Боевой путь

Мой отец – Сорокин Василий Фёдорович, был призван на войну в декабре 1941 года. Для всего советского народа война была всего лишь делом времени. Верили ведь, что не уступим врагу, победим враз. Но не учли, что враг сильный, подготовленный. Он шёл на страну уверенный, наглый, знающий наверняка, что всё получится без особых усилий.

Повестку из Адамовского военкомата привезли и торжественно вручили в Джусинском сельском совете, колхоза имени Чкалова, который находился здесь же, в селе. Дома родители устроили большой семейный ужин – проводы. Мать, как-то сразу постаревшая, плакала - старшего сына провожали. Отец, Фёдор Павлович, был суров и немногословен. На прощанье сказал: «Не посрами наш род. Не бери чужого никогда. Не обижай людей. И вернись живым, пожалуйста…..». Мать, Мария Александровна, сунула в руки, завёрнутую в платочек, горсть родной землю, шепнув при этом: «Она поможет тебе, сынок». Отец, молодой парень, которому только исполнилось 18 лет, не испытывал никакого страха и был горд тем, что его забирают на войну.

Отправляли призывников в город Чкалов (Оренбург) торжественно, со станции Теренсай. Провожающих было много. Оркестр играл «Священную войну».

Отец при прибытии в город Чкалов, попал во второе пехотное Бердянское училище, где и находился до апреля 1942 года. И в этом же году был направлен в действующую армию.

На фронте был командиром отделения в миномётной роте 212 дивизии. В битве под городом Ельня (Смоленская область) получил ранение в голову (осколок засел надолго, до самой смерти), оторвало часть пальца, пуля попала в спину.

После лечения в госпитале прошёл учёбу в городе Владимире, в девятом отдельном учебном танковом полку. Через два месяца учёбы вновь попал на фронт, в действующую армию стрелком – радистом машины (танка «Т – 34»).

Затем была битва за город Малоярославец (Калужская область). При очередной атаке немцев, чтобы избежать больших потерь, командование приняло решение отойти к оврагам. Остались прикрывали отступление три танка. Нелегко пришлось танкистам, на них сосредоточили всю силу огня враги.

Вспыхнула одна машина, другая… В третьей машине был убит водитель – механик. Командир приказал сесть на место водителя радиста, старшего сержанта Сорокина. Машина продолжала вести прицельный огонь. Убит командир танка Никулин Александр. Потерян счёт времени. Потом был сильный удар, огонь. Машина запылала и сразу вспыхнула, как факел. Что было дальше, помнит с трудом: как выбрался из горящего танка, как катался по земле, сбивая пламя, как очутился в медсанбате.

В наградном листке командира Житомирского 66 танкового батальона, 49 армии, прописано: « Во время атаки т. Сорокин смело и решительно вёл себя, огнём пулемёта уничтожая гитлеровцев. Уничтожил расчёт П.М. пушки, стрелковый пулемёт и до 30 гитлеровцев. Будучи ранен, продолжал вести огонь из горящего танка – достоин правительственной награды Ордена Красной Звезды».

Вновь оказался в госпитале, в Москве. Осколочных ранений было много. Всё тело было изрезано – врачи извлекали осколки. Был ходячим больным. Много гулял по парку Ботанического сада. Знакомился с Москвой. Стремление выздороветь, да молодой организм сделали своё дело. Комиссия признала пригодным и вновь на фронт, теперь уже водителем танка.

Дальше был Воронежский фронт. После открытия Сталинградского фронта танковый батальон, в котором служил отец, перебросили под Сталинград. Шли страшные бои. Высотка, именуемая Мамаевым курганом, была сплошь изрыта окопами, которые были полны трупов и наших и врагов. Этот Мамаев курган по нескольку раз в день переходил из рук в руки….

Город… Его и не было вовсе. Одни развалины. И снежное, безжизненное поле с трупами солдат, присыпанные снежной бахромой. Весной вода в реке Волга была красной от крови.

Отец всю жизнь собирался посетить Мамаев курган, но так и не нашёл время….

Он получил лёгкие ранения: пулевые и осколочные. Немного пролежал в госпитале. Медицинская комиссия хотел направить его в лётчики, он по всем параметрам подходил этим войскам. Но осколок в голове повлиял на ухо и отец уже плохо слышал. Оставили танкистом.

Вернулся в танковую бригаду, занялся своей машиной. Вся бригада готовилась к чему-то. Шла сложная перегруппировка войск, командование готовилось к Курской битве. 29 танковый корпус, в составе которой была военная машина отца, перебросили под Прохоровку, где произошло Великое танковое сражение.

Отец, вспоминая об этих днях, говорил, что танки к месту боя неслись на бешенной скорости. Мимо горящих деревень и городов. Возле одной полуразрушенной деревни, на окраине у берёзы, на поляне, раскинув руки лежала убитая молодая женщина с ребёнком. И такая злость взяла на врага, который убивал беззащитных людей.

Это сражение стало последним для отца. Сражались весь день. В воздухе повис дым, копоть, гарь. Стоял гул металла. Кровь текла из ушей… Гусеницы танка в крови, в волосах, мясе человеческом… Снарядом своротило ствол машины, продолжали строчить из пулемёта. Из экипажа остались только двое: отец – командир машины и водитель. Машина вдруг резко встала и тут же загорелась. Отец ранен в голову, кровь залила глаза – ничего не видно. Как - то выбрался из люка. Водитель едва успел оттащить его от горящего танка, который тут же взорвался. Водитель был убит. Долго лежал в воронке. Его нашла медсестра и волоком, на плащ-палатке, дотащила его до перевязочного пункта. Перевязали. Была большая потеря крови, началась гангрена ноги…. В эвакогоспитале №3353, в городе Котельниче ( Кировской области) ему ампутировали ногу, много дней был без сознания. И здесь же, после восстановления сил, был признан негодным к несению воинской обязанности с исключением с учёта по группе второй ст. 65 расписания болезней приказа НКО СССР 1942 года №336 и снят с воинского учёта.

Вернулся домой в августе 1943 года весь седой, а ему было только 20 лет.

10 июня 1944 года Адамовским РВК ему было выдано свидетельство об освобождении от воинской обязанности.