Мой прадед  Петр Кириллович Шкода был призван на фронт в августе1941 года. Фронтовой путь начал в составе Центрального фронта. Боевое крещение принял под Москвой в самых страшных сражениях, известных сегодня как «Битва за Москву». Был захвачен в плен. 4 года провел в Шталаг IXB находился в Бад Орб, Германия, земля Гессен. Это был международный лагерь, где пленные — в основном военные, подвергались жесточайшим пыткам и издевательствам.

Одним из самых ярких моментов, рассказанных Петром Кирилловичем нам внукам и правнукам, была история о «танцах».

«После тяжелого трудового дня, нас, голодных, полумертвых выводили в большой двор, — вспоминал ветеран, — строили в одну шеренгу, требовали полной тишины. Потом немцы выносили патефон и заводили пластинку. Мы должны были танцевать. Если человек сбивался или падал от усталости — его тут же расстреливали. Никогда в жизни я так не танцевал — в голове звенело: «Только бы не упасть, только бы не упасть»!!! С тех пор я больше никогда не танцевал, даже на деревенских свадьбах…».

Еще одна страница памяти запечатлела ведро картофельных очистков, выставленное немцами в том же дворе. Сначала пленных не кормили неделю и два дня не давали пить, нагружая непомерной работой и регулярно избивая. «Призом» для самых стойких и было то самое ведро «лушпаек», за которое надо было еще и петь частушки. И  Шкода пел, пел, как в последний раз, потому что хотел выжить, хотел накормить голодных товарищей.

«И вот допел последнюю, — рассказывал прадед, