Ветераны Великой Отечественной войны…Мало их осталось. Хорошо, если успели пообщаться с ними до того, как их не стало. Я успела. Мой папа, Стенников Михаил Сергеевич, был ветераном. Он защищал Москву в грозном 1941 году. И было ему в ту пору 35 лет.
Провожали сибиряков из села Казаркино Курганской области почти молча. Слов особых не было, запомнились лишь уставшие глаза жён и матерей, в которых повис вопрос: увидимся ли?
Все казаркинцы попали в один полк, полк сибиряков, который направили на защиту столицы. Кто, если не здоровые, крепкие, терпеливые, честные сибиряки?
Недолго мой папа был на войне, всего 2 месяца. Но этого было достаточно, чтобы навсегда запомнить невзгоды и тяготы войны. Сколько земли было выкопано под Москвой! Укрывались первым, так рано выпавшим снегом, когда сверху свистели и свистели немецкие снаряды. И негде было согреться всё это время.
В ноябре 1941 года он был ранен. Вернулся с пробитым лёгким и навсегда искалеченной правой рукой. О войне рассказывать не любил, отвечал на мои вопросы одним-двумя словами.
- На войне страшно тебе было? – спрашивала я.
-Страшно.
-А чего боялся?
-Больше всего самолётов немецких.
-А почему?
-Смерть несли сверху, укрыться, казалось, от неё было невозможно.
-А что делали в это время?- не унималась я.
-Зарывались в землю, в снег и тихо лежали.
-А вокруг тебя убивали?
-Бывало.
-Жалко?
-Жалко.
Но за этими немногословными рассказами лежало нечто большее. Я это понимала, когда видела слёзы на глазах папы при просмотре кино о войне или в то время, когда он слушал военные песни. Особенно любил песню «Враги сожгли родную хату». Оказывается, всё, чем жил папа, незаметно передалось и мне. Не случайно Сухомлинский написал: «Годы детства – это прежде всего воспитание сердца».
Удивительно, что наши отцы, деды, прадеды, побывавшие на войне, не утратили чувства любви, преданности и чести. Кажется, даже наоборот: увеличили эти качества в себе и были (и есть) опорой и примером нравственности в нашем обществе.
В этом году моему папе исполнилось бы 117 лет. Его уже нет на свете 38 лет, но его любовь жива во мне, и я сильна этой любовью. Говорят, дочери, одарённые любовью отца, никогда не боятся быть нелюбимыми, они знают себе цену. Они настолько согреты и защищены любовью, что и сами умеют безвозмездно одаривать ею, делать счастливыми живущих рядом с ними людей.
Как велика сила любви отца! На века, на будущие поколения распространяется она и связывает прошлое, настоящее и будущее!
Но не та любовь, которая выражается в «сюсюканье» с маленькими дочерьми, а потом в непонимании этих любимых дочерей, когда они подрастут. И не та, которая покупается дорогими подарками. Чувство любви не материально. Его не увидишь и не услышишь. Его нельзя передать через богатые подарки, через сберегательные книжки, квартиры и машины, нет. Оно очень тонкими неуловимыми нитями протягивается от сердца к сердцу и наполняет его теплотой, силой и чувством защищённости.
Мой папа жил при царе Николае II, Ленине, Сталине, Хрущёве, Брежневе. Он очень хорошо знал богословие, т.к. этот предмет изучался в школе. Может, поэтому умел легко прощать. От него от первого я услышала: «Если ударят тебя по одной щеке…». Тогда мне было 11 лет, и я этому очень удивилась, но не забыла, а стала размышлять и всматриваться в отношения взрослых. И вдруг поняла, что, живя по такому принципу, человек чистит и возвышает свою душу. Не случайно к папе относились односельчане с почтительностью, шли к нему за советом, за добрым словом. Но в Бога папа не верил, не молился, хотя атеистом не был. Он был ярым коммунистом, защищал идеи коммунизма, советской власти, Ленина и Сталина до конца своих дней с неимоверной силой. Хотя в 1932 году пострадал от этих самых идей. Было это так: в тот голодный год воровство трёх колосков с уже убранного поля считалось преступлением и каралось самым жестоким образом, вплоть до расстрела. Папа был председателем колхоза. Под вечер, обходя хозяйство своего колхоза, он неожиданно столкнулся с Марией, многодетной матерью, муж которой умер год назад. Она несла с поля в кузовке 2-3 горсти пшеничных колосьев. Что делать? Сами собой ноги повернули папу в противоположную от неё сторону, как будто он её и не увидел. Но кто-то донёс на неё и на него. Обошлось по тем временам всё хорошо. Папу сняли с должности и исключили из рядов коммунистов. Марию вообще не тронули.
Никогда, ни в чём, никого папа не обвинял. Принимал всё как должное. Жил по глупейшему по нынешним временам принципу: «Власть решила, значит, так надо. Права власть». Поэтому я не видела, чтобы он когда-нибудь был раздражён, а тем более зол. Он легко наладил отношения с жизнью: «Раз чего-то у меня нет, значит, мне этого и не надо». И меня научил этому.
По прошествии многих лет я поняла одну единственную истину, которую, может, стали затирать от частого употребления: вечна только любовь! Всё превращается в прах, одна любовь светит и греет даже тогда, когда тебя давно на земле нет. Когда мне очень тяжело, я мысленно возвращаюсь к тёплой папиной ладошке, на которой некогда маленькой девочкой лежала, и слышу его ласковое: «Моя хорошая, всё пройдёт»,- и мне становится хорошо от мысли: я всегда любима. Светлая, звонкая душа моего папы жива. Теперь я точно знаю, что душа бессмертна.
Мне кажется порою, что солдаты
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей…
Поэтому мы и должны заботиться больше о своей душе, наполнять её любовью, как это делали и делают наши ветераны. И помнить слова Пришвина: «Всё прекрасное на земле – от солнца, а всё хорошее – от человека», т.е. от нас с вами. И помнить и чтить фронтовиков – наш последний долг перед памятью этих великолепных людей.