Боевой путь

Боевой путь в письмах:
"Здравствуй, дорогая Клаву!.. Уже второй день, как получил твоё письмо, но не могу успокоиться от волнения, которое охватило меня от твоих писем. Сердце обливается кровью, когда вспомню, что ты болеешь, страдаешь, что тебе тяжело, но ничем помочь не могу… Но ведь нельзя падать в крайности, падать в отчаяние. Не надо забывать, что сейчас тяжело всему советскому народу и советский народ мужественно переносит эту тяжесть, зная, что как бы тяжело не было сейчас, гитлеризм будет разбит, и потом вновь народы нашей страны заживут счастливой жизнью. И для того, чтобы тебе было легче переносить временную разлуку, как только поправится твое здоровье, устройся на работу и целиком отдай себя труду, а всё свободное время воспитанию нашего сына… Я вернусь, и мы с тобой заживём счастливой жизнью. К тому моменту наш сын подрастёт и, встречая меня, может быть, произнесёт свое первое приветственное слово «Папа», и я буду очень счастлив. Верь, друг мой, Гитлер будет разбит, и я вернусь…" (15 ноября 1941 года).

«…Очень уж хочется посмотреть на сынка, узнать, какой он есть. Ведь вот уже ему шесть месяцев. Наверно, уже смеётся, играет. Скоро будет опознавать мать, но не знает и чёрт его знает, сколько ещё не будет знавать меня – отца своего. Я очень счастлив, Клаву, что имею человечика, по жилам которого течёт моя кровь, имею наследника. И было бы большим, счастливым для меня праздником, если бы я дожил до тех дней, когда будет возможность приехать домой, повстречаться с родными, поцеловать тебя и поиграть с этим маленьким человечиком… И особенно теперь, после того, как целый месяц, будучи на передовой позиции, смотрели в лицо смерти и побороли смерть, после семимесячной натянутой, напряжённой армейской жизни…» (20 февраля 1942 года).

«Этот проклятый изверг человеческого рода Гитлер отнял пять лет моей молодости, цвета моей жизни и не только моей, но и твоей, и вообще молодёжи нашей. Но, конечно, мы всё это вынесем, мы выживем и жестоко отомстим этому обезьяну и его стаду обезумевших шакалов. Мы их уничтожим, сотрём с лица земли, как паразитов… Да, Клаву, теперь одиннадцать часов. Все мои люди отдыхают. Сижу один. Мне, Клаву, сегодня спать не придётся. Я охраняю сон боевых друзей. Пусть отдыхают. А с раннего утра их ждут боевые дела…» (23 апреля 1943 года).

«…Тихий, таинственный весенний вечер. Боя нет, затишье. Грустно, скучно в этот вечер… Клаву, когда пишу или читаю твои письма, кажется, как будто вижу тебя, разговариваю с тобой. На какое-то мгновение забывается действительное положение, забывается, что война и на сердце становится как-то тепло, уютно. И как только кончишь писать или читать, посмотришь кругом: всё тоже однообразие. Лес, болота. И невольно, до боли в сердце хочется обрушиться со всей душевной ненавистью на врага, искромсать, раздавить, уничтожить его и с победой вернуться к тебе, в твои объятия, поцеловать тебя и зажить настоящей, свободной жизнью…» (27 апреля 1943 года).

«На улице дождь. Землянка течёт. Беспрерывно гремит артиллерийская канонада. Вот уже несколько суток приходится спать только урывками. Чувствуется во всем теле усталость. Сейчас 12 часов ночи…» (15 августа 1943 год).

«Хочу, чтобы все, в Михайловке и в Туге, были живы и здоровы и ждали нашего возвращения. А ждать, Клавик, уже не так долго. Ведь этот, 1944 год – год победы, год возрождения настоящей, весёлой, кипучей жизни. Может быть, к концу зимы, может, к концу года кончится война, вернуться братья, друзья, чтоб собраться за семейным столом и выпить за победу. Сколько будет радости и счастья! Столько, что не опишешь пером и не передашь словами, всё это скоро будет…» (5 января 1944 года).

«Сегодня у нас передышка. После уничтожения окружённой группировки противника в районе Данцига сейчас приводим в порядок вооружение, технику, себя, готовимся к штурму Берлина, к последнему окончательному, завершающему бою…» (17 апреля 1945 года).