У лампы, под тихое мурлыканье голоса приемника «Нева», не на коленях у отца, и не прижавшись, а рядышком – мы из рода «воинственно берегущих свою нежность», изучаем карту его военной юности.
«Дебрецен – Дебрецен …, Будапешт – Гудапешт … , Балатон – Балатон … , Сёкешфёхервар – Сё – кеш – фёхер – вар … , Вена – Вена … , Прага – Прага…»
Ещё долго я буду уверена, что есть на свете города именно с такими загадочными именами. Врожденная генетическая деликатность не позволит отцу исправить услышанный трехлетней дочерью «Гудапешт» на Будапешт, дабы не спугнуть прививавшуюся давними вечерами любовь к путешествиям.
Вот оттуда и пятёрки: по географии, истории, астрономии. Всё оттуда: из подчеркнутых. Орден и медали украшали его грудь исключительно 9 мая, когда он с нами, а потом уже и с внуками ходил на ветеранские встречи.
А вечером (папа обычно немногословный и сдержанный) мы узнавали о том, что в другой день он вряд ли бы поведал. Мою младшую сестру, Рузалию, потряс его рассказ о том, как во время одного из переходов, когда пришлось продвигаться по лесной дороге, какой-то боец, сопровождавший их отряд на лошади, предложил им сгрузить винтовки к нему на телегу, чтобы легче шлось. Но то ли папу не обмануло предчувствие, то ли он хорошо помнил слова присяги: «Клянусь быть бдительным … », но он отговорил товарищей от этого заманчивого предложения. Неизвестно, остались бы они живы, когда внезапно противник открыл по ним огонь из лесной засады ...
Думается, что папа, с восемнадцати лет необратимо породнившись с Войной, ещё не раз проходил не только по весенней Европе 45-го. В памяти была и земля, ещё не успевшая выветрить запах Курской дуги: танки – дыбом, с гусеницами, разомкнутыми силой уже наступающих на Запад.
В конце февраля 1943-го он начал учиться азам артиллерийского дела на ускоренных курсах Ленинградского военного училища им. С. М. Кирова, эвакуированного в Пермь.
Со своим ПТРом (противотанковым ружьем) он, похоже, расстался лишь в Гороховецких лагерях, потом служил в Иванове. Получил предложение продолжить службу в органах с переводом в Москву. Но, остался в Иванове, встретив зеленоглазую, с роскошными косами, да … и носившую имя жены Пророка – Хадичу.
Наследник фамилии, мой брат, Ибрагим, родился вторым, а до него мне приходилось принимать в подарок мальчишечьи игрушки. Я четко помню первый из них: выбегаю из подъезда, а навстречу папа протягивает мне, коричневенький револьверчик с пистончиками и тут же на ходу учит «военному искусству». Стрелять из лука не хуже дворовых пацанов, «фехтоваться» на деревянных саблях – школа « возмужавших в солдатских шинелях».
А может, это философия имени … , или сигналы из глубин родовой памяти:
– … «а у вашего бабая были награды за службу в царской армии».
– … «папа, ты только никому об этом не говори, я ведь уже пионерка».
А о том, что до нашего деда несколько поколений Тапаевых-Хамзиных почти два века служили Богу, мы перестали бояться говорить вслух лишь в начале 90-х. Папины предки имели досточтимые титулы мусульманского духовенства, такие, как «хазрят». Раньше считалось, что слово «хазрят» могло быть присоединено только к имени лиц, почитаемых наравне со святыми. (см.: Высшая степень почета // Гафуров А. Имя и история. Об именах арабов, персов, таджиков и тюрков: Словарь. М., 1987. С. 89).
В трудах академика А. Ф. Лосева «Философия имени» и П. А. Флоренского «Имена» говорится о взаимосвязи между именем и именуемым. Оба философа считают, что имя несет особую, только ему присущую смысловую нагрузку. «Тапай, Тапаг» – «служи; будь верным; будь работником»: слово древнетюркского происхождения, о чем и свидетельствуют этимологические словари.
И ещё… . Помнится, и это почти по Окуджаве, «вечерами всё играла радиола, и пары танцевали…» на асфальте двора моего детства. Это папа выставлял свою «Неву» на кухонный подоконник нашей коммунальной двухэтажки.
В память об отце хранятся две больших стопы грампластинок - одна: с «дунайскими» и «амурскими» волнами, «Рио-Ритой», утесовским грустным монологом «водителя кобылы», Шульженко… и, конечно же, нашими детскими пластинками: «Огород-наоборот», «Я сам» …
Вторая – с мелодиями, что стали этнокамертоном для оказавшихся по воле случая вдали от родных мест. Голоса Ильхама Шакирова, Альфии Абзаловой звучали не только тогда, когда собирались родственники, а просто когда кому-то сильно взгрустнётся.
Думается, что бóльшая часть нашего «я», хоть это и осознается лишь с годами, накрепко связана с прошлым, памятью о былом.
Теперь я уже и сама понимаю, чего стоило отцу перебирать папки, в которых хранились его воинские документы. Адреса фронтовых товарищей (папа говорил именно так: «мой фронтовой товарищ», а не «фронтовой друг») он продублировал на внутренних сторонах папок, с их письмами, считая, что так верней.
Папа иногда зачитывал нам старые и новые письма – свидетельства нерушимого фронтового братства.
Теперь уже я периодически созваниваюсь с Минском, чтобы услышать ещё бодрый голос командира минометного взвода Вениамина Михайловича, а услышав: « Дочка …», не сразу могу сдержать волнение.
А в конце июне 1992-го солдат 3-го Украинского фронта Гаптрахман Тапаев рядом со своими товарищами в последний раз прошел дорогами фронтовой юности через «Дебрецен – Будапешт – Балатон – Сёкешфёхервар – Вену и майскую победную Прагу…»
Тапаев Гаптрахман Аюпович (3.02.1925– 26.06.1992 гг.) – рядовой стрелок Великой Отечественной войны, награжден Орденом Отечественной Войны II степени и медалями: “За отвагу”, “За боевые заслуги”, “За взятие Будапешта» “За взятие Вены”, “За освобождение Праги» и другими наградами.