Воспоминания дочери Петра Васильевича Смирнова –
Галины Петровны Сироткиной (Смирновой)

«Поклонимся и мёртвым и живым…»

Мой папа, Смирнов Пётр Васильевич, был кадровым военным. Он родился в городе Родники в 1907 году в семье ткачей. Кроме него в семье было 2 брата и сестра. Сознательная трудовая деятельность папы началась в 14 лет, был учеником электромонтёра и работал делопроизводителем в райкоме комсомола. В 1922 году райком комсомола направил его на учёбу в только что созданное ФЗУ на электротехнический курс. В 1923 году папа вступил в профсоюз, в 1925 году закончил ФЗУ, в 1926 году стал комсомольцем. В 1929 году закончил курсы губернаторских комсомольских работников и вскоре был призван в РККА. В 1930 году он вступил в члены ВКП (б). В 1931 году по завершению службы в армии он поступил в Московский историко-архивный институт, оттуда решением Московского городского комитета ВКП (б) он был направлен на учёбу в военное лётное училище.
Теоретический курс лётного училища папа закончил в Ленинграде, затем был переведён в город Энгельс для прохождения практического курса, однако не закончил его. Получив травму руки, он своевременно не обратился за медицинской помощью, развилось заражение крови, попал в госпиталь и по состоянию здоровья был отчислен из училища.
Вернувшись в Родники в 1934 году, папа сначала работал заведующим библиотекой клуба имени Ленина, затем окончил курсы инструкторов библиотечной работы. Ивановским обкомом ВКП (б) он был направлен на работу инструктором библиотечной секции Облоно. В 1936 году папа переводится на работу в Обком союза работников политпросвет учреждений. В сентябре 1937 года папу назначили начальником узлового радиовещания Ивановского областного радиокомитета. Одновременно с этой работой папа учился на курсах усовершенствования командиров запаса. По окончанию этих курсов в феврале 1938 года он был призван в РККА на политическую работу, работал начальником клуба центральной радиостанции по ЦКО города Москва.
В июле 1938 года папа был послан в запас. Причиной этого послужили арест органами НКВД города Родники его отца по ложному доносу от антисоветской деятельности. Папа тоже был арестован, но освобождён через неделю за отсутствием состава преступления. По словам мамы, папа прибежал домой в окровавленных галифе и гимнастёрке без нательного белья. Неделю лежал ничком на постели, так как спина, ягодицы и задняя поверхность бёдер были в красных кровоточащих рубцах. Деда, Василия Ивановича, освободили через 6 месяцев, также за отсутствием состава преступления, восстановили его в гражданских правах, выплатили пенсию за 6 месяцев, только вот здоровье ему не вернули. Доставили его домой на носилках, через 6 месяцев так и не встав с постели, дед умер. До ареста это был крепкий старик. С июля 1938 года по май 1939 года папа работал секретарём парторганизации электро отдела и членом цехового комитета от хозяйственно-строительного и механического отделов. В мае 1939 года решением Ивановского обкома ВКП(б) папа переводится на работу инструктором метод кабинета Ивановской областной библиотеки.
Все выше изложенные сведения я подчерпнула из автобиографии папы, написанной им 2 октября 1939 года. Это был период его восстановления в армии. Несколько месяцев после восстановления, папа служил в городе Рязани. Воинское звание его в это время – лейтенант. Должность – заместитель по политической части командира роты связи. Затем папа был переведён в город Ростов Ярославской области. Жили мы в казарме в нескольких десятках метров от озера Неро, по адресу – улица Сакко, дом 2. До революции на месте казармы было большое добротное одноэтажное здание, служившие конюшней для лошадей князей Трубецких. При советской власти здание реконструировали, надстроили второй этаж. Получилась неплохая по тем временам казарма. Мама рассказывала, что у нашей семьи была просторная комната на втором этаже, обставленная мебелью. Кухни, умывальники, туалеты были общими. Поскольку в гарнизоне не было дошкольных учреждений, а в городские попасть было невозможно – жёны офицеров не работали.
На лето военные выезжали на учения в Гороховецкие лагеря. Обычно выезжали 25-26 апреля, приводили в порядок летние казармы, газоны, стадион, плац. 1 мая на плацу проводился военный парад. В 1941 году военный парад проводился в Ростове. В лагеря выехали только 1 июня. Только обустроились, как грянула война.
Мне на тот момент не было и 2,5 лет, брату Володе – 5,5 лет, маме – 25 лет, папе – 34 года.
Хорошая полная семья, только бы и жить. Но, как говорится, «не живи, как хочется…». События нарастали, немцы рвались на Москву. Их самолёты долетали даже до Гороховецка.
