Александр
Николаевич
ПОДЕЛИТЬСЯ СТРАНИЦЕЙ
История солдата
В 1937 добровольно пришел военкомат и попросил о зачислении его в армию. Участник финской войны. 27.04.1940 награжден медалью "За отвагу" №6664
Боевой путь
Воспоминания
Из воспоминаний отца (в рассказе он нарывает себя по имени предка -Андрей Капралов):
"День четвертый. Военный совет.
05.12.1939
В вечерних сумерках 5 пятого декабря были собраны все командиры и политработники. Около сорока командиров расселись вдоль стен на длинных скамьях в маленькой избушке деревни Петяярви у Ладожского озера. Судя по всему, дом раньше принадлежал сапожнику.
В просторной и чистой кухне, лицом к собравшимся, сидели командир, комиссар, представитель политотдела бригады и капитан-разведчик, представитель корпуса. Тускло мерцала единственная керосиновая лампа. От слабого света осунувшиеся лица людей стали ещё более землистыми, обычный цвет солдатских лиц перед боем. Командир ровно и тихо, что было не свойственно его манерам, сообщил, что собранный военный совет открыт.
Голые, до блеска вымытые бревенчатые стены напомнили Андрею о чём-то давно забытом. Когда же произнесли «военный совет», в памяти встала картина, которую он видел в первом классе. Тревожный 1919 год. В полумраке холодного класса кабинета со стены на голодных маленьких детей смотрели спокойные лица военных, собравшихся вот в такой же избе с голыми стенами. Тогда за окнами школы огнём огрызался Кронштадт и часто-часто дрожали стёкла. Двадцать лет назад. Только здесь не было опереточно-красивых офицеров. Вместо них ровными рядами в стальных касках сидели строгие и решительные люди.
Командир монотонно делал обзор действий , о которых все прекрасно знали. Четыре дня без пищи, без врачей, тылов, окончились боеприпасы. Зенитчики, артиллеристы, связь отстали. Часть больше не может вести боёв, а впереди почти неприступные укрепления Суванто-Ярви. Первое знакомство с ними обозначилось четырьмя факелами горящих танков на их предполье. Попытки связаться с главными силами не принесли успеха. Бронемашины, посланные на связь, не вернулись. Более 20 двадцати километров отделяют их от наших войск, но эти километры контролируются противником. Следует предпринять ещё попытку спасти десант – послать на соединение с главными силами тяжёлую бронемашину в тёмное время. Он не скрывал, что шансов на успех мало. Командир перечислил качества человека, который должен будет выполнить этот приказ. Предстоит не просто бой в составе части. Нужно одним экипажем пробиться сквозь дерзкого и смелого противника к своим, а затем с подкреплением вернуться назад. Может быть, этот путь придётся повторить не раз. Посланный должен помнить, что его ждут около тысячи голодных людей. Начали предлагать кандидатов.
Комиссар предложил секретаря партийной организации, человека, прибывшего из резерва и совершенно не военного. В ответ командир нетерпеливо и резко ответил, что нужен решительный человек. Теперь это был прежний командир: резкий, смелый и волевой. Странное состояние овладело Андреем. Он почувствовал, как его тело помимо воли поднялось. Это движение вряд ли кто заметил, но в то же мгновение была произнесена его фамилия: «Капралов». Дальше всё закружилось. Андрей быстро подскочил к столу, доложив о готовности к выполнению задания. Дежурный бросился за экипажем, который выбрал Андрей.
–Капралов, вы дважды разведчик, и по военной, и по мирной профессии. Вы можете пройти там, где не пройдут другие. Вам хорошо знаком язык врага.
Последние инструкции. Отобраны карты, документы, коды. Теперь он никто. На столе открытая карта, которую нужно запомнить. Натренированная память её давно изучила. Дважды закрыв и открыв глаза, Андрей проверил –- карта хорошо воспринята. Важно запомнить места возможных засад и ориентиры.
Спокойным, решительным шагом вошёл командир машины, здоровяк Кукушкин, и доложил: - Машина к бою готова. Всего три слова.
Командир продолжал, обращаясь к Андрею: - Вы должны идти вперёд, только вперёд. Если подожгут машину –экипаж может вернуться, а Вы на возврат права не имеете. Тогда Вы один, как угодно, должны пробиться к своим и выполнить приказ.
Наступила реакция. Командиры окружили Андрея. Два чувства заполнили их. Первое радостно-неловкое, что их обошёл жребий, и невольное уважение и, может быть, жалость к товарищу, который взял этот груз на себя. А ведь он был самым молодым. С ним не прощались, многие смотрели и многие думали: «Увидимся ли?». Они хорошо знали, что Андрей, не выполнив приказ, Андрей не вернётся. Скупой до глупости начальник боевого питания с влажными глазами отдал свой пистолет и обоймы, только сказав: «С одним далеко не уйдёшь».
– Командир бригады, –продолжал командир, – велел передать Вам, что Вы должны расстрелять любого командира, который ослушается Ваших распоряжений.
