2. Живый в помощи. Вызвался я в разведку, больше некому было, языка брать. Языком, кто не знает, звался противник, захваченный в плен, Чтобы так сказать развязать ему язык, узнать хоть что-то о планах врага, количестве оружия, техники. Такие вылазки совершались обычно по ночам или на рассвете.когда затишье после боя. Расчёт на то, что противник ослабил бдительность. Вот мы, я 19 летний, совсем в этом деле неопытный и мой более опытный и старше на год , напарник, выдвинулись. Благополучно прошли перелесок, вышли к полю. Туман предрассветный. Тишина. И вдруг мы наткнулись на такую же вражескую разведку. Прямо перед нами из тумана возник силуэт фрица. Мой товарищ не долго думая метнул гранату, не сорвав с неё чеки, чтобы не шуметь. Это было верное решение. Силуэт охнул и схватился руками за лицо. Мы его схватили и поволокли к нашим. Но уже почти совсем рассвело, и мы увидели в небе вражеские самолеты. Наши тоже их засекли. Короткий бой и все..., всех поубивало. И товарища моего и языка. Меня ранило в ногу и я упал и потерял сознание. Сколько пролежал, не знаю. Очнулся. Сапог полный крови. Затянул как мог. Лежу в небо смотрю. С жизнью прощаюсь. Молюсь. Вокруг кукуруза - поле кукурузное. Забывался, терял сознание сколько раз, не знаю, но чувствую ослаб сильно. Вся сила в сапог утекла вместе с кровью. Очнулся снова, и о чудо! Не поверил своим ушам. Бог услышал мою молитву, а я услышал голоса. Наши санитары! Сколько было сил стал звать. А голоса нет, шёпот. Шептал громко, как мог.И меня услышали. Нашли! Подобрали на носилки и в госпиталь полевой. Там хирург хотел мне ногу отнять. Не дался я. Как уж убедил не знаю, не отрезали. За эту маленькую военную операцию вручили мне Орден Славы 3 степени. Потом ногу ещё раз, когда доставили меня в военный госпиталь, снова хотели отрезать. Нога моя видимо гнила, лето, жарко, могла гангрена начаться.Повязки когда сняли, там копошатся черви. Эти черви, как выяснилось, и спасли мне ногу. Сейчас даже такой метод есть лечения трудно заживающих, трофических язв и нагноений. В секрете этих червей, поедающих отгнившую плоть, антисептик содержится. Когда рану промыли, она оказалась чистая и способная к заживлению. Ногу удалось сохранить. И это стало для меня , 20 парня, ещё одной наградой. Правда в результате она короче стала на 7 см. Я сам подбивал каблук к своей обуви, чтобы меньше хромать. Так и прошагал артиллеристом, прохромал всю войну с молитвой той. Вот она, ниже

Начало осени, ещё тепло, но дни короткие, темнеет рано. Немцы на том берегу засели, а мы окопались на этом. Стояли возле какой-то деревушки заброшенной. Никого людей не видно. У ближайшего домишки только ставни хлопают пустыми глазницами окошек без стёкол. Зато огород почти нетронут, зеленеет свеженькими кочанами капусты, ботвой морковной, кудрявыми огуречными плетьми. Будто из безвоенного детства картина: «вот сейчас бабушка выйдет в огород в платочке и фартуке в цветочек. Протянет корзинку и, со словами, : «Ванюша, помогай, внучек, огурчики собирать». В общем радости было с куста свеженького поесть, похрустеть. Ну и наелись мы так, что вскорости все это овощное, и конечно немытое, изобилие сказалось. Животы разболелись, аж невмоготу. Окопались то мы знатно, те окопы настоящие, почти в человеческий рост. И товарищ мой, закадычный дружок, которого сильно прихватили эти огурцы, будь они неладны,постеснялся окоп в туалет превращать. Хотя я и говорил ему: « эка невидаль, сделай свои дела в окопе, потом возьмём лопатой и выкинем, делов то!». Вылез он, в сторонке за кустом возится. Уже солнце закатывалось, воздух звенит, тихо. Даже цикада затрещала где-то. И вдруг короткий минометный выстрел взрезал воздух над моей головой. Смотрю, товарищ мой уже встает ремень застегивать, а выше ремня ….нет ничего…Весь воздух и вся трава и земля вокруг мгновенно окрасилось красным. Будто распылили из баллончика одним цветом. Моя гимнастерка, руки, лицо покрылись мелкой красной пылью. Как в замедленной съемке я увидел оседающие останки обезглавленного тела и разлетающиеся руки-ноги в сапогах, .... это трудно-рассказывать, а забыть невозможно.