Сводки с фронта всё хуже. Пап… отбывает на фронт. Папа в письмах на-стоятельно советовал маме эвакуироваться в г.Родники, а она всё откладывала время отъезда – жаль было бросать квартиру и нажитое добро. Наконец, в конце октября 1941 года мама решилась покинуть г.Ростов. Добраться до Ярославля нам помогли папины друзья. Всеми правдами и неправдами мы были втиснуты в переполненную теплушку, её прицепляли к воинскому составу и мы поехали, но ехали мы недолго. Теплушки с гражданскими загонялись на запасные пути, или вовсе в тупик, пропуская составы с войсками и покрытой брезентом техникой. От Ярославля до Иваново мы ехали 3-ое суток. Привезли нас в Иваново в 2 ночи. В городе темно, не горят фонари, не ходят трамваи. Мы были измучены дорогой, а нам ещё предстояло добираться от ж/д вокзала до Московской улицы (за Аптечным переулком) через весь город. Задачи не из лёгких: на одной руке я, в другой руке – ручная гладь, за подол держится полусонный брат. Добрались мы до нужного адреса, когда уже почти совсем рассвело. Увидев нас, папина сестра ахнула. Нас с братом вымыли, накормили, уложили спать. Мама какое-то время беседовала с тётей Фисой, затем прилегла рядом с нами. Проспали мы до вечера. Потом пришёл с работы муж тёти Фисы и утром он помог добраться нам до Родников. Здесь нас встретили дедушка Иван Иванович, мамин папа. Так началась для нас новая жизнь. Что такое голод, холод и нищета мы знаем не понаслышке. Брата сразу же устроили в детский сад рядом с домом. Для меня путешествие в теплушке закончилось тем, что я долго болела и в детский сад попала только в феврале 1942 года. Запасы еды, что были у дедушки, быстро таяли, хотя расходовались очень экономно. Хлебный паёк был скуден – 600г для работающих, 400 г для пенсионеров, 200 г для детей. Нормы крупы, сахара, масла ещё того меньше. Зимой 1941 года мама с тётей Фисой ходили пешком по сёлам, чтобы обменять вещи на продукты. Вещей было немного – всё осталось в Ростове. Лишь однажды крупно повезло: новый папин довоенный шерстяной костюм, новые офицерские хромовые сапоги на кожаной подошве и ещё какие-то вещи, мама обменяла на полмешка серой ржаной муки, ведро картошки и 2 жатки молока. Это было неслыханное богатство! Но всё кончается. Есть хотелось 24 часа в сутки, даже во сне. Весной мы ели матрёшки, какие-то трубчатые растения, которые мальчишки называли ягелем. Щавель и крапива шли в щи. Вся эта зелень не только не уменьшала голод, а, наоборот, повышала.
Пока был жив дедушка Иван, он нам очень помогал: колол дрова, носил воду, топил печки, варил еду. Видя наши голодные глаза, он старался подкармливать нас, отдавая свою еду. Мама догадывалась об этом, запрещала нам брать у деда еду, но мы были малы и голодны, а он так правдоподобно говорил, что кусочки хлеба должен был дать нам ещё вчера, да вот стар стал, забыл и мы ему верили. Клали кусочки хлеба в рот, но не жевали, а сосали, как леденцы. Постоянно не доедал дед, стал быстро слабеть. В декабре 1943 года дед заболел 2сторонним воспаление лёгких и умер. Надо хоронить. А на что? Денег нет. Мерилом всех благ войну был хлеб. Буханка хлеба на рынке стоила 100 рублей. Что такое 100 рублей? Это месячная зарплата моей мамы, тогда медсёстры работали по 6дневной рабочей неделе по 2 смены в сутки + дежурства в выходные дни. В горсовете выдали справку в магазин с разрешением отоварить 10 дедушкиных талонов на хлеб, остальные карточки отобрали. За золотое обручальное кольцо маме на базаре дали 2 буханки хлеба. Электричества и газа не было. Керосинки и керогазы появились много позже, когда стали продавать керосин в палатке на Кивской улице. Еду готовили или в горящей печи или на кирпичиках на шестке. С дровами тоже была проблема. 3ёх кубометров древесины, что можно было приобрести по талонам в Гортопе – не хватало и на ползимы.
Приходилось покупать дрова на рынке возками. По 160-180 рублей за возок. Иногда продавцы дров клали под дрова 1-2 мешка картошки на продажу, а деньги брали те же. Было обидно.
Выживали в основном за счёт того, что выращивали на своих огородах. Вот почему «дети войны», которым сейчас далеко-далеко за 30отработав всю свою жизнь на производстве и сейчас держаться за землю. Голод не тётка, а на маленькую пенсию не проживёшь. 2 раза папа после ранения и лечения в госпитале приезжал на побывку: осенью 1942 года и 1943 года.
Письма с фронта приходили редко, но в каждом письме мы находили что-то для себя. Папа очень хорошо рисовал. Он присылал нам картинки: брату картинки боёв с фрицами, мне с цветами. Брату он прислал первую часть поэмы Конст. Симонова «Лёнька» маме - знаменитое стихотворение Конст. Симонова «Жди меня».
В каждом письме маму он просил сохранить нас, лучше воспитывать, а нас он просил помогать маме, не капризничать. В одном из последних писем, видимо предчуствуя скорую смерть, он пожелал маме не оставаться одной, если это случится, так как одной поднять двоих детей очень трудно. Погиб папа 1 октября 1944 года.
