Однажды взял немца в плен. Дело было к ночи, он пошёл к стогу сена взять подстилку на ночлег и немец тоже с другого края подошёл к стогу. Он был без оружия, а немец с оружием, наш не растерялся и обезоружил его, боролись, и привёл немца в плен. В каком-то бою расчистили себе путь от немцев, но один пулемётчик всё стреляет и не могут его подавить, тогда дядя Коля, ползком добрался до него, а тот увидел и кричит: «Сталин капут!» Наш разозлился, да и со словами: «Гитлер капут!» убил его прикладом по голове. За какой-то из этих эпизодов награждён Орденом «Отечественной Войны I степени», а потом был ещё второй степени. Когда из окружения выходил, несколько суток без еды по лесу полз к своим, днём прятался в ямках, ночью полз. Нашли с экипажем мешок денег (тридцатки) возили с собой в танке. Однажды сделал перевод домой, но они его не получали, не дошёл. Эти деньги им нигде не пригодились. Так и выбросили этот мешок за ненадобностью. Был ранен дважды: в 1943 году на Курской дуге и в 1945 году тяжело ранен в голову под городом Кенигсбергом (Медаль «За взятие Кенигсберга»), снаряд перебил переносицу и вышиб глаза. Трое суток пролежал на месте ранения, сначала его загрузили в машину с убитыми, но он простонал, и его переложили в машину с ранеными. Лечение продолжалось около года, в итоге остался слепым в 25 лет. В госпитале очнулся после операции в полной темноте и глухоте, кричал: «Братцы, где мы?» Сначала ответа не слышал. Потом услышал голос врача: «Коля, ты уже должен слышать, ты ранен в голову, пока не видишь ничего, но мы постараемся вернуть тебе зрение». Старшая сестра, Катя, которая тоже была призвана на войну, как не имевшая детей, ездила к нему в госпиталь. Привезла фотографии его и лечившихся с ним в палате раненых, кто без носа, кто без рук и ног. Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» получил, будучи в эвакогоспитале №4641 в Москве 26 июля 1945 года. (Нашла архивный документ, пожелтевший от времени на ОБД «Мемориал».) По данным ОБД Мемориал ошибочно числится убитым 29.01.1945 года и погребенным в селе Фольварк-Варникам в Восточной Пруссии. Родные сначала получили письмо из госпиталя, а потом похоронку. Домой вернулся в сопровождении санитаров в январе 1946 года. А время было - Святки, мать открыла дверь, увидела людей замотанных в платки и шали, подумала, что ряженые: «Ой, миленькие, идите-ка мимо, мне сегодня не до вас, я сына с войны жду». Тогда он сказал: « Мама, это я». Тут начался плач и рёв и возгласы громкие. Тут мама обычно плачет, когда рассказывает, она очевидец событий, ей было 7 лет. Мне, говорит, сестра сказала: «Это немцы!» Спрятались под кровать, пришлось их оттуда насильно вытаскивать, с воем, да ещё волосы за панцирную сетку зацепились. Когда дядя уходил в армию, маме было 5 месяцев, он помнил, как она в подушках сидела, фигушки показывала. И теперь она стала его поводырем, скажет: «Яма, прыгай!» или «Да куда ты идёшь, не видишь что ли?» Однажды попали между двух поездов, могло затянуть под колёса, на рельсы. Он на слух заранее определил опасность (прикладывал ухо к рельсам), обшарил руками где рельсы и где безопасно. Вымерял посередине, догадался присесть на землю, посадив её на колени, прижал к себе, так и пересидели, пока поезда разошлись. После войны жил в г. Чита, был председателем читинского отделения Всероссийского общества слепых. Когда мы приезжали к ним с тётей Катей в Читу, мне было 8 лет, он меня подозвал «посмотреть», пощупал пальцами, по волосам, по лицу (жутковато было). А мне интересно было танчиком поиграть, маленькая моделька стояла на серванте, тяжёлая, железная. И портрет висел над сервантом на стене, красивый парень - 18 лет, в вельветовом костюмчике с клапанами на груди. Сын Лев на него похож очень. Характером очень крутой был с детства, мамину мать не сразу мамой назвал, родную долго помнил, хоть и всего трёхлетний был. Когда ему было 17 лет, полюбил Таисью, оба красивые, бойкие, а паспортов ещё нет. В ЗАГСЕ им отказали, так они в другую деревню сбежали, думали там их распишут. Родители их поначалу искали, но милиционер понял, что дело молодое, не стал их искать, они потом письмо прислали. Но и там не получилось пожениться, так они устроились пастухами, денег заработали и вернулись через год с гостинцами. Когда его призвали, Тая родила мальчика, но он прожил недолго, и её тоже призвали на войну. Сначала переписывались, но потом потерялись. Она нашла себе на фронте другого мужа - высокого чина, не знала, что д. Коля выжил. Когда он с сестрой был проездом на станции (Тайшет), где она потом жила, после войны, она приходила посмотреть на него со стороны. Зашла в вагон и рыдала беззвучно.