Я уроженец Коротоякского района, хутор Аверино. Сейчас это Острогожский район. Когда началась война, я был еще совсем маленький, всего два года, поэтому тот страшный день я не запомнил. Отца призвали на войну 22 июня 1941 года. В конце июня 1942 года в наши края, на правый берег Дона, пришли фашисты. Так как все мужское население в округе призвали на войну, в селе остались только женщины с детьми и старики. В июле нас собрали на главной площади Коротояка. Там был очень красивый собор, такой, как сейчас в Воронеже. Нас построили в колонну и повели. Конвоирами были венгерские солдаты. Тогда их называли мадьярами. Это были очень жестокие люди. Они по своей жестокости намного превосходили немецких солдат. Немцы были лояльнее к женщинам и детям. Мама рассказывала, что немцы даже давали моей старшей сестре конфеты и галеты. Так вот, собрали нас и отправили пешком в Алексеевку (Белгородская область. – Прим. РИА «Воронеж»). Я вышел на шаг или два из колонны, и венгерский солдат хотел меня пристрелить за нарушение строя. Мама это увидела, дернула меня за ручку обратно и этим спасла.
В Алексеевке нас расположили на базарной площади. Там были складские помещения. Их обнесли колючей проволокой, на пол постелили солому. Мы жили в таких условиях, знаете, как скотина, как поросята. Кормили нас тоже как свиней. Требуха, кишки, мороженая картошка, кислая капуста. Хлеб был на хлеб непохожий. Так мы и жили. Из лагеря вернулись в апреле 1943 года, после того как наши войска освободили Алексеевку. Хутор был разрушен, все 40 дворов были сожжены. Сначала мы жили в блиндажах, оставшихся от немцев.
В тот год я сильно заболел. Простудился в концлагере. Все тело было покрыто фурункулами, ногти были черные и слазили. Шла война, и лекарств особо не было. Лечили меня подорожником и какими-то желтыми пилюльками от температуры. Как я выжил тогда – не знаю.
Того самого, знаменитого обращения по радио, в котором объявили об окончании войны, я не слышал. У нас в хуторе радио появилось только в 1952 году. О том, что закончилась война, мне сказала мама.
После войны мы еще год ждали отца. Вспомнился мне вот какой интересный случай. Мама сама построила хатку, в которой мы жили. В домике была печка. Помню, дрова у нас были сырые, и, когда мы клали их в печь, они издавали писк. Мы с сестрой и говорим матери: «Папа скоро приедет!». Она спрашивает, мол, откуда вы знаете? А мы отвечаем, что это сигнал паровоза, который отца везет. И, правда, скоро папа приехал.