10 октября почтальонка принесла похоронку и бандероль, в которой была папина полевая сумка. В сумке лежала его портупея, набор цветных карандашей и две тетради в матерчатых обложках. В одной тетради лежали фотографии мамы и нас с братом. В другой тетради лежал аттестат, по которому папа получал жалование, в плотной белой бумаге лежала небольшая сумма денег. И в этой же тетради лежал наградной лист, в котором сообщалось, что за образованное выполнение боевого задания, за мужество и отвагу, капитан Смирнов Петр Васильевич, заместитель по политической части командир радиобатальона 76 отдельного полка связи награжден орденом Отечественной войны второй степени. Этот наградной лист я храню до сих пор.
День победы я помню ясно, словно это было вчера: ясное утро, ослепительное солнце и ляденой ветер. Весь день мы провели в помещении сада. Дело шло к обеду. На кухне гремели тарелками. Вдруг в группу без ничего быстро вошла взволнованная заведующая Евдокия Ивановна Березина и сказала : «Все детки. Больше нет войны. Победа. Только что сообщили по радио». В этот день нам разрешили не спать после обеда. Первый раз за всю войну нам выдали на полдник выпечку из белой муки в форме жаворонков – мальчикам с голубыми глазами, а девочкам – с розовыми, и конфеты в обертке. После полдника состоялся стихийный утренник. Из госпиталя средней школы №2 к нам пришли четверо выздоравливающих раненых (один с гармошкой ). Они рассказывали нам о войне, потом мы вместе с ними под гармошку пели песни: «Катюша», «Три танкиста» и другие, плясали.
Месяца 1,5 спустя пришло треугольное письмо с номером госпиталя. Мы обрадовались, думали, что похоронка – ошибка. Но нет. Автор письма сообщил, что он полный тезка нашего папы – Смирнов Петр Васильевич, но рядовой. С папой служил последние 1,5 года. Пишет, что папу уважали и рядовые, и офицеры за честность и справедливость. В конце сентября из штаба пришел приказ провести разведку в расположении станции Клуж (в Румынии) на предмет выявления огневых точек. Клуж - это крупная узловая станция, важный стратегический пункт. Там сосредоточенно много дзотов, закопанных в землю танков и орудий. Охраняли станцию эсесовцы. Нужно было 10 разведчиков. Зная, что у папы двое малолетних детей, его отговаривали от участия в разведке, но он, зная, что людей посылают на верную смерть сказал, что не привык прятаться за чужие спины.
Выполнив задание, возвращаясь обратно, они заметили, что окружены. Снайпером был убит один из радистов. Времени на шифровку разведанных не было, поэтому все сведения в штаб радист послал открытым текстом, вызвал огонь на себя. Немцы огонь не открывали, не желал выказывать свои огневые точки. Первыми заговорили наши орудия. Автор письма отмечает, что огонь был очень плотным, разведчики погибли от осколков мин, прилетевших с нашей стороны. Осколок мины попал папе в левый висок. Смерть наступила сразу. Потом открыли огонь немцы, как пишет автор письма, они были в сплошном огненном котле. Спастись из него было невозможно. В дело вступила и авиация с обеих сторон.
Автор письма чудом остался в живых. Получив ранения в голову и позвоночник, контуженный, он потерял сознание и очнулся в госпитале 2,5 месяца спустя.
В конце письма автор сообщил, что все погибшие похоронены в братской могиле на центральной площади города Беюш со всеми воинскими почестями.
Я много раз перечитывала это письмо. К сожалению, побывать на могилке папы нам не довелось. Мы гордимся подвигом отца.
Чем запомнились послевоенные годы? Жилось очень трудно. В 1947 году отменили карточки, появился в продаже коммерческий (пеклеванный) хлеб, стоивший вдвое дороже того, что продавали по карточкам. Очереди исключительно за всем. Номера химическим карандашом на потной ладошке. 1 марта несколько лет объявляли о снижении цен на несколько копеек. Родина помнила о нас. Мы были горды, что именно наша страна победила фашистов. Тощие от голода, синие от холода, мы с алыми галстуками на пионерских сборах кричали речёвку : «За детство счастливое наше спасибо родная страна!» И ведь мы не лгали. Война кончилась и мы не стали рабами. Прилежно учились и помогали взрослым, чем могли. Люди которые нас окружали, были добры к нам, всегда готовые бескорыстно помогать друг другу. Но были и другие. Я имею в виду воров домушников, трижды посетивших наш дом, а также того негодяя, который отнял у брата хлеб и хлебные карточки на целый месяц. Работать я пошла в 15 лет. Работала в летние каникулы между 8 и 9 классом санитаркой в роддоме. Заработала на 1 своё пальто. С братом мы получили среднее и высшие образование. Любила свою работу, работала честно с душой, не оттопыривая карманы для взяток. Нам не стыдно за свою жизнь. Наш общий рабочий стаж с братом более 85 лет.
P.S
ФЗУ – Фабрично-заводское училище
ВКП (б) – Всероссийская Коммунистическая партия (большевиков)
РККА – Рабоче-крестьянская Красная армия
НКВД – Народный комиссариат внутренних дел
ЦКО – Центральный командный округ

Сироткина (Смирнова) Г.П.,
ветеран труда.