- Родился в 1921 году в селе Нижний Кучук Благовещенского района. В 1940 году окончил Благовещенскую среднюю школу. В августе 1940 года был назначен учителем математики в Сухоракитскую семилетнюю школу. В июне 1942 года был призван в Красную армию, зачислен стрелком в 104-й запасной стрелковый полк, который размещался на окраине города Омска. В течении нескольких недель шли упорные изнурительные занятия по всем видам военной подготовки. На сон отводилось не более 4–5 часов. А с фронта продолжали поступать тревожные сообщения. Особенно катастрофической сложилась обстановка на южном направлении. Петр Алексеевич вспоминал: «В июле 1942 года нам объявляется приказ о зачислении в маршевую роту, на следующий день грузимся на станции Омск в эшелоны (товарные вагоны). Поздним летним вечером наш состав двинулся на запад. В армии, в условиях войны особенно, никому из нас не было известно в каком направлении и куда нас повезут. Об этом никто из нас и не спрашивал». Их воинский эшелон двигался быстро, останавливались только в крупных городах для того, чтобы заменить паровозную бригаду и покормить горячей пищей красноармейцев. В пути питались сухим пайком. Остались позади Тюмень, Свердловск, Молотов (Пермь), Вологда, Череповец. Бойцы стали догадываться, что их везут на Ленинградский или Карельский фронт. Петр Алексеевич вспоминает: «В Череповце старшине нашего вагона, выдали на каждого бойца пакеты первой медицинской помощи. Это на случай возможных налетов вражеской авиации на эшелон и появление жертв. Настроение у всех изменилось, особенно после того, когда мы увидели по сторонам дороги разбитые эшелоны, станции, глубокие воронки от тяжелых бомб. На всем пути следования часто встречались санитарные поезда битком наполненные ранеными. Иногда на стоянках удавалось с ними разговаривать, и они рисовали нам мрачные картины войны. Встречались эшелоны с эвакуированными ленинградцами». Эшелон, в котором находился Петр Алексеевич, прибыл на станцию Волхов. Шел затяжной мелкий дождь. Авиация в такую погоду бездействовала. Бойцы благополучно выгрузились из вагонов и 20–30 километров шли строем до берега Ладожского озера. В Новой Ладоге погрузились на пароходы и в ночь двинулись в путь через озеро. Теперь стало всем ясно, что впереди Ленинград, отрезанный со всех сторон от Большой земли. Нелетная погода избавила наших бойцов от налётов вражеских самолетов, но на всем пути они слышали разрывы снарядов: это враг с берега бил из оружий крупного калибра. Снаряды рвались на большом расстоянии от целей и потерь не приносили. Под утро выгрузились из пароходов и поездом прибыли на Финляндский вокзал Ленинграда. По городу била вражеская артиллерия, многие здания были повреждены, с выбитыми окнами. Улицы были пустыми, изредка можно было встретить рабочие отряды женщин, либо подразделения военных. У всех противогазы. «На окраине Ленинграда, в полуразрушенных зданиях началась подготовка нашего эшелона на фронт. Нас разделили на батальоны по 200 – 300 человек и мы должны были влиться в качестве пополнения в действующие на передовой полки и дивизии. Нам выдали винтовки, патроны, гранаты, противогазы, сухой блокадный поёк (по несколько сухарей). Из действующей части за нами прибыл старший лейтенант и сказал нам, что мы зачисляемся в 141-й стрелковый полк, который ведет тяжелые бои у Пулковских высот и что нас очень ждут на переднем крае. Старший лейтенант, наш новый командир, производил впечатление мужественного, волевого человека. Почерневший от порохового дыма, заросший, в грязных от болотной грязи сапогах, с пистолетом ТТ в кобуре, он внушал нам бесстрашие и презрение к смерти». Несколькими трамваями бойцов провезли через весь Ленинград с северо-востока на юго-запад. Впереди гремел фронт. Немецкие снаряды и мины летели на город, отчетливо слышны были пулеметные и автоматные очереди и одиночные выстрелы. Колонна бойцов спустилась в противотанковый ров, а затем вышла на открытое поле, Петр Алексеевич вспоминал: «И когда мы вышли в открытое поле, то сразу же столкнулись с артиллерийской позицией. Пушка была разбита прямым попаданием, а расчет человек из 4-6 весь убит. Тела лежали в беспорядке, запорошенные землей и сильно окровавленные. Эта картина на нас всех произвела удручающее впечатление. Высоко в небе кружили немецкие самолеты, которые быстро приближались к колонне бойцов и начали сбрасывать бомбы. Самолетов было 36. Бойцы залегли в траншеи (лисьи норы – подкопы на дне траншеи). Немцы устроили карусель: снижались до 200 – 300 метров, сбрасывали бомбы и опять вздымались вверх.