Из воспоминаний А.Д.Троицкого Возвращаюсь опять к военным годам. Домик наш, где захватила маму война, разобрали на землянки. Мама жила в деревне Чайниково, часто с внучкой ночевала просто в кустах, в болоте, прячась от бомбежек, обстрелов. Питались, чем попало, что найдут, что выпросят. Я был на этом участке фронта и, как только встали в оборону, попросил командующего полка отпустить меня разыскать мать. Я поехал в свое родное село на велосипеде трофейном (дал один связист) с немецким автоматом за спиной. Ехать пришлось по большаку на Коротово. Параллельно большаку шла линия фронта. Часто меня останавливали для предъявления документов, видимо, немецкий велосипед, автомат и плащ, вызывали справедливое подозрение. Проезжая Карамзино, пришлось неоднократно залегать – противник вел сильный огонь по дороге, да и линия фронта была в 1.5 - 3х км. К примеру, наш передний край сразу за Коротовом к Долгову, а немецкий передний край между Долговым и селом Хреновым. Наше село имело когда – то 60 домов, а вот когда я приехал искать маму, то оказался целым только один дом. И это был мой дом!!! Я его строил, а затем, перед войной, продал шурину, Полякову Алексею. Встретил я тогда единственного человека, Нюшу Заторскую, жену шурина. Встреча неожиданная, на крылечке дома, она испугалась, думала немец. Я ее еле узнал. Передо мной была оборванная, страшно исхудавшая старуха. Мы сразу же побежали с ней к реке, чтоб укрыться, т.к. немец стал сильно бить (уже несколько снарядов упали на усадьбу дома). Коротко поговорили. Она, оказывается, живет в дер. Гладково, и бегает присматривать за домом, чтоб не сожгли или не растащили на блиндажи. Вот она – то и рассказала про мать, как она тут жила и сказала, что я на один день опоздал. Вчера сестра Вера увезла маму в Москву. Я проводил Нюшу до деревни, зашел к родственникам, тете Дуне, Кате и крестнику моему Мише Петровым. Остался ночевать. Они же почти не спали, бегали в укрытие, потому что артиллерия противника била сильно по деревням. Утром я уехал, но другой дорогой, худшей, но спокойной. Так маму я и не встретил… А встретились мы только после моей демобилизации, в 1945 году в декабре месяце, в Москве у сестры Веры. Сколько было радости, слез! Позднее мама приезжала погостить ко мне в Ромашкино. Потом она жила у сестры Нади в селе Воронино Клинского района, где я много раз с ней встречался. И вот мама начала болеть. Простыла, часто стала жаловаться на головную боль. В праздник Пасхи она попросилась у сестры в Воронино в церковь. Сестра ей разрешила. Уже давно кончилась служба, а матери все нет и нет. Забеспокоились, пошли искать. Кто – то видел ее в лесу. Организовали поиски. Нашли, привели домой. С этой поры болезнь начала прогрессировать. Измученная тяжелой жизнью, войной, напуганная издевательствами немцев, переживавшая за всех, она потеряла рассудок. Ей все казалось, что за стеной, под полом – немцы. Она видела голодающих беженцев, женщин и детей. Бывало, сестра уйдет на работу в школу, а мама соберет постельное белье, одежду, продукты, выйдет на улицу и раздает прохожим. На уговоры не делать так больше, она заявляла: - Вы все жестокие! Не видели, не знаете горя и нужды! Ведь детки голодные, плачут, а вам жалко для них хлебца! Стихи Троицкого А.Д. «Его мне никогда не позабыть». Всегда люблю я в памяти восстановить Сельцо на большаке с названьем Коротово. Его мне никогда не позабыть, С рожденья, с детства мне такого дорого. Как солнышка закат в средине лета, Как песня задушевная, что только что пропета. Ты мило, мило мне всегда и всюду, Где был я с думой о тебе, и где я буду. Там, в Коротове, к жизни пробудились: Я, мой отец и мать, жена моя. И трое из семи детишек, Две доченьки, один сынишка. Там родина, там детство, юность прошумели. Там мы работали, страдали и любили, как умели. По- детски скрытно, но пламенно и верно. Кто с кем дружил, женились непременно. Село родное, ты немой свидетель радостей и горя, Ведь по твоей земле ходить учились мы: и я, И мой отец, и мой сыночек Боря. Почтительно твоя земля дала вечный покой дедам, Отцу, братьям, а если б не война, наверное, и нам. Леса твои могучие, тенистые и звонкие В Тимошине, и в Палкине, Клину и Макаренкове, Где птички пели песенки свои и день и ночь. Туда вернуться бы, пожить, я был не прочь. Вернуться в детство, юность моего села, Когда там жизнь была спокойна и светла, Когда работали с желаньем, с огоньком, Плясали, песни пели и шутили вечерком. Ну а пока…, издалека привет сыновний шлю тебе, Истерзанному и сожженному войной селу. Всегда желанному, и верю, что в твоей судьбе Уж никогда не увидать войну. Верь сыну своему. Июнь 1967 г. « Я помню первенца рожденье». Так испокон веков считалось Что дети, это - радость, счастье, клад. И нам с женой…, нам тоже так казалось! Рождению детей был каждый из нас рад. Вот как сейчас я помню первенца рожденье… Его мы ждали с трепетом в сердцах. Мы были счастливы, и без сомненья, Жене хотелось мамой быть, а мне ходить в от И, помнится, как много мы мечтали О счастье будущего нашего ребенка… Однако же никто из нас ни разу не сказал, Что хочется нам дочку иль мальчонку. Ребенка мы хотели! РЕБЕНКА! Такого маленького, теплого, родного. Нашего (звучит как гордо!), нашего ребенка, А это все равно – мальчишку иль девчонку. Мы жили трудно. С утра, в тот памятный нам день Мы корчевали в роще пни с женой вдвоем. Усталые, голодные на отдых сели в тень. И вдруг испуганно: «Скорей домой! Скорей пойдем!» В великих муках пробыв два полных дня, Готовясь каждую минуту умирать, Молоденькая, милая моя красавица – жена, Сумела все же мамой стать! Убогое наше жилье тот час преобразилось, Как только раздался в нем первый детский крик. Усталая смертельно, но самою счастливой Любимая моя подружка стала вмиг! И как-то солнце сразу засветило ярче В избенке серой стало празднично, приятно, И бедности, как будто, не было, и нет совсем. Мы самые богатые на свете!- вдруг понял я, Безмерно счастливы! И этого желаю всем! Май 1964 г. «Посылка от сына». Однажды Дмитричу сынок прислал посылку к первомаю. В ней новые штаны, пять пачек папирос, лимоны. Старушке матери платок, конфеты к чаю. Письмо, душевное такое…, в нем всем родным поклоны. Хоть ящичек с посылкой не велик, Но гордой поступью вдоль по селу идет Взволнованный и радостный старик. Как драгоценный клад, посылку от сынка несет. А дома уж давно старушка мать Ждет, не дождется, когда ж старик придет, Ей очень хочется скорей узнать, Как Сашенька живет? И что в посылке шлет. И что греха таить, не терпится Ей радостью своей с соседкой поделиться, Что Саша хорошо живет, о стариках заботится, Все дальше учится, все к большему стремится. И только размечталась…, вдруг Кто-то в двери: стук, стук, стук! Глядит, соседка на пороге Усердно вытирает ноги. За ней старик в очках, с посылкой под рукой, Торопится. Вид важный, праздничный такой! «Чайку попить давно мечтал! – кричит с порога, Ставь, Шурочка. Скорее самовар!» «Хватился! Самовар давно кипит! Гляди, как в крышку пар валит!» - Ему старуха говорит, и тут же чайник достает, На стол посуду подает. Старик торжественно посылку разбирает, Штаны, платочек вынимает, Затем конфеты достает, При этом в рот одну кладет. Дает и бабкам по конфетке, Жене и этой вот, соседке. Потом так разошелся он, Кряхтя, достал даже лимон! Пьют бабки чай, чашка за чашкой, С лимончиком, с конфеткой сладкой. Старик не пьет…, молчит…, скучает, О чем-то думает, все что-то вспоминает. И про себя досадует, что нет письма: «Эх, детки…, нету в вас сердечного тепла! «Спасибо за посылку, благодарствуй, но… Гостинец для души – сыновнее письмо! Дороже нет, а где оно?» Все снова выложил, все перебрал, Ну, нет письма! Нигде не увидал. До слез наш Дмитрич разобижен, Считая про себя, что этим фактом он унижен. Ну ладно б сам он, да жена, куда ни шло, Погоревали бы, поплакали, и со слезами все б прошло… А то, ну надо ж так случиться, Соседке, как на грех, тут очутиться! Теперь пойдет трезвонить по округе, Расскажет всем, что не было письма подруге, А то еще прибавит от себя, и дальше понесет И неизвестно, до чего дойдет… Жена же думает: «Чего-то Дмитрич мой хитрит! Вскрывать письмо он при соседке не хотит. Ну, а спросить боится, знает, каким бывает дед, Когда он чем- нибудь задет. Осмелилась: «Пей чай-то, Дмитрич, ты ж просил! Смотри-ка, уж стакан совсем остыл! Сейчас горяченького я тебе налью, Ну, а сама пока обновки посмотрю. «Пей, милый, с булочкой, с конфетками, с лимоном!»- Последнее Семеновна сказала, да с таким фасоном! Что сам и не заметил дед, Как от обид пропал и след. А бабка, для начала, с улыбочкой платочек повязала, Потом взяла штаны, погладила, помяла, Взглянула через них на свет: «Ай, хороши штаны! Каким нарядным будет дед! И, в это время, из брючного кармана Письмо желанное упало… Оно! Так вот ведь где оно! Такое долгожданное, сердечное, сыновнее письмо! У Дмитрича враз руки задрожали, И на глазах блеснули слезы. Ах, детки, если бы вы только знали, Что для родителей всего дороже! Сентябрь, 1965 г. «Любимый город» Горжусь я городом своим, Таким волнующе родным, Красивым, молодым, задорным, С богатым будущим бесспорно. Великий Ленин Кимры знал, о них писал. Калинин в них бывал и выступал. Счастливым случаем Фадеев - наш земляк, И наша гордость, Туполев – кимряк. Мы миру Дубну подарили, На выставке в Брюсселе удивили- Какую обувь фирма шьет! Привет обувщикам! Почет! Здесь Волга – матушка река И широка и глубока! Течет среди садов и нив, Прозрачен воздух, чист и тих. По ней проходит много линий: В Москву, на Каспий и в Калинин. Плывут и день, и ночь суда, Летят «Ракеты», катера. День ото дня наш город хорошеет, Свои Черемушки имеет! Для тысячи людей труда Налажен быт надолго, навсегда! Театр, кино, Дворец культуры. Парк, стадион и два сосновых бора. Десятки школ, библиотек и клубов, Раздолье для детей, для взрослых, книголюбов! И жизнь светлей, полней, кипучей! Ведомый партией могучей, Живет и трудится народ, Всегда и всюду с лозунгом: «Вперед!» Горжусь я городом своим, Таким волнующе родным! Красивым, молодым, задорным, С счастливым будущим бесспорно! Май. 1964 г.