Александр Павлович Тюгаев в 1940 году окончил Самаркандский городской технику им. Мичурина, квалификация овощеводства и виноградовства. Был направлен в Хорезмскую область в с. Мангид, для поднятия сельского хозяйства, откуда 15 апреля 1941 года был уволен в связи с призывом в РККА.

После призыва 17 апреля 1941 в ряды РККА по дороге к месту службы заболел малярией и восполением легких с температурой 40, лежал в госпитале, а 21 июня 1941 года был назначен заключительный медицинский осмотр, меня отсавили до следующего дня, утром, как всегда произвели осмотр, после чего требовалось взять справку и направиться в часть, но 22 июня 1941 года началась война.

В госпитале суматоха, беспорядочная стрельба, ничего не разберешь и летят, гудят самолеты, сторчат пулеметы. Немец перешел границу и началась война. 

Собрав все, что было в госпитале мы двинулись во Львовский госпиталь все больные, выбились из сил. По дороге были налеты и бомбандтировка, но никто даже не думал прятаться от них, все шли спокойно, как в походе. Только были удивлены, неужели это война, ведь никто не знал, что еще вчера немец начал подготовку к войне. И вот 22 июня война, не верится, как в сказке. "Почему"? и "Зачем"? Отойдя 30 км от госпиталя мы сели покушать, а потом в 5 км от п. Могерово(?) мы сделали ночувку, как обычно.

 Рано утром 23 июня мы тронулись  в путь самостоятельно , все больные, во львовский госпиталь. Пройдя 15 км, выбившись из сил мы стали дожидаться машины. Здесь на привале я первый раз в войне написал вам письмо. Пришли машины и мы поехали во Львов. Дорога была спокойной, не было бомбежек и жертв. Явились в комендатуру. Потом в госпиталь. 

Во Львове больных  отправили дальше в Киев, а нас направили в комендатуру во Львове.

Всех освобожденных и меня, отправили в комендатуру. 

24 июня самый тяжелый и страшный день. Находясь во дворе комендантской то и дело мы подвергались обстрел с колоколен церквей руками польских прислужников и шпионов. Пробыв в таком состоянии весь день, ничего не добившись ничего о нахождении  нашей части мы решили остаться еще не один день, но в 12 часов ночи подошел комендант и командует на охрану хлебозавода. С того часа пошла жизнь веселее. Придя в час ночи на завод тут же приносят дежурство, начали выполнять боевые задачи по охране завода. 

С 25 июня по 29 июня  на хлебзаводе и чувствуем себя гораздо лучше. Но силу врага мы ощутили очень сильно. Бомбежка. И только после того, как немцу удалось разрушить завод я и несоклько бойцов эвакуировались за пределы города. Время пошло серьезное. 

Вечером прибыли в город Знахева(?), который был уже разрушен и пылал огнем. Несмотря на эту стратсть нам все же пришлось с машиной пробраться через этот город. После чего спокойные часы, так у немца и так и у нас. 

Ночью прибыли в Тернополь, где было все в порядке. Выехали за город и сделали ночевуку. Весь день лил длжь, спать негде, везде мокро. Ночь пережили, настал день 30 июня... 

из письма от 27 августа 1941 года

После этого было два треугольних письма, но они утеряны.

Больше информации не было. 

Мать Александра, Мария Павловна Тюгаева,  получала пособие по потере кормильца, приходила на почту, где все друг друг знали, она горевала о пропавшем сыне. К ней подошел солдат на костылях, с одной ногой и говорит:

- Мать, а твоего сына, не Сашкой звали?

- Мы его Шурой звали, отвечате она.

- На тебя лицом очень похож, только выскойи и худой (рост около 180см был у Алесандра на самом деле. Руки были больше, трудовые "от земли")

Мать стала распрашивать одноногого солдата, и все совпадало. 

- Мать, там такое пекло было, танки кусками летели. Я вот ногу оставил, но сам вернулся и ты мать жди.

Так и жила, что сейчас вот-вот в окно постучить сян ее с войны. 

Было извещение матери, что Александр Тюгаев пропал безвести.