–Есть! – коротко бросил Андрей и попросил разрешения на выполнение операции, а сам подумал: - Вот, кто меня выбрал – командир бригады.
Он быстро повернулся и вышел лёгкой походкой, не глядя на товарищей.
За дверью их охватила тишина тёмного зимнего вечера. Падали пушинки снежинок. Когда Андрей подошёл к экипажу, то удивился –никаких вопросов. «Можно подумать, что они только и занимаются такими делами», –подумал он.
–Ехать тихо, бесшумно, без фар, закрыть все люки, рацию на приём.
Сели. Машина несколько раз неуклюже качнулась, и, в такт ей, каждый раз качнулся хобот пушки, как бы нащупывая в темноте вечера невидимого врага.
Глаза понемногу привыкли к темноте, и можно было просматривать ближайшие участки дороги. Теперь четверо в машине жили только приказом, и они будут ездить, пока не выполнят его.
В деревнях, где дорога близко прижималась к домам, Кукушкин беспрерывно разворачивал башню в сторону возможных засад. Когда ехали среди поля, командир машины, прильнув к пушке, заметил: - А ведь сегодня праздник –день Конституции.
На какое-то мгновение Андрей посмотрел в темноту башни, и в памяти возникли образы. Этот же день три года назад. Бал, музыка, красивая лёгкость во всём. «А кто-то и сегодня танцует», –- подумал он.
– Огни! – почти крикнул Кукушкин.
Видения исчезли.
– Всем к бою, стрелять спокойно, радисту передать: «Тридцать три, окраина Папила, двадцать-пятнадцать».
Цифра «33» служила постоянным условным сигналом атаки.
–Если придётся уйти одному, отвлеките огнём, – сказал Андрей.
Никто не знал, сколько прошло времени, пока машина вышла на дорогу и вновь погрузилась в темноту. Настроение было приподнятое. Впереди полукружье леса. Знакомые очертания Хауккала, где у крайней сгоревшей хижины, в канаве, могила Юрзина. Остановились, не считаясь с опасностью, у холмика, простояли молча несколько минут.
Ещё три километра –и Рауту. Войска вели себя довольно шумно, и об их присутствии ещё издали можно было догадаться издали об их присутствии. Экипаж набросился на еду. Андрей есть не мог. Выпил только чашку чая с сахаром. Тылы начали оправдываться. Оказывается, их задержал командир третьего батальона, который расположился в маленьком домике. Андрей вошёл к нему. Он давно ненавидел этого человека, ограниченного и жестокого. Вид Андрея не предвещал ничего хорошего, и спасло комбата-три только присутствие представителя политотдела бригады, который сослался на приказ по армии о переброске их на направление главного удара.
– Я могу оставить транспорт, но все тылы будут сейчас же увезены, и прошу взвод танков.
С ним не спорили. Все было улажено мгновенно. Андрей построил колонну, в голову колонны –- 7 семь танков, в середину –санчасть и кухни, усилив их счетверёнными установками. Свою машину поставил последней и перед посадкой откровенно предупредил всех:
–Это для тех, кто вздумает отстать. Знайте, тот никуда не придёт. В случае встречи с врагом, всем встать справа, пойду на подавление по левой части дороги.
Вернулись глухой ночью. Люди не спали. Ужинали весело и шумно. Здесь же в штабе, на полу была брошена солома. Стали ложиться. Как-то почти незаметно Андрею освободили место в середине. Никто не спрашивал о подробностях. Это было лучшим проявлением товарищеской заботы - всё, что можно было сделать в открытую, остальное в душе. Люди были рады его возвращению. Когда легли, все хотели делали вид, что они спят, но то в одном, то в другом месте мелькали предательские огоньки папирос –люди думали и молчали…
… В Москве на Кутузовской открыта панорама Бородинского поля. Вперёд пускали командиров. Человек прошёл вдоль длинной очереди, его не интересовали сцены боя. Он встал в конец очереди к домику в Филях. Было по по-ноябрьскому холодно. Билета не досталось. Человек просил, ему отказали. Кассирша заметно удивилась, увидев настойчивого гражданина на второе следующее утро. Переступив порог домика, он снял шляпу, как снимают стальную каску, подымая двумя руками за края… Он смотрел на то, что давно видел на картине, и в памяти возникли видения картины Карельского перешейка, такой же дом, тёмный вечер, люди в касках, а у подъезда, покачивая хоботом пушки, стоит бронемашина.
Слёзы навернулись на глаза. Он не скрывал их. Шляпу он надел, когда покинул братскую могилу солдат 1812 года. Вспомнились многие и другие могилы. На чёрный обелиск тихо падал снег…
После войны
После войны отец, продолжил работу геологом. 22 июня 1941 года он вернулся из очередной экспедиции, и услышав сообщение Совинформбюро о нападении Германии, не снимая рюкзака направился в военкомат. Там ему сказали, что он геолог и для него определена другая служба Родине. Отец был направлен на работу в Сибирь в Алтайский край на золотые прииски. Был Главным геологом рудника "Советский". В Ленинград они с матерью вернулись в 1947 году.
Умер отец в феврале 1975 года от рака.