Я смотрю на фотографию, с которой на меня смотрит уверенным, спокойным и открытым взглядом молодой 33- летний военный, широкоплечий, красивый. Как похожа на тебя моя мама! А я - на неё, значит, и на тебя! Ты мой дед, который навсегда остался молодым, и я говорю тебе:
- Здравствуй, дед! Мы так долго о тебе ничего не знали. Но сегодня, 2 апреля 2015 года, ты героем вернулся домой с той Великой войны через 74 года, когда открылись в честь 70-летия Победы архивы, и "Дорогой памяти" - сайта Мемориала вооруженных сил- ты пришел в свою семью. С Финской войны ты победителем возвратился в родное село к жене, старшему семилетнему сыну Александру и пятилетней дочурке Валечке. А теперь, Василий Иванович, твоя семья стала большой: у Александра две дочки и сын и у Валентины две дочки. У тебя, дед, пятеро внуков, четверо правнуков и три праправнучки и один праправнук. Вот какое наследие ты оставил! И все мы, благодаря тебе и всему нашему воинству мы живем под мирным небом. И как бы было хорошо собраться всем вместе нашей дружной семьёй за большим столом, накрытым в честь твоего возвращения! Сколько бы мы тебе рассказали! Как жалко, что до этого дня не дожила бабушка, хранившая единственное, пожелтевшее от времени твое письмо, полученное 25 июля 1942 года, в котором ты пишешь, что воюешь в разведке, освоил пулемёт и бьёшь врага. Но ни слова о ранении! Только из документов узнали, что был тяжело ранен. И до сегодняшнего дня мы храним единственную фотографию, запечатлевшую тебя в зимней военной форме в ноябре 1941 года, и скорбное извещение о том, что красноармеец Красной армии Западного фронта 5-ой армии 612-го стрелкового полка 3-ей стрелковой роты Шмаров Василий Иванович, 1908 года рождения, призванный в ряды Красной армии 23 июня 1941 года из Бородинского сельского совета Шарьинского района, из деревни Зебляки Горьковской , а теперь Костромской области, пропал без вести 27 сентября 1942 года.
Бабушка, твоя "маленькая" Юлия Михайловна, рассказывала нам, внучатам, когда гостили летом в твоем доме, о тебе, глядевшем на нас с фотографии над вашей кроватью:
- Это ваш дедушка Василий. Он сам построил этот дом, сложил печку с огромной лежанкой. Огромный стол на точеных резных толстых ножках -его рук. Резные буфеты, стулья с резными спинками - все это сделал дедушка. В селе он слыл знатным кузнецом. Высокий, сильный, добрый, безотказный. Несмотря на возраст, его все величали Василием Ивановичем. Рассказываю тебя и поймала себя на мысли о том, что никакой другой мебели, кроме телевизора, в доме бабушки так и не появилось: она всю жизнь ждала тебя, хотела, чтобы ты вернулся к тому, от чего ушёл.
Бабушка вспоминала день, когда объявили войну. По ее рассказам, мы знаем, что ты уже на следующий день один из первых получил повестку из военкомата и в этот же день вместе со всеми мужчинами призывного возраста тебе предстояло уйти на войну. Ты верил, что уйдешь ненадолго, говорил:
" Мужики, врага мы по Финской знаем! Били их! Видимо, не всех еще, видимо, мало показалось, раз они на нас полезли! К зиме передавим всех и домой вернемся". Ты говорил и сотрясал своим огромным мускулистым кулаком, как богатырь. И тебе все, кто слушал, тоже верили, что так и будет.
Знаешь, дед, твое возвращение очень растрогало мою маму, твою дочку Валюшку. Когда я в майский Победный день читала всей семье найденные в архивах документы, она очень плакала и говорила, что ты из-за нее погиб. Мы ее успокаивали и спрашивали:" Почему ты так говоришь? Как мог дед погибнуть из-за тебя?" И только когда успокоилась, начала неторопливо и тихо, словно оживляла в памяти день прощания, последний день вместе с тобой:
- День был солнечный и теплый. Я видела, что взрослые с утра начали суетиться: мама пекла пироги, часто вытирала лицо фартуком, вздыхала и плакала тихонечко. Папа хлопотал во дворе, иногда подбегал ко мне. А я играла на улице: тоже "пекла", как и мама, пирожки из песка и земли. Сашу не отпустили с ребятами на речку, и он крутился возле мамы, украдкой ел начинку для пирогов. Подробности этого дня уже стерлись в памяти, но запомнилось, что вокруг всего происходящего витала тревога. Если бы я тогда понимала, что нас ждет? Что ждет всех? Но тогда мне хотелось играть с подружками, и когда в обеденное время мама крикнула меня к столу, то я неохотно и не с первого раза пришла в избу. Помнится, мама даже не пожурила меня за мой внешний вид после земляной стряпни. Обычно за обедом я всегда сидела рядом с мамой, но сейчас отец, как только я подбежала к столу, подхватил меня на руки и усадил к себе на колени, чем я была жутко недовольна, но увидев, что на столе кроме привычной еды были пироги с разными начинками, спросила: «Какой сегодня праздник ?» - и мама заплакала. После обеда всей семьёй вышли на улицу. Помню много народа, играла гармошка, суета, толкотня и слёзы женщин. И отец почему-то не отпускал меня с рук, и как-то крепко прижимал меня своими огромными руками. Страх от шумной толпы заставил меня обхватить ручонками его шею и тоже крепко прижаться к нему. И мне казалось, что до околицы мы шли долго-долго. Но как только отец опустил меня с рук, я побежала к дому, где на крыльце были оставлены игрушки. Он хватился меня, и побежал вслед. Помню все закричали: «Василий Иванович, ты куда? Вернись! Нельзя! Примета плохая!» Но отец уже почти у дома догнал меня, крепко прижал, поцеловал и быстрым шагом вернулся к провожающей толпе. А я в каком-то оцепенении долго смотрела ему вслед. Если бы я не убежала...И мама тихо начала плакать, перечитывая текст наградного листа.
«При взятии деревни Семёновское 19 августа 1942 года наши подразделения встретились с водной преградой, через которую немцы нарушили переправу. С другой стороны противник вёл сильный ружейно-пулемётный огонь. Будучи в разведывательной группе, тов. Шмаров, презирая смерть, перебросил на другой берег винтовку и гранаты, бросился вплавь через реку Воря и восстановил переправу, чем обеспечил переход первой разведгруппы, а затем и наступающих рот, которые заняли деревню Семёновское с малыми потерями.
За смелость и отвагу тов. Шмаров достоин Правительственной награды.
В настоящее время тов. Шмаров находится в расположении своей части.»