Из воспоминаний Петра Михаиловича:
«Призвали меня на третий день начала войны. После формирования нашу часть направили в Эстонию. Нашим командующим был К.Е. Ворошилов. Немцы приближались, нашу часть перевели в Россию, где-то в Псковскую область. Первый бой, — немцы, видимо, проводили разведку боем, они постреляли и отошли.
Нам приказали занять оборону, окопаться на поле. У нас были саперные лопатки, успел вырыть себе окопчик, - сидеть на дне можно, но штык винтовки всё равно торчит наружу. И тут начался обстрел из минометов - жарит и жарит. Как кто из окопчика покажется, - сразу вокруг начинают рваться мины. Вот и я попытался перебежать к лесу. Мина разорвалась сзади — семь осколков в спине, один до сих пор остался - хирург не стал вынимать - слишком близко к сердцу. Осколок хорошо виден на рентгеновских снимках. Я пытался ползти вдоль канавы к своим, дышу, а воздух через дыры от оскожов свистит, потом потерял сознание. Так бы и загнулся, но знакомый солдат из соседнего села Дмитрова Гора по фамилии Иванов, проходя мимо, меня узнал - посмотрел - вроде бы ещё жив. Они шли вдвоём, он товарищу говорит: «Давай захватим с собой», а тот: «Зачем? Всё равно помрёт!». Эти сведения после войны мне сообщил сам Иванов, я же не помню - был без сознания. Положили на две винтовки, донесли до санчасти, там меня перевязали, там я и очнулся. Отправили дальше в тыл, сделали операцию - вынули шесть из семи осколков, потом отправили дальше в госпиталь на восток, на Урал, поправляться, был в городах Глазове, Серове. Был молодой, выжил, поправился.
Во второй раз попал под Москву, сначала под Волоколамск, потом перебросили нас под Можайск. Командовал нами Жуков. Наши наступали, идём вперёд, — справа деревня горит, слева горит, а вот впереди заполыхала, - немцы, отступая, жгли всё подряд, чтобы нашим войскам негде было отдохнуть - переночевать. «Немцы к себе близко не подпускали — постреляют из пулеметов, положат нас на землю, потом через какое-то время придёт подкрепление, приказ - идти в атаку, смотришь, а немцы уже отошли и снова готовятся обороняться издалека. Были и ближние бои, иногда приходилось подходить к ещё занятой немцами деревне.
Люди в отделении, во взводе, менялись быстро, только вчера вместе служили, ели, спали, сегодня его уже нет, присылают новых. Сейчас говорят - провёл всю войну на передовой - не верю! Может, в других войсках так и было, но не в пехоте. Я ещё когда из дому уходил, сказал жене: «Либо ранят, либо убьют, в плен не сдамся». Повезло - только ранили.
Ранение, по которому меня списали, произошло недалеко от Минского шоссе, вдоль которого мы наступали. Большое поле, слева шоссе. Опять положил нас в снег пулемёт. Пулемётчик смотрит - как кто голову поднял - очередь, патронов не жалеет. Вспомнил я, как учили — короткими перебежками. Вот и я решил короткими перебежками двигаться к шоссе, чтобы в канаве или за снежным завалом укрыться. Два раза перебежал, на третий раз несколько прыжков сделал, бросило меня в снег. Пулемётчик дал очередь, перечеркнул наискосок, но чуть занизил. Попали три пули, одна оцарапала ляжку, другая тоже царапнула ниже колена, кость не задела, зато средняя попала в сопряжение костей в коленке, говорят -пуля разрывная, все кости раздробила».