Мой прадед Иван Андреевич Скоморохов умер в 1987 году, за 17 лет до моего рождения. Хотя я и не видела его, много о нём знаю. Наш дом хранит воспоминания о нём: фотографии, газеты, дневники…

    Прадедушка был замечательным человеком, прожив интересную и сложную жизнь. Он, как и многие советские люди сражался за Родину в Великой Отечественной Войне.

Из воспоминаний Ивана Андреевича:

"Вся страна, весь советский народ, встали с самого начала войны на борьбу против фашистских оккупантов. А меня война застала в Среднеазиатском военном округе. Занимал я тогда должность младшего политрука танковой роты. В субботу вечером мы посмотрели в клубе кинокомедию "Волга - Волга", вдоволь насмеялись и пошли спать с хорошим настроением. Завтра воскресенье, можно будет сходить в увольнение, написать письма домой. Едва - едва просветлело, как нас подняли по тревоге, и мы услышали короткое, зловещие слово: война !!!

       Приказ - срочно переправляться в Баку. А оттуда мы поступили в распоряжение резерва Верховного Главнокомандующего. Враг рвался к Москве. Одна мысль руководила нами: не дать врагу войти в столицу Родины. Первый бой я принял под Смоленском. Победный бой!

Гитлеровцы понесли большие потери, но и мы немалые. Наши бойцы, ещё не обстрелянные, проявляли истинные чудеса героизма. О себе не думали, знали только одно: врага надо остановить любой ценой, во что бы то ни стало, даже ценой своей жизни. И вот отступление. Горькое отступление. Мы оставляли врагу наших советских людей. Мы видели глаза этих женщин, стариков, в которых был один вопрос: "А что будет с нами?"

Что могли мы им ответить? Ничего...

  Тогда они все уже знали, знали твёрдо: солдаты вернутся, они прогонят фашистскую нечисть с нашей священной земли. Эта вера жила в них и нас с первых дней войны.

 В конце августа 1941 года под Можайском наше танковое подразделение, раскрывая вражеское кольцо вокруг армии генерала Белова, приняло на себя тяжелый бой, но и само попало в окружение. Одна танковая рота вырвалась из кольца, а мы застопорились. Мой танк на полном ходу врезался в противотанковый ров и застрял, вдобавок лопнул тракт гусеницы. "Братцы! Не паниковать!" - приказал я экипажу и стал думать, как нам выпутаться из мышеловки. Решено было, как стемнеет, идти на прорыв. На предложение «сдаться» мы ответили длинной пулемётной очередью. Разъяренные головорезы забросали наш танк гранатами и он вспыхнул. Я видел, как откинулся убитый башенный стрелок, мой друг Семён Зинзевер.

Мы стали выбираться через нижний люк. Судорожно и беспорядочно забегали мысли: "Гранат нет… В пистолете одна обойма… Сдаться??? Нет, гады, только не это, только не плен!!! Лучше пулю в лоб." И здесь случилось страшное: на нас вспыхнула одежда. Мы катались по траве, пытаясь сбить огонь. Когда это удалось, меня чем-то тяжелым ударили по голове, ... И первое, что я увидел, когда очнулся -  наглую, расплывающуюся в улыбке морду гитлеровца и направленный на меня пистолет. Одновременно прозвучало два выстрела, и все смешалось в моей голове, перед глазами поплыли яркие круги.

      Скрученные колючей проволокой, мы с друзьями Семеном Леонардом, Андреем Колининым стали пленными... - нас гнали на запад через Борисов, Минск, Польшу и, наконец, привезли в Германию. Здесь, в концлагере города Ольденбурга, Иван Скоморохов престал существовать, а просто появился военнопленный "руссшвайн" под номером 126811.

     По дороге в Бухенвальд, взломав доски вагона, мы выпрыгнули на ходу и бежали. Но на чешской границе нас поймали. Били, опять били и отправили через Бухенвальд в Рур на угольные разработки. "

     Беженцев загнали в шахту, как кротов, они не видели белого света. Но мысль "Бежать! Бежать, во что бы то ни стало!" сверлила их мозг денно и нощно!

   "Вскоре я познакомился с врачом-ленинградцем Владимиром Старокодомским и барачным парикмахером дядей Васей. Я стал выполнять их мелкие поручения, носил в шахту пакеты, якобы продовольственные, и передавал одному французу. К побегу мы готовились тщательно и в глубокой тайне. Проверяли и перепроверяли каждую кандидатуру. Дядя Вася строго проинструктировал: "Как только стемнеет, будет воздушный налет, все в атаку и - на прорыв. Общий сбор на рассвете у старых каменоломен."

    В ту ночь в лагере стояла мертвая тишина. Стены, крыши бараков, двор были залиты лунным светом. Тогда они, пленные, ждали только часа, когда уснут караульные, а те что на вышках, продрогнут и тоже задремлют. Тишина и бешенный стук сердец. На что они тогда надеялись? Какая сила руководила ими, обездоленными и теоретически не существовавшими? Неизвестно…

"В руках у нас были глыбы угля, камни, тряпки. И вдруг мы услышали гул самолетов. Он все нарастал и нарастал. И в это время раздался мощный толчок под землей. Я понял - взорвалась шахта. Сработали мои пакеты! И одновременно начались рваться бомбы, сброшенные с самолетов. Я крикнул в полный голос: "За Родину! Вперед!"

  Все свершилось мгновенно. Военнопленные стали солдатами, которых теперь не остановить. Люди забрасывали вышки всем, что было в руках и попадало под руки. Пулеметный огонь косил восставших. Живые по трупам перелезали через проволоку.

    Теперь бежать! Бежать из этого пекла, сколько хватит сил. И люди бежали к лесу.

     А навстречу уже мчались машины с прожекторами и охраной, и пулемёты эсэсовцев косили восставших. Беженцам на плечи кидались немецкие сторожевые собаки...

     Два дня бесновались фашисты. Голод и порки каждый день. В пленных стреляли без повода.

Вскоре меня после издевательств увезли в тюрьму Дортмунда, а оттуда направили в лагерь смерти Маутхаузен. С соседом по бараку Виктором Белецким решили бежать, благо подвернулся случай. По какой-то причине вышел на несколько дней из строя крематорий или попросту печь, где сжигают людей, а полученный из них пепел идет на удобрение почвы немецких полей. Трупы заключенных сваливали к сараю, а ночью вывозили с территории лагеря на свалку, в ров. Помню, 14 апреля 1944 после вечерней поверки, мы с Виктором поползли к сараю и, раздевшись догола, залезли в кучу мертвецов. Около полуночи нас погрузили в машину и вывезли с территории концлагеря.

Сброшенные в ров, мы пролежали в этой "компании" до рассвета. Затем, выбравшись, укрылись в лесу. В заброшенной сторожке нашли одежду и подались к железной дороге. Где украдкой поездом, где пешком, добрались мы до Франции. Повоевали с французскими партизанами против оккупантов, а когда открылся второй фронт, союзники передали нас советским представителям.

По Средиземному и Черному морям прибыли в Новороссийск. Здесь я встретил своего бывшего комбата, а ныне - командира полка. И стал я вновь гвардии рядовой - танкист Иван Скоморохов. С боями в Белоруссии, Польше, Чехословакии дошел до Берлина, где на стенах рейхстага сделал свою роспись: Скоморохов И. А. из Челябинска. 8 мая 1945 года. "