Когда-то в месте, где сливаются Илим с Ангарой, лежал большой остров Сизово, а на нем с таким же названием стояла деревенька в двадцать дворов. Напротив Сизово омывался водами двух рек другой остров со звучным названием Матера...

В июне 1941 года 17-летний Егор Сизых, мой дед, с сельчанами постарше спозаранку косил травы на берегу Ангары. И тут кто-то из косарей увидел, что председатель колхоза стоит на сизовском берегу и усиленно машет им руками. Отправили за ними товарища в лодке, а сами гадали: что такое могло случиться в Сизово или Матере? Еще лодка не причалила к берегу, а колхозное начальство спрыгнуло в воду и закричало: «Война, паря! Гитлер вероломно напал на СССР!».

На фронт провожали всем селом. Среди сельчан, получивших повестки, были 18, 19-летние новобранцы и 30, 35-летние мужики, отслужившие срочную. Прощались без лишних слов. Обнялись, трижды по христиански поцеловались, погрузились в две большие лодки, председатель колхоза сказал: «Трогай», – и гребцы, которые должны были доставить по воде мобилизованных до Нижне Илимска, взялись за весла. С каждым взмахом весла, уходили вдаль родительский дом с синими ставнями, отец, мать, пять младших сестер и два брата, машущие на прощанье руками.

На сборном пункте в Иркутске военком обнаружил, что деду еще нет 18 лет и спросил его:

- Что, парень, вернешься домой или поедешь на войну со старшими товарищами?

- На войну, с товарищами! – решил дед.

Весной 1942-го из курсантов учебки сформировали дивизию и направили на Западный фронт. Не знал тогда сержант Егор Сизых, как прочно свяжет его судьба с командиром дивизии Владимиром Фирсовым. Август 42-го, Сталинградский фронт. Дивизия высадилась десантом в горящем пшеничном поле. Приказ: переправиться через Дон и выступить марш-броском на Ростов. Только переправились, отошли километра на три от реки, как по цепи пронеслось: «Немецкие танки! Отходим к Дону!». Ночью двинулись к Волге на воссоединение с нашими войсками. Полк занял позицию на берегу реки. Все ждали команды о дальнейших действиях. И вдруг по траншее среди солдат пронеслось: «Жуков идет!» Георгия Константиновича сопровождал один автоматчик. Обойдя окопы, он сказал бойцам всего две фразы: «Друзья! Ни шагу назад!». Но как эти слова подняли боевой дух солдат! Страх, пережитый при отходе под нажимом немецких танков и при кровавой переправе через Дон, отступил. Хотелось в бой. Условным сигналом к наступлению служила красная ракета. В половине первого ночи обеспечивающий связь со штабом полка сержант Егор Сизых передал командиру полка Фирсову пароль: «Сокол вышел на охоту».

Бой был страшным. На рассвете Егор Сизых под диктовку поседевшего командира Фирсова передавал в штаб армии: «В первой роте осталось в живых трое. Во второй – один. В восьмой – шестеро. Всего из полка живых вместе со мной и связистом осталось двенадцать человек». На следующий день полк получил пополнение и приказ: приготовиться к наступлению, а перед тем – провести разведку боем. Каждая группа должна была вернуться с «языком». Егор Сизых уже полз по своей территории с живым трофеем на буксире, когда рядом разорвался немецкий снаряд. Осколком вдребезги разнесло аппарат связи, который сибиряк всегда носил на груди. Это и спасло ему жизнь.

В январе 1943-го началось наступление на Сталинград. Наши танки шли на расстоянии десяти метров, машина к машине. Наши бомбардировщики закрыли небо. С такой же силой двигался навстречу немец. Началось сражение. Танки противников расстреливали друг друга в упор. В пике схватывались наши и немецкие самолеты. Била тяжелая артиллерия. Потом двинулась пехота. В разгар боя оборвалась связь с командным пунктом. Отправить на поиск порыва было некого: кто убит, кто ранен, а кто занял место убитого товарища у артиллерийского орудия. Сержант Егор Сизых сам нашел место обрыва, соединил концы провода, бросился назад. У бруствера его остановил командир соседней батареи: «Эй, сибиряк, ты, наверняка, охотник. Давай, я буду наводить бинокль, а ты стреляй немца». Комбат наводил, сержант стрелял. На 23-м убитом фрице с неприятельской стороны с воем прилетел и разорвался снаряд. Комбату оторвало кисть руки. Следом разорвалось еще два снаряда. От боли Егор Сизых свалился, как подрубленное дерево. Он слышал, как прозвучала команда к отступлению. Видел, что все, кто был способен двигаться, побежали и поползли. Попытался приподняться и сразу же рухнул от боли. Когда очнулся, увидел над бруствером лицо командира Фирсова. Тот отстегнул фляжку со спиртом: «Пей, глоточками, чтоб не замерзнуть. Держись, я пришлю за тобой»...

После боя трудно было разобраться, кто жив, а кто погиб, и писарь штаба полка ошибочно отправил в деревню на Ангаре похоронку.

Зимой 1943-го в полевой госпиталь под Сталинградом с поля боя было доставлено 22 тысячи раненых солдат и офицеров. У сержанта Егора Сизых были раздроблены обе ступни, он истекал кровью... В этот же день ему сделали операцию. После выздоровления теперь уже в звании старший сержант Егор Сизых вновь возвратился на фронт.

