О моем двоюродном дедушке Спасибенко Николае Петровиче, пишет его жена, Светлана Георгиевна Спасибенко.

Николай родился 19 февраля 1922 года в небольшом городке Вытегра Ленинградской (сегодня Вологодской) области. «Город с кулачёк величиной» - писал известный поэт Николай Клюев, долго живший в Вытегре.
Это была большая многодетная семья. Родители Николая - Пётр Иванович и Федосья Николаевна Спасибенко вырастили и воспитали четырёх сыновей, каждый из которых прошёл через горнило Великой Отечественной войны, и дочь.
В первые дни войны ушли на фронт старшие братья: Павел (1906г. рождения), Александр (1913г.), Егор (1910г.). Коля – младший – «последыш» (последний ребёнок после сестры Прасковьи) оставался кормильцем или, как его определял отец, «хозяином». Нужно было помогать старикам и невестке Ирине Александровне Спасибенко, оставшейся с тремя малолетними детьми.
Окончив семь классов средней школы, Николай работал монтёром, выполняя одновременно тяжёлые крестьянские обязанности. Фронт проходил очень близко: в 60 км. От Вытегры через посёлок Ошта. Условия жизни были очень тяжёлые. Люди голодали. А тут случилось несчастье. Пётр Иванович – отец Николая – потерял продуктовые карточки, да ещё украли козу Вальку. Ели сушёные картофельные очистки, лебеду, собирали выброшенные в столовой капустные листы. Даже кошка привыкла есть эту баланду. 
Николай был призван в действующую армию осенью 1941 года. 24-я стрелковая дивизия, которую часто называли «железной», существовала со времён гражданской войны, и вновь была сформирована в городе Вологде. Её полное название, присвоенное в конце войны, хочу привести полностью, так как оно отражает её героическую судьбу, утверждает лучшие патриотические традиции российских воинов: 24-я стрелковая, железная, Самаро-Ульяновская. Бердическая, ордена Октябрьской революции, трижды краснознамённая, орденов Суворова и Богдана Хмельницкого. В этой дивизии он начал службу в 160-м артиллерийском полку в качестве наводчика  76-мм дивизионной пушки. Дивизия выехала по направлению Ржев – Великие Луки на Калининский фронт, территория которого была временно оккупирована. Велись бои местного значения. В первой половине июля 1942г. эта дивизия, как одна из самых надёжных и успешных в боях с врагом, была переброшена на защиту Сталинграда. Приказ И. В. Сталина «Ни шагу назад» совпадал с традицией бойцов. Дивизия находилась северо-западней Сталинграда. Гитлеровская армия крупными соединениями с большим количеством техники подходила Волге, тесным кольцом сжимая наши войска. Перед дивизией была поставлена задача остановить противника, не дать ему пройти к городу с севера.
Бои велись круглыми сутками, практически не прекращаясь ни днём, ни ночью. Артиллерия с обеих сторон не смолкала, немецкая авиация первое время господствовала в воздухе. Оружейный, пулемётный огонь противника, его снайперы не давали возможности выходить из окопов. Приходилось передвигаться по ходам сообщений или переползать по-пластунски. Кто этим пренебрегал, расплачивался жизнью. 
Часто Николай вспоминал о контрнаступлении войск Юго-Западного и Донского фронтов, начавшемся утром 19 ноября 1942 года мощной артподготовкой. Земля буквально сотрясалась от беспрерывного разрыва снарядов, всё небо было освящено зловещими, ни на секунду не прекращающимися всполохами адского огня. 
В начале 1943 года матери, Спасибенко Федосии Николаевне, матери Николая, пришло с фронта письмо, в котором сообщалось, что Николай погиб. Подробнее и достовернее, чем я, его жена, пускай расскажет якобы убитый Николай Петрович. Его небольшая статья «Бывает и такое» была опубликована в газете Московского Текстильного института «Вестник МТА» в мае 1955 г. В этом институте он позже работал в качестве доцента большую часть своей жизни в мирное время. Но об этом ниже. Он вспоминает:

Летом 1942г. наша 24-я дивизия была переброшена с Калининского фронта под Сталинград.  Вот тут-то мы и узрели «Христа в лаптях».
Первое время у немцев было абсолютное преимущество в авиации. С самолётов бросали не только бомбы, но и рельсы, балки, помятые котелки, кружки, на которых рисовали наших вождей (например, Калинин был нарисован в виде кота в очках).
Сброшенная с самолёта пустая бочка да вдобавок к этому включённая сирена у пикирующего «юнкерса» производят такой свист, вой, грохот, что создавалось впечатление, будто всё небо обрушилось и мы уходим в преисподнюю. Это была попытка запугать, устроить переполох, вызвать ужас и панику в наших частях. Однако солдат ко всему привыкает.
Мы знали, что решается судьба Родины, считали абсолютно верным приказ Сталина: «Ни шагу назад». Правда, часто приходилось нам туго. Ну представьте, в расчёте у орудия (у нас были 76-мм дивизионные пушки) должно быть 7 человек, а оставалось четверо или даже трое, остальные убиты. А огонь-то вести надо. Война устроена так, что если ты не убил противника, то он тебя обязательно убьёт.
Когда меня очень тяжело ранило, то командир орудия Илья Карманов написал домой, что убит мой лучший друг Коля Спасибенко.
Но похоронная команда вместо того, чтобы опустить меня в братскую могилу, по-видимому, увидела признаки жизни. Отправили меня в медсанбат, а потом увезли аж за Ташкент, в город Фергану. Там в госпитале я пролежал 10 месяцев и сравнительно неплохо подлечился.
После войны я встретил Илью Карманова. «Как же ты мог написать матери, что я убит?» - говорю ему. А он отвечает: «Ты был убит. Голова и грудь разбиты, залит кровью, бледный, не дышал, а нога находилась где-то за головой.  Мы бы сами не оставили тебя валяться и закопали, но не было времени, т. к. получили приказ срочно передвигаться на новую огневую позицию».
Вот, оказывается, на войне бывает и такое.
Н. Спасибенко.

Долгое время в госпитале он находился между жизнью и смертью. Врачи и молодой организм помогли ему вернуться к жизни. Медицинская сестра написала матери, что Николай тяжело ранен, но жив. Его послужной список очень прост. Вот копия этого списка из Свидетельства об освобождении от воинской обязанности:
Николай имел не так много правительственных наград – ведь в первое, самое тяжелое время войны, когда отступали, было не до них. Но особенно дороги ему были медали «За оборону Сталинграда», «За победу над Германией», а также благодарность лично И.В.Сталина, которую приравнивали к ордену.

Трудным было возвращение домой в Вытегру. Долгое время Николай пользовался костылями. Череп был раздроблен, но, слава Богу, раны оказались «не проникающими». Несколько лет он возглавлял работу Разнопромартели. 25 октября 1946 он с матерью переехал в город Караганда в семью брата Александра, которая сыграла огромную роль в выборе дальнейшего жизненного пути. Как член Коммунистической партии,  в которую он вступил на фронте под Сталинградом, Николай начал работать в приёмной третьего секретаря карагандинского обкома партии. Затем поступил на 10-ти месячные курсы, и, завершив среднее образование, поступил в Учительский институт на исторический факультет, проучившись в котором с 1949г. по 1951г., решил продолжить образование в Москве. 

После окончания аспирантуры Николай получил учёное звание доцента и преподавал в медицинском, а затем в текстильном институтах историю КПСС и научный коммунизм, воспитывая студентов в духе патриотизма, формируя их научное гуманистическое мировоззрение. В своих статьях, выступлениях по Всесоюзному радию, в общественной работе лектора он последовательно защищал идеи борьбы с деспотией, несправедливостью, борьбы за мир.
Николай пользовался большим авторитетом у коллег по кафедре Московского Текстильного института. Его любили студенты.
Он умел сплотить вокруг себя самых разных людей. Вообще в традиции семьи было уважение к человеку любого социального положения, любой национальности и веры. У истоков семьи – союз русского и карелки. С большой любовью и уважением всегда все относились к армянке Сате – жене его брата Александра. Среди родни – и белорусы, и украинцы, и евреи, и чуваши. 
Николай стремился и детей – Петра и Оксану – воспитать трудолюбивыми, отзывчивыми, добрыми, готовыми помогать другим людям, стремящимися к знаниям. Оксана продолжает семейные традиции. Она доктор социологических наук, профессор. Все внуки – Аня, Лена, Коля – успешно учатся в высших учебных заведениях.
Естественно, на более чем полувековом пути послевоенной жизни, приходилось преодолевать огромные трудности: это собственные болезни, связанные с фронтовыми ранами, болезни и неблагополучие близких людей, недостаток материальных средств. Но он никогда не унывал, не терял оптимизма. Всегда утверждал, что добрых людей на свете больше. Зло не должно и не может торжествовать. 
Последние 3-4 года он уже сильно болел, но больше всего боялся слечь и стать обузой близким людям. И этого не случилось. Ушёл он от нас после инфаркта мозга, шесть дней пролежав в реанимации, 11 марта 2003 года.
Духовно он всегда с нами.