Боевой путь

Из воспоминаний моего прадеда Тарахова Ивана Фадеевича

22 июня 1941 года началась война. Я в это время находился на призывном пункте, где шла подготовка призывников в Красную Армию. Провели митинг в центра села Новичиха, и нас, 18 человек, отпустили домой, чтобы собраться и проститься с родными. Утром 23 июня мне была вручена повестка и булка хлеба. Вещи положили в конную поводу, а сами шли пешком до станции Поспелиха. Все парни были 1922 года рождения и родом и сёл района.

Сутки были в Поспелихе, пока набралась команда. Потом нас погрузили в вагоны и отправили в Барнаул. Там собрали эшелон со всего края и отправили учебный отряд в г. Абакан Красноярского края. Экипировка была своя. Дорогой кормились своим провиантом, на остановках - в столовых.

Абакан - советская партийная военная школа. Нас определили в казармы и начали подготовку. Учеба и подготовка были усиленные. Готовили стрелков - лыжников для заброса под Ленинград. 7 ноября 1941 года приняли присягу и были экипированы. Но из-за сильных перегрузок, слабого питания у некоторых курсантов началась куриная слепота. В их число попал и я. Нас отправили на станцию Ишим (Омская область). Дорогой кормили, давали отвар из хвойных игл по 1 кружке 3 раза в день и авитаминоз постепенно прошел.

В Ишиме формировалась 229 стрелковая дивизия. Дали зимнее обмундирование: полушубки, фуфайки, теплое белье. И 5 декабря 1941 года нас отправили в город Скопин Рязанской области (южнее Москвы). Там был прорыв немцев, и этот город был на 2 дня захвачен врагом. Мы с ходу этот город отбили. Офицеров практически не было. И нас, кто прошел подготовку в Абакане, назначили командирами рот, батальонов, взводов. Я был командиром стрелкового батальона (4 роты по 250 человек). А потом, когда из госпиталей стали поступать пролечившиеся кадровые офицеры, нас стали заменять. На вооружении у меня был карабин из под токарного станка. Он был "сырой" - 5 раз выстрелишь, затвор не открывался. Приходилось постоянно разбирать и чистить. Окопы рыли сами. Снега было много, стояли сильные морозы, даже для нас, сибиряков, было очень сложно.

Сформировали подразделение автороты для подвоза оружия, провизии и эвакуации раненых. Я был замполитом роты. Кроме этого за мной была закреплена полуторка, на которой работал наравне с другими шоферами.

Под Москвой были до апреля 1942 года. Когда немцы были отброшены на 150 - 200 км от Москвы, дивизию пополнили и нас отправили с центрального на степной фронт под Сталинград. Загружались в Горьковском Кремле снарядами и возили их до Миллерово (400 км). За сутки делали один рейс туда и обратно. Порожняком ездить не приходилось - возили продукты, снаряды, обратно - раненых. Дороги были разбиты, немецкая авиация постоянно совершала авианалеты. Самолеты порой гонялись отдельно за каждым солдатом или машиной. Места открытые, и нам приходилось ездить ночью. Немцы приближались очень быстро. Сориентироваться было крайне сложно. Из за чего в августе 1942 года попал в окружение. Оказался на 150 киллометре в тылу. Это было у фермы №4 на берегу реки Лиска. Самолет обстрелял машину, но не повредил. Я успел спрятать ее под ветлу. Пока стоял в воде, машину затянуло илом. Кое как откопал и смог выехать. Смотрю, а немецкий самолет на ферме замаскировался, под навесом. Я из ракетницы двумя снарядами сжег этот самолет. Кругом ровные степи и глубокие балки. Название балки - Мельничная, метров 30 глубиной. Нас собралось в этой балке человек 80. Дождались ночи, решили пробиваться на Восток к своим. На рассвете кто то из наших солдат перерезал провод, и немецкие связисты заметили наш переход и всех окружили на восходе солца. Собаки, стрельба в 11 часов. Немцы подошли вплотную и взяли нас в плен. Собрали и окружили, построили колонной и повели в станицу Боковская, где уже было более 1000 человек пленных, затем погнали дальше в Миллерово. В Миллерово глубокую балку обнесли колючей проволокой, охраняли автоматчики с собаками. Мы ложками копали себе окопы. На семь человек была всего одна шинель. Все держались друг друга. Нас гоняли на работы в Каневский район, валили лес. Так было 1,5 месяца, затем нас перегнали в Белую Церковь. Там с неделю с нами в плену был сын министра иностранных дел Вячеслава Михайловича Молотова, которого потом куда то увезли. Дальнейшая судьба его мне была неизвестна. В Белой Церкви нас содержали в старой школе, обнеся ее проволокой. Кормились за счет населения. От истощения и работы люди едва держались, многие умирали.

В октябре 1942 года нас, оставшихся в живых, погрузили в вагоны и увезли в город Ровно (Украина). Держали нас в старых конюшнях. Было холодно, сидели под охраной немцев и полицаев. Мы группировались и старались держаться в месте. Всего в этом лагере содержали около 6000 пленных. Здесь мы пробыли до января 1943 года. Немногим удалось выжить. Тех, кто остались, погрузили в эшелон и увезли в Германию в лагерь "Ламсдорф" (недалеко от г. Бреслау и Опель). Лагерь был с уже готовыми оборудованными бараками и ярусными нарами. В бараке жили по 60 человек. С вечера ложились плотнее друг к другу, чтобы хоть как то согреться. Но к утру уже было свободно, от дверей забирали мертвых. Кормили тем еще "деликатесом" (баланда - это бочка литров 200, в которую клали ведро картошки, свекловичный силос и брюкву).

Работали на разборе завалов. Бомбили американцы и англичане. Лагерь был международным, но в бараках содержались по отдельности, общались между собой жестами. В этом лагере я заболел тифом. От этой болезни меня спасли врачи санитарного барака. 12 суток пролежал в забытье. Давали стакан обрата и хлеб. Хлеб я не мог есть, поэтому они мне его собирали в сумку и прятали под подушку, а когда стал выздоравливать - у меня кто то эту сумку с хлебом и украл. Там я впервые заплакал от бессилия и безысходности.

После санитарного барака меня перевезли в барак для выздоравливающих, лагерь №318 мой номер 57785 (могут быть ошибки в личном номере). Отсюда нас отправили на работы к фермерам (бауэрам) и на заводы по специальностям.

К такому бауэру я и попал на работу. Хозяйство бывшего еврея, которого расстреляли. Всем заправлял немец (фамилию не помню). Работали 30 русских, 40 украинцев, женщины, 50 поляков с семьями. Старый немец, мастер-механик, взял меня под свою опеку, подкармливал и оберегал. В октябре 1944 года меня забрали от бауэра на завод. Это в 18 км от польской границы. Грузили и разгружали вагоны. Жили в бараках завода. Ходили в деревянных колодках, от чего ноги были в крови и побиты. Работали в основном русские. Нас также скудно кормили. Одежда была специальная, полосатая. Издали светилась сзади и спереди выжженной фосфорной кислотой слово "Ост".

Бои шли на подступах к нашему лагерю, и нас решили перегнать к западной границе (может быть и уничтожить). Но произошел прорыв наших танков, которые стремительно обошли и освободили г. Ротибор и нас. Ночью охрана сбежала, и мы были свободны.

Это было в марте 1945 года. Дальше был полевой военкомат г. Кралуна (Чехословакия). Разбирались, опрашивали. Смерш работал со мной с неделю. После проверки всех освобожденных отправили по подразделениям кого куда. Я попал в артиллерию. Всех старых званий был лишен. Попал в команду противотанкового орудия 45ки. Расчет 7 человек. Орудие на конной тяге.

Продолжилась моя дальнейшая служба. Участвовал в уличных боях. Брали Потсдам. Пушку разбило снарядом, в результате чего я получил контузию, была повреждена правая рука и глаз. Приходилось стрелять с левой руки. После госпиталя меня взяли писарем батальона, помогал начальнику батальона в бумажной работе, оформлял наградные листы, запросы.

В начале мая 1945 года, когда началось восстание в Праге, нас колонной отправили к Праге. 9 мая 1945 года встретил в Карлсбаде. После победы был в Альпах, участвовал в боях еще целый месяц. Батальон держал демаркационную линию в 36 км с американцами с другой стороны.

Далее перевели служить в Вену: госпиталь, санитарный батальон, комендатура. Служил до декабря 1946 года и демобилизовался. Война и плен сильно отразились на моей дальнейшей жизни. Выжил только потому, что имел крепкое здоровье и сильный характер. Как мог помогал в плену своим товарищам. И мне они помогали.