Осенью 1944-го он получил задание: во главе роты десантников доставить пакет с секретной почтой в Румынию, самому Клименту Ворошилову. Однако, ночью вагон, в котором следовал спецдесант, по ошибке подцепили к составу, шедшему в другом направлении — на Львов. Выполнение задания было под угрозой срыва, а десантники оказались в руках спецкомендатуры, которая отправила их на мандатную комиссию в Бобруйск. Сибиряк Егор Сизых вошел в один из кабинетов военкомата, внутренне приготовившись к приговору: «В штрафбат!», – и глазам не поверил - среди военных чинов за столом восседал его бывший командир Владимир Фирсов.

– Где воевал? – cтрого спросил он сибиряка.

– С вами, товарищ полковник, под Сталинградом!

– Да это ж мой солдат! Я с ним Сталинград освобождал, с ним и Венгрию брать буду! Полковник и старший сержант крепко обнялись.

Весной 1945-го штаб полка попал в окружение под Будапештом. Полковник Фирсов вызвал старшего сержанта Сизых: «Приказываю спасти знамя полка!». Сибиряку не надо было объяснять, что если в бою пал последний солдат, но осталось целым знамя, полк будет жить. Но если все солдаты в строю, а знамя утрачено, полк будет расформирован, а имя командира навеки покроется позором. Этот позор не смывает даже кровь, пролитая в бою. Обмотали Егора Сизых под гимнастеркой алым полотнищем, сверху он надел шинель, взял боевое снаряжение и ушел в ночь. Трое суток скрывался на набережной Дуная среди убитых русских и немецких солдат, мадьяр в гражданском. Днем припекало солнце, от трупов тянуло смрадом, но сибиряк лежал, маскируясь под мертвого. Ночью шевелил руками и ногами, чтобы согреться... Он не имел права умереть, тем более попасть в плен. К вечеру третьего дня на пространстве среди мертвых тел раздались голоса, задвигались силуэты людей. Прислушался, говорили на русском. Присмотрелся. Похоронная команда собирала убитых советских солдат. Подал голос. Его тотчас окружили: «Дезертир? Скрываешься?». Ничуть не обижаясь, он потребовал доставить его к генералу. Похоронщики подняли на смех: «Дезертира к генералу? А вышку не хочешь?» Но, видимо, в лице и в голосе старшего сержанта было что-то такое, что заставило офицера выполнить его требование. В штаб армии Егора Сизых ввели под конвоем. От пережитого он слова сказать не мог и только, молча, поднял гимнастерку. Генерал увидел знамя и скомандовал: «Срочно мою машину, два автоматчика в сопровождение и в полк к Фирсову, пока с того не сорвали погоны!». С полковником Владимиром Фирсовым старший сержант Егор Сизых освобождал и Прагу, стоял в Вене, и только в ноябре 47-го получил приказ о демобилизации.

Месяц он ехал поездом до Тайшета, оттуда попутными машинами и подводами до Нижнеилимска. В родную деревню земляки добрались по ледовому зимнику, когда уже свечерело. С замиранием сердца подошел солдат к отцовскому дому с синими ставнями, заглянул в оконную щелку. На столе горел фитилек, мать с отцом вечеряли, сестра плела кружево. Он снял шапку и шагнул в избу, хотел сказать привычное: «Здрасьте, папаша и мамаша!» и не успел. Сестра с криком: «Братка!» бросилась на шею.

В мирное время дед работал трактористом в колхозе, позже его избрали председателем хозяйства. Женился на молоденькой учительнице математики, которая после окончания Горьковского педучилища получила распределение в далекую Сибирь.

После затопления Нижнего Приилимья семья переехала ближе к Усть Илимску. Егор Михайлович разобрал дом, который срубил еще прадед и перевез его в старинное село Невон. Из этого дома две дочери и сын уезжали на учебу в вузы. В этом доме всем троим детям справляли свадьбы. Сюда привозили новорожденных внуков, а теперь уже и внуки привозят в этот дом правнуков. До 70-ти лет Егор Михайлович и его жена, Александровна Платоновна, работали. Он – слесарем в гидроцехе ГЭС, она учительствовала. Один из ее учеников собрал материал о боевом и жизненном пути Егора Михайловича и отправил на Волгу – в музей, посвященный Сталинградской битве. Вскоре оттуда пришло письмо. Сотрудница музея сообщала, что сержант Егор Михайлович Сизых числился в картотеке воинов, погибших в бою под Купоросной Балкой. «Формуляр» Егора Михайловича был переставлен в картотеку живых со словами: «Я преклоняюсь перед этим человеком».

Ещё в мае 2010 года дедушка вместе с бабушкой ездили на прием к губернатору Иркутской области по случаю 65 летия Победы. Дед надел пиджак с боевыми наградами, среди которых – два Ордена Великой Отечественной войны второй степени, медали: «За отвагу», «За взятие Будапешта», «За взятие Праги», «За взятие Вены». А уже в 2011 году дедушки не стало...

Каждое 9 мая, наша семья отдаёт дань памяти всем павшим войнам, и конечно же своему дедушке. Традиции эти передаются из поколения в поколение, и уже нынче я, самый младший из внуков, поведу свою маленьку дочь на парад, чтобы и она знала и помнила, какой ценой далась Победа всем нам!