В семье моего деда Варганова Василия Павловича было пятеро детей. Когда началась война два его сына Алексей и Иван уже служили в армии. Деда призвали 26 июня.
Младшему сыну Володе не было и пяти лет, когда провожали отца на фронт. Вся родня уже вышла за село, отец спохватился, где же Вовка. Оглянулись все назад, а он бежит, никак не догонит. Отец побежал навстречу, схватил его, прижал к груди и сам заплакал.

Сначала дедушка был в рабочем батальоне, а через полгода его перевели в артиллерийскую часть. Часть стояла около Нижнего Новгорода в районе села Козино. Два раза к нему ездила жена (моя бабушка), возила ему сухарей. А перед отправкой на фронт председатель ее не отпустил, была жатва, а заменить было некем. Пришлось ехать дочке Вере (будущая моя мама). Было ей уже 15 лет, но она никуда еще не ездила. Хорошо, что приезжала в то время тетя, которая жила в Нижнем Новгороде. Приезжала она, чтобы поменять в селе какие-то свои вещи на хлеб, картошку. У тети было трое детей, а в Нижнем Новгороде уже был голод.
Шли они с сумкой наперевес до г. Лыскова – 50 километров. Далее шли до Волги, до пристани. А от пристани идут люди, так как пароходы не ходят: кто говорит, что из-за тумана, кто – Волгу бомбили. Переночевали на обочине дороги, возле Лыскова. Утром стали голосовать. Посадил их шофер в кузов, еще несколько человек посадил, взял деньги за проезд. Недалеко от Нижнего Новгорода остановился и сказал, что бы все слезли и вещи сняли, что он будет мыть машину. Все так и сделали, а машина попятилась назад и как рванет в гору, только ее все и видели. Делать нечего, пошли пешком. Пока шли все тапочки разорвались, в город пришли босиком. Затем на трамвае доехали до теткиной квартиры. Наутро поехали к отцу. Тетя проведывала его раньше и знала дорогу. Приехали в то место, где стояла часть, а там тишина и пустота. Увидели, конь ходит и какой-то старик. Спросили у старика, где все люди. Старик ответил, что вчера погрузили всех, и все поехали на фронт. Тетя повела Веру в землянку, где жил отец. Вере было очень обидно, что всего на один день она не успела к отцу. Он мог подумать, что не захотела поддержать его семья в последний момент. Затем пришло письмо. Отец писал, что он ждал, что кто-то к нему приедет, так никого и не дождался. Еще написал, что везут их на Можайское направление. Больше от него никаких писем не было.
Только пришло извещение: «Пропал без вести в январе 1943 года». Не осталось у нас даже его фотографии.

В войну детям было очень трудно. Сестры Вера и Зоя рано пошли работать в колхоз. В войну дети вообще в 12 – 13 лет побросали школы и пошли работать на земле.
У них в деревне часто были пожары. Дома стояли вплотную, сараи, крытые соломой, примыкали к домам. Если начинался пожар одного дома, то горели сразу несколько домов. Как-то в 1940 году сгорело сразу 52 дома. Стояла жара, и тушить было некому, все были на работе, была жатва. В 1942 году сгорело сразу 18 домов, в 1943 – 6 домов, тогда сгорел и мамин дом.

Перед пожаром у них в колхозе была принудительная хлебозаготовка. Моя бабушка Мария была бригадиром, активисткой, ее избрали депутатом в сельский Совет. Она должна была показывать пример. Вот она и отдала весь хлеб, оставила себе десять пудов. После пожара нужно было покупать дом. А дом продавали только за хлеб. Купили дом за Волгой, только сруб, без крыши и не застекленные рамы на окнах. Это было уже в начале апреля. Лед на Волге еще не успел тронуться. Сруб надо было переправить через Волгу. Вот председатель разрешил взять лошадь с подводом. Были мальчишки, Мария, Вера и два старика. Все подводы нагруженные переехали через Волгу. А последний бабушкин подвод провалился под лед, лошадь и половина саней уже была на берегу, а конец в воде. Хорошо, что это было недалеко от села. Сбежались женщины, старики, дети, помогли лошади выехать, а бабушке принесли старенькую, но сухую одежду и обувь, и так она доехала до своего села. Хлеб последний отдали за дом, а его еще нужно было поставить. Страховку за дом дали 10 тысяч рублей, а пуд зерна стоил 2000 рублей. Поставить дом денег хватило, сложили печь. Стекол в оконных рамах не было, их завесили и переехали жить в новый дом. Хлеба, конечно, не было, но была у них корова, выручало молоко. Лепешки делали из листьев деревьев, горькие, но все-таки на молоке.

В последние годы войны в колхозе ничего не оплачивали, а наоборот, всю войну, да несколько лет и после, на колхозников накладывали большие налоги: 200 штук яиц, 200 литров молока, если был поросенок, то нужно было уплатить: или отдать мясом, или деньгами. Овечьи или свиные шкуры нужно было сдать. И перед войной жизнь была не очень сладкой. Если родители давали детям сахар, то размером с медицинскую таблетку. Мама рассуждала, когда была маленькая: почему в 100 граммах подушечек больше, чем шоколадных конфет, а стоят конфеты дороже.
Вот такая непростая жизнь у обыкновенной русской семьи. Мама говорила: «Переживем все, только бы не было войны…»