… Все слилось в сплошной гул». Самолеты улетели и наступила тишина. Пять бойцов ранены, остальные невредимы. Вот что значит - земля, глубокие траншеи. Бойцы продолжали свой путь. Петр Алексеевич вспоминал: «Далее шла низменная, болотистая местность, в ходах сообщения на дне была густая грязь. Чем ближе мы подходили к переднему краю, тем глубже становилась перемешенная тысячами ног болотистая грязь. Идти тяжело. Ноги засасывало выше колен их трудно было переставлять, приходилось вытаскивать руками. Через 2-5 шагов ноги становились на что - то упругое, глубоко не проваливались. Я поинтересовался у старшего лейтенанта, что это может быть? Он ответил: «трупы наших солдат». Стало жутко. После я не раз видел, как солдат, сраженный пулей или осколком, падал в грязь и, медленно погружаясь, над ним смыкалась грязь. Возможно, кто-то из них мог бы выжить, но он погибал в этом месиве. И, что удивительно, подобные случаи воспринимались безразлично. Такое притупление чувств было защитной реакцией нервной системы в условиях постоянного стресса. Когда мы пришли на передний край, чтобы занять свои места в окопах, нам сказали, что в этот день немцы несколько раз яростно атаковали нас, но все атаки были отбиты ценой огромных потерь: цепь наших войск была очень редкой, через 10 и более метров друг от друга стояли грязные, заросшие, истощенные бойцы с воспаленными глазами. Нам были рады, пришли свежие силы. А силы эти мало что умели». Стоя по колено в грязи бойцы провели ночь. Утром немцы начали сильный обстрел. Они господствовали в воздухе. Танки на этом участке действовать не могли, так как болотистая местность. Петр Алексеевич вспоминал: «В минуты затишья мы, оборачиваясь назад, видели Ленинград, его ближайшие окраины, Путиловский (Кировский) завод, по которому немцы вели частый обстрел из дальнобойных орудий на всю площадь огромного города. Изредка оружия наших кораблей и фортов вели ответный огонь. Наше положение было обреченным. Мы понимали приказ: «Ни шагу назад!». Отступать бойцам было некуда. Начались долгие дни и недели без пищи, (изредка в 2-3 дня один раз удавалось поесть,) без сна, по колено в грязи, под непрерывным огнем. Петр Алексеевич вспоминал о результатах атак: «До сих пор отчетливо вижу картину поля после яростных атак немцев или наших. Ночью, в минуты затишья, когда в воздухе висят только ракеты, а стрельба утихает, со всех сторон раздаются душераздирающие крики тяжелораненых на нейтральной полосе, зовущих о помощи. Со временем эти крики ослабевают и можно только догадываться, как медленной смертью умирает солдат». Петр Алексеевич получил ранение и был направлен в госпиталь, который находился на окраине Ленинграда. Но на фронте шли активные действия, поступило много раненых и его после лечения перевели в батальон для выздоравливающих. В середине ноября 1942 года Петр Алексеевич был направлен в состав пополнения в 46-ю стрелковую дивизию, 314-й стрелковый полк в лыжный батальон. После недолгих изнурительных занятий по тактической подготовке его направили в оборону по правому берегу Невы. За рекой был немецкий передний край. Отсюда началось наступление по прорыву блокады Ленинграда, а на встречу наступали войска Волховского фронта. Бои были кровопролитные, потери огромные. Эта операция в истории Великой Отечественной войны значилась под кодовым названием «Искра». Петр Алексеевич вспоминал: «Днем 18 января 1943 года мы встречались с частями Волховского фронта, южнее Ладожского озера. На 10 – 15 дней наш совсем малочисленный полк отвели на отдых, пополнили личным составом и ввели в бой в районе Красного Бора. До этого мы два раза в составе роты, а потом и батальона проникали в тыл к немцам и вели там диверсии: взрывали мосты, уничтожали штабы, живую силу врага». В феврале 1943 года Петр Алексеевич вновь ранен пулей на вылет в грудь. Лечился в трёх госпиталях около трёх месяцев. Вылечился – и снова в бой в составе 11-й стрелковой дивизии 219-го стрелкового полка. Здесь он был полковым разведчиком. Все лето 1943 года дивизия стояла на Синявских высотах, охраняли единственную железную дорогу, связывающую Ленинград с Большой землей. Немцы яростно пытались вновь замкнуть кольцо окружения. В августе 1943 года третий раз Петр Алексеевич получил тяжелое пулевое ранение в правую руку. Лечился в нескольких ленинградских госпиталях и выписался в январе 1944 года годным к нестроевой службе. Зачислен был в 132-ю армейскую саперную роту 2-й ударной Армии, освоил специальность сапера – подрывника. 14 января 1944 года Красная армия перешла в наступление и погнала немцев от Ленинграда до города Нарва. Нарва была хорошо укреплена, и взяли её лишь в июле1944 года. В сентябре освободили Эстонию, и 2-я ударная Армия с ликвидацией Ленинградского фронта была передана в состав 2-го Белорусского фронта (командующий К.К. Рокоссовский). Петр Алексеевич участвовал в освобождении Польши, прошёл с боями через Восточную Пруссию, города Данциг, Гдыню, Штеттин, Росток, Шверин и в ноябре 1945 года война для него закончилась., так как Пётр Алексеевич был трижды ранен. За участие в Великой Отечественной войне Петр Алексеевич Талюкин награжден орденом Отечественной войны I степени, медалями «За отвагу», «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941 - 1945 гг.». До ухода на пенсию в 1981 году был учителем математики, выполнял общественную работу: был председателем районного Совета ветеранов войны и труда.