Моя бабушка – Сорокина Татьяна Николаевна родилась 17 января 1923 года в деревне Волосачёво Тейковского района Ивановской области.

В 1941 году окончила 8 классов в средней школе № 35 города Иваново. Один учебный год пришлось пропустить, поскольку серьезно и надолго подкосил брюшной тиф; едва выжила. Учебу в школе совмещала с курсами медицинских сестер, по окончании которых работала участковой медсестрой, а 8 марта 1943 года 20-летней девчонкой, маленького роста и хрупкой, попала на фронт.

Бабушка состояла на службе в войсковом звании старшего сержанта медицинской службы (и в должности военнослужащего – медицинской сестры) в составе войсковой части, единственным номером которой был только номер полевой почты – 41047.

С военно-полевым госпиталем бабушка прошла всю страну - от западных до восточных границ СССР. Побывала и в Белоруссии, и в Украине, и в Польше, и в Германии (Восточная Пруссия, в т.ч. Кёнигсберг), и на Дальнем Востоке. За храбрость, стойкость и мужество, проявленные в борьбе с фашистко-немецкими захватчиками, была награждена Орденом Отечественной войны II степени, медалями:

- «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг.»;

- «За победу над Японией»;

- «Ветеран труда»;

- «Жукова»;

- «20 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг.»;

- «30 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг.»;

- «40 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг.»;

- «50 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг.»;

- «60 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг.»;

- «50 лет Вооруженных Сил СССР»;

- «60 лет Вооруженных Сил СССР»,

а также знаком «Фронтовик 1941 – 1945 гг.».

О войне не рассказывала. Никогда и никому. Так что с памятью об ужасах войны, своих страданиях и страхах она оставалась один на один. И думаю, что старалась об этом не вспоминать, чтобы просто забыть…  

И только после очень настырных и усердных наших приставаний могла поделиться лишь какими-то забавными и веселыми историями или вспомнить какой-нибудь интересный факт своей фронтовой жизни, не способный испугать слушающих нелицеприятной стороной и оставить у нас в душе какие-то негативные эмоции. Помню, рассказывала, что высококвалифицированно делала перевязки раненым – даже после только что сделанной другой медсестрой перевязки бойцы приходили к ней «перевязаться». Вспоминала, что в ее палате в один из периодов лежал племянник Сталина, а что после взятия одного из городов (какого именно, сейчас я уже и не вспомню) на празднование приезжал сам маршал Жуков Г.К. – она его видела. Признавалась, как пела во фронтовом ансамбле. Вместе с тем, могла поведать истории своего военного быта, например, как каждый раз после очередной переброски военно-полевого госпиталя вслед за войсками налаживали хозяйство – устанавливали тяжеленные громадные армейские палатки, наполняли их всеми необходимыми для максимально возможной комфортно-пригодной в полевых условиях жизни атрибутами (для размещения раненых, установки медицинского оборудования, проведения операций).

По итогам прочтения черновика этого моего рассказа старший брат (частично в опровержение вышеизложенному) упомянул о том, что однажды бабушка говорила ему о периоде, когда их часть стояла на западной Украине. В это время очень свирепствовали бандеровцы и были случаи, когда медперсонал, проснувшись утром, находил одного из раненых повешенным недалеко от госпитальной палатки с «памятной» надписью на табличке (картонке).

После возвращения в мирную жизнь на работе медсестры поставила крест; думаю, по вполне понятным причинам. Всю жизнь проработала на Шпульно-катушечной фабрике в городе Иваново, начиная с должности машинистки, а потом уже и в должности старшего кассира.

21 марта 1946 года родила дочь Свету – мою маму. К сожалению, о  моем дедушке – папе моей мамы практически ничего не известно. Он, Панасовский Ефим Тарасович, вернулся вместе с бабушкой после окончания войны. Вдовец. На фронте был водителем. Родился, предположительно, в 1914 году. Брак, дедушка и бабушка, регистрировать не стали. Через некоторое время после рождения моей мамы он вернулся к себе на Украину, где у него остались трое детей (его жена была бригадиром/звеньевой; она погибла – была казнена (повешена) фашистами). Больше никакой информации о нем, кроме пары фотографий, и о его дальнейшей жизни, не сохранилось.

