобы взять целую роту в нашу сторону. Ночью капитана Кабанова (донбасский шахтер) и полковника не стали беспокоить, легли спать. А наш пленный Ганс взял автомат, сел у двери и караулил нас. Я близко лежал у двери к этому немцу. Наутро он будит меня: «Komrad, komrad, aufstehen: Herr Kapitan!» («Товарищ, товарищ, вставай. Господин капитан здесь!») Тут я проснулся. Капитан говорит: «Что за шутки, ребята? Немец вас охраняет?!?!» И здесь я изложил свой план капитану о том, чтобы этого немца отпустить обратно к ним с целью переброса целой роты в нашу сторонку. Капитан ответил: «Ребята, единолично этот вопрос решать не могу. Я об этом доложу полковнику». Пришел полковник Белкин Иван Иванович, посмотрел на немца и спрашивает: «А вдруг он лазутчик, Богомать, разведчики? Если он лазутчик, он увидел расположение нашего полка. Если он лазутчик, я вас собственноручно расстреляю!» Наш ответ был готов: «Товарищ полковник, если он окажется лазутчиком, вам не придется нас расстреливать. В тылу врага мы откроем второй фронт и там погибнем за нашу светлую Родину. После взятия этого участка Вы найдете наши останки там». С этой неопределенностью и этим пленным немцем мы пошли обратно в тыл к противнику. Дали ему сигнальную лампу, на всякий случай заняли круговую оборону. Некоторое время спустя получили световой сигнал и дали ответный сигнал, а дальше уже без особых усилий и без единого выстрела всю роту противника (обезоруженную) перевели на нашу сторону. За эту операцию я был награжден Орденом Красной Звезды.

Не всегда разведка была удачной. Сколько товарищей я потерял! Вот и такое было. Пошли в разведку 17 человек, а в живых остались только двое: я и Голубцов, остальные все погибли. Еще такой случай: наш полк попал в окружение. Наш полковник просил нас: «Ребята, любой ценой сохраните знамя. Если даже погибнем до единого, надо сохранить знамя!» Смерти он не боялся. Для него и для всех нас родина – это святое. Но, к нашему счастью, третий батальон пришел на помощь, и мы без особых потерь вышли из окружения. Тогда во время этого окружения погиб Голубцов Иван. Пошел навстречу третьему батальону, автоматная очередь, и он погиб. Так мы воевали за каждую пядь земли нашей Великой Родины.

Судя по архитектуре, Германия готовилась к войне очень тщательно. В Восточной Пруссии все дома построены под планом войны: из каждого окна дома все простреливается, любой господский двор стоит на возвышенности, также все простреливается. Воевали за каждый господский двор вплоть до Кенигсберга. После взятия Кенигсберга наш фронт перебросили. Но нашу 55ую Краснознаменную дивизию (она была особенная) отделили от третьего Белорусского фронта и бросили на штурм Берлина.

Под Берлином наш полк захватил 400 пленных, и этих пленных полковник поручил довести до штаба дивизии мне и Журавлеву Алексею из Костромы. Идем лесом, по пути следования колонна остановилась без нашего на то указания, и начали они переговариваться с немцами, идущими слева (по-немецки, конечно). Колонна стоит. Вижу: идут пятеро вооруженных немецких солдат в сторону колонны. Я говорю: «Леха, держи колонну, только близко не подходи к колонне!» А сам пошел навстречу к этим пяти вооруженным, прячась, перебегая от дерева к дереву, подоше незаметно для них и строго крикнул: «Halt! Hande hoch!» («Стой! Руки вверх!») самому было очень страшно. Все внутри дрожит. Но действовал решительно. Указательный палец у меня на курке автомата, левой рукой их начал обезоруживать, покрикивая на них: «Schnell! Schnell! Komm stroi!» («Быстрее! Быстрее! Становись в строй!») И вместо 400 человек погнали в плен 405 человек пленных и благополучно довели колонну до штаба дивизии.

Так мы воевали за Берлин. Берлин был взят в конце апреля – в начале мая. После взятия Берлина нашу дивизию перекинули на Пражскую группировку в Чехию. Из Берлина вышли 2 мая 1945 года; шли форсированным маршем в сторону Праги, по 50-60 км в день. Там оставалась немецкая группировка, которую мы должны были уничтожить. Дойдя до города Шесколипп (маленький провинциальный городок Ческа Липа в 30км от Праги), нам объявили: «Немец капитулировал. День Победы – 9 Мая». День Победы, 9 Мая, я встретил в этом городе Шесколипп. И весь запас патронов, который был у нас, пустили в небо, как салют в честь Победы.

Так была побеждена фашистская Германия. И нам надо было возвращаться обратно. От города Шесколипп до Гродно мы шли походным маршем три месяца через Варшаву. Пол Европы исходил, исползал. 9 сентября 1945 года мы дошли до города Гродно, где я еще прослужил после войны 5 лет и вернулся в мае 1949 года.

На этом я прерву свой рассказ о войне, хотя мне много что сказать».

Яруллин Аваль Ягафарович имеет следующие награды:

1. Орден Отечественной Войны второй степени,
2. Орден Красной Звезды,
3. Орден Славы третьей степени,
4. Медаль за взятие Берлина,
5. Медаль за взятие Кенигсберга,
6. Медаль за Победу над Германией,
7. Медаль имени Георгия Жукова.