Ранним утром 18 марта 1943г. вылетел на очередное, четвертое по счету, боевое задание экипаж пикирующего бомбардировщика в составе командира корабля лейтенанта П.А. Смирнова, штурмана А.Н. Елисеева и радиста И.Б. Ляхова. Самолет поднялся с одного из аэродромов, размещенного на тульской земле, и взял курс на город Карачев Орловской (ныне Брянской) области.
Самолет сбросил бомбы, накрыл вражеские цели и лег на обратный курс. Неожиданно его атаковали немецкие истребители. Завязался неравный бой. Мужественно отбивался экипаж самолета, но справиться с превосходящими силами противника не смог. Вражеский огонь наносил бомбардировщику все новые и новые повреждения. Машину стало кренить, а вскоре по ней забегали огненные языки пламени. Самолет стремительно мчался к земле, а навстречу ему с той же скоростью надвигался лесок, овраги, а за ними деревня. Пикирующий бомбардировщик скользнул по полю и зарылся в снег. Как выяснилось впоследствии, он приземлился на огородах небольшой деревушки Новоселки бывшего Сосковского, а в настоящее время Урицкого района Орловской области. С большим трудом экипаж выбрался из горящего самолета. Сориентировавшись на местности, летчики решили уходить. Впереди подымался столб дыма очевидно, немцам удалось подбить еще один наш самолет, который возвращался с задания. Неожиданно они услышали женский голос, летчиков окликала жительница деревни Евдокия Михайловна Тюрина, хозяйка расположенной на окраине села избы, возле которой совершил посадку самолет. Вместе со своим мужем Яковом Ивановичем Евдокия Михайловна пригласила летчиков к себе, предлагая переждать, пока улетят вражеские стервятники. Зашла в дом и соседка Тюриных Н.К. Селезина. Женщины помогли летчикам умыться, одного из них, раненого, перевязали. Напоили чаем и посоветовали, в какую сторону пробираться, чтобы выйти к своим. Евдокия Михайловна сообщила, что немецкая комендатура находится в селе Сосково, в 12 километрах от них, и предупредила, что особенно следует опасаться полицейских. Передохнув, боевые друзья горячо поблагодарили Тюриных, вышли из дому и спустились в лощину. Они намеревались обойти стороной деревню Студенец, укрыться в лесу и под его защитой двигаться к фронту.
Внезапно у них за спиной раздались беспорядочные винтовочные выстрелы. Они заторопились, бегом спустились в овраг. Когда поднялись на взгорок, прогремела одна пулеметная очередь, вторая. Двое остались лежать на снегу. Третий вернулся е товарищам, чтобы оказать помощь или, на худой конец, забрать у них документы, но и его настигла очередная пулеметная очередь. Истекающий кровью, обессиленный и беспомощный А. Смирнов еще не потерял сознания, когда над ним склонилась хмурые лица. Негромко разговаривая, полицейские грузили свои жертвы в сани.
-Смотри-ка, он еще живой. Добей его,- сказал один из них.
-Он еще молодой, пусть поживет,- отозвался другой.
А к месту убийства уже сбегались местные жители. Послышались негодующие возгласи и причитания, некоторые плакали.
-Что же вы наделали, ироды,- кричали женщины,- душегубы проклятые!
-Вон отсюда!- сверкая зрачками белесых, словно выцветших глаз, рявкнул один из полицейских, легко сжимая рукой пулемет,- не то угощу.
-Доиграешься, «Белый»!- предостерегающе крикнули из толпы.- м тебя еще спросят!
-Оторвут тебе голову, Петька!
Народ отхлынул, но не расходился. И тогда, не считаясь с опасностью, к саням метнулась Мария Аничкина, сняла свою шубенку, укрыла ею лейтенанта Смирнова. Сознание раненого прояснилось, он попросил пить. Незаметно он передал девушке неотправленное письмо матери. Кто-то из сердобольных женщин принес кринку молока и передал Аничкиной, но полицейский выбил кринку из рук девушки и, угрожая ручным пулеметом, отогнал Марию от саней. Полицейские подстегнули лошадей, и сани тронулись. С этого часа полуживой военный летчик коммунист Смирнов очутился в плену. Его не раз допрашивала, пытали, но советский офицер держался стойко и мужественно. Как свидетельствуют захваченные позднее у немцев архивы, лейтенант Смирнов не сказал своим палачам ни слова больше того, что они узнали из документов. Его не пристрелили только потому, что не верили в его выздоровление. Состояние летчика было крайне тяжелое, со дня на день он мог умереть. В этом был убежден и полицейский с пустыми выцветшими глазами, тот самый, кого называли «Белым», кому принадлежал ручной пулемет. «Белый» нисколько не сомневался в скорой гибели П.А. Смирнова, а иначе не позволил бы медицинским сестрам. Е.И. Ходенковой и Е.Н. Головачевой забрать умирающего летчика из комендатуры, а затем и выходить его. A затем подоспела помощь врача, хирурга В.П. Ковина, впоследствии повешенного немцами как пособника партизан. П.А. Смирнов остался жить.
Честный советский человек прошел сквозь испытания, сквозь мрачные фашистские застенки, не раз смотрел смерти в глаза. Прошел, чтобы пригвоздить его к позорному столбу, заставить дрожать от страха. Прошел, чтобы рассказать правду о его злодеяниях.
-Всю дорогу до Соскова меня охранял белобрысый полицейский с пулеметом в руках,- негромко говорит бывший командир экипажа.- Не обращая внимания на мои стоны и мучения, он хвалился друзьям, как успешно расправился с советскими летчиками. Хотелось зубами разгрызть горло этому извергу, но не было ни сил, ни оружия. Потом я попал в Сосковскую больницу. Медицинские работники Екатерина Головачева, Лидия Яшина и другие, несмотря на предупреждение местных властей насчет строгого режима, проявляли ко мне внимание и заботу. От них я узнал, что с убитых Ляхова и Елисеева полицейские сняли белье и разделили между собой, а трупы зарыли на кладбище.