В 1983 году бабушка перебралась в город Омск, поближе к дочке, которая после окончания Ивановского энергетического института и последовавшего за этим распределения, устроилась на работу и создала семью в Омске. Помогала моей маме с воспитанием двух ее детей – моего старшего брата Глеба и меня.

Бабушка оказалась самой лучшей моей подругой, которой я могла, будучи в том числе и уже взрослой женщиной, рассказать о всех своих самых смелых, самых отчаянных и рискованных проектах. Она всегда поддерживала меня во всевозможных моих начинаниях, какими бы легкомысленными или даже опасными они ни были. Не помню, чтобы ругалась за какие-то мои проступки. Нет, не могла ругаться. В детстве участвовала со мной во многих наших совместных аферах – играли с ней в азартные игры (карты, кости, домино) и, естественно, на деньги, устраивали дальние вылазки в город, которые мне казались трудными путешествиями в неизведанные страны. Могли укатить с ней в ее квартиру, которая пустовала (бабушка жила вместе с нами), и уйти как бы в «автономное плавание» от всех остальных членов нашей семьи. Читали – мы с ней много читали. До сих пор жизнь без книг для меня – это не жизнь. И музыка, конечно, еще музыка. У бабушки была (да и есть – всё сохранилось) хорошая коллекция пластинок – песни довоенных лет, а также военный и послевоенный репертуар. Ставили пластинку и слушали, еще танцевали. А иногда и баловались – на проигрывателе была такая пимпочка, которой можно было менять скорость оборотов, и тогда, уже неузнаваемые длинно-протяжно-заунывные или скачущие в дичайшем «presto» мелодии и голоса вызывали гомерический хохот и слезы. С бабушкой было невозможно интересно и увлекательно!

Обожала свою дочку! Горой стояла за своих близких. Не выдавала меня за мои сумасшедшие провинности. Вспоминаю даже, как она, неоднократно увлекшись помощью мне в подготовке моего домашнего задания по ИЗО, полностью вырисовывала необходимые сюжеты, и в школе на следующий день я появлялась с бабушкиным шедевром. Это был плагиат.

Бабушка великолепно шила и вязала. Научила этим премудростям и мою маму. Так что благодаря им, я всегда была одета как конфетка.

Помню несколько историй из детства бабушки. Маленькая она была егоза, непоседа. Когда ее мама (моя прабабушка Анна Алексеевна Сорокина) уходила на работу, а дома оставалась старенькая бабушка (моя прапрабабушка и бабушка моей бабушки - Наталья Соловьева), которая была не в силах справиться с маленькой верткой девочкой, эту самую девочку (мою не очень послушную, как оказалось, бабушку) бельевой веревкой за ногу привязывали к столу – чтобы не убежала из дома во двор, где за ней не было бы никакого пригляда.

А вот вспоминаю еще одну историю - просто фантастическую и душещипательную. Маленькой девочкой моя бабушка частенько была отправляема на все лето в деревню к родственникам. В один из вечеров, когда вся ребятня, да и не только они, но и взрослые, собираются на улице встречать возвращающееся с выпаса стадо коров, моя бабушка вышла из двора посмотреть на это действо (а может, и встретить  свою, домашнюю корову, - сейчас уже достоверно и не вспомню). Лето, жарко, бабушка в каких-то забавных красных труселях. Как водится, впереди стада вышагивает бык. Коровы идут по улице - все ближе и ближе к бабушкиному двору. Уж не знаю, различает или нет это животное цвета, но что-то быку в моей бабушке не понравилось – может, и цвет единственной одежды, бывшей тогда на ней, а может, и какое-то ее поведение, не глянувшееся вожаку. Не важно. В общем, бык с места в карьер и помчался на бабушку. Девочка маленькая – конечно, испугалась. Не пыталась убежать (шмыгнуть в калитку хотя бы), а просто прижалась к забору. Бык подлетел к ней и в это время стоявший во дворе за забором конь схватил зубами бабушку за плечо и приподнял над быком. В конечном итоге, бык, слава Богу, остался не солоно хлебавши. А у бабушки шрам на плече от зубов – след спасителя.   

А 7 ноября 2006 года бабушка ушла. Но как будто и не уходила. Беру в руки ее фотографию, смахиваю пыль и плачу. Практически всегда… Но до сих пор могу о чем-то пожаловаться ей. Мне кажется, она меня больше слышит, чем кто-либо другой там, наверху…

 Внучка Брусова Наталья Эдуардовна