«...Не успев уйти с частями Красной Армии, я приехала в Кондопогу из Олонца в конце сентября 1942 года. Вышла с поезда, оглянулась вокруг и не знаю, куда идти. Кругом руины, развалины, следы пожарищ, крапива, бурьян по пояс, только ветер свистит в печных трубах. Пошла, куда глаза глядят. Дорога привела меня к зданию, где теперь находится вечерняя школа. Во дворе старик и хилый юноша пилили дрова. Вдруг вышел белофинский офицер, стал ругать и бить их. Парнишка упал. Так встретил меня родной город.

На второй день я уже стояла перед финским комендантом. Он разглядывал мои документы. Узнав, что я до войны была учительницей, назначил няней в детский сад, присматривать за русскими детьми, пока их матерей под конвоем гоняли на работу. При этом он предупредил, чтобы с детьми я разговаривала только по-карельски.

Постепенно я познакомилась и подружилась с Надей Бароновой и Настей Костиной. Надя до войны работала бухгалтером в Суне, имела двух сыновей. Муж ее Алексей был на фронте. Пятнадцатилетняя комсомолка Настя Костина жила с матерью и двумя малолетними сестренками и братишкой, их вернули в Кондопогу из Заонежья.

Член подпольной группы Т. Исаева.

В нашем садике заведующей была белофинская лотта Ауне Сеппинен. Жила она в комнате при садике. Надя Баронова убиралась у нее в комнате, готовила ей обед. У Ауне был большой красивый радиоприемник. Мы стали тайком, когда заведующая уйдет со своей собакой на прогулку, слушать радио. Первым подал свой голос Архангельск. Потом слушали Москву и Ленинград. Узнали, что наша армия разгромила фашистов под Сталинградом, ведет упорные бои под Курском, наступление идет по всему фронту. Финны давали лживые газеты на русском языке, где говорилось о победах немцев.

В 1943 году финка уехала в гости в Финляндию. В ее отсутствие мы слушали Москву. Хотелось поделиться радостью с людьми. Мы решили "печатать" от руки и распространять маленькие листовки со сводками Совинформбюро. С бумагой было плохо, доставали ее, где могли. Сводки мы записывали, двое слушают, а одна стоит на посту, чтобы предупредить в случае опасности. Помню, первую листовку сочиняли всю ночь, писали печатными буквами, чтобы финны почерк не узнали. Потом все, что написали, засовывали в двери домов и уходили.

Вскоре у нас появились помощники - Тоня Гордеева, Вера Исаева и ее дети, четырнадцатилетняя Тамара и двенадцатилетний Шурик. Вошла в нашу патриотическую группу и Вера Ищеева, медсестра русской больницы. Нас стало уже 8 человек.

Листовки клали в сумки женщин, приводивших своих ребятишек в садик. Шурик ездил на делянки, разбрасывал листовки на стоянке, в лесу, куда люди приезжали на работу. Лесорубы привыкли читать листовки и если не обнаруживали их, беспокоились: «Не случилось ли с ними что?» Но с кем «с ними» - не знали. Вера Ищеева распространяла листовки иногда в больнице.

Как-то раз в комендатуру такую листовку со сводкой Совинформбюро принес десятник Еремеев. Он был ярый враг советской власти. Началась проверка, полицейские с утра до позднего вечера вели обыски по всей Кондопоге. Особенно старательно обыскивали те дома, в которых водились радиоприемники, а таких домов было мало. Мы, подпольщики, вели себя спокойно, так как никто из нас не имел радио. Редко мы собирались вместе, нельзя было.

Однажды со мной произошел случай, который чуть не стоил мне жизни. Был поздний вечер, дети в садике уже спали, а я стала переписывать листовку. Вдруг раздался стук. Мне он показался знакомым, к тому же я ждала Надю, поэтому спокойно продолжала писать. Стук повторился. Я вышла, оставив полуоткрытой дверь, а все листовки на столе. Ужас охватил меня, когда увидела трех финских полицейских. Застыла на месте. «Ну, все пропало», - мелькнуло в голове, но взяла себя в руки. Полицейские не заметили моего замешательства. Очень вежливо попросила зайти их в прихожую. «Заходите, пожалуйста, - говорю, - здесь дети». Они между собой поговорили, но дальше не пошли. Выходя обратно, даже не обратили внимания на приоткрытую дверь в мою комнату.

Последнюю листовку мы написали, когда узнали, что наши стали наступать на Карельском фронте.

Горожане встречают Красную Армию.

В день освобождения Кондопоги мои подруги сшили из куска красной ткани флаг и пошли встречать части Красной Армии. Оккупанты за неделю до этого оставили город, бои шли в районе Мянсельги и Илемсельги. Жители Кондопоги высыпали из своих домишек, бараков, сараев, где ютились все годы войны. Слезы радости были на глазах освободителей и освобожденных от ига финской оккупации. Начались митинг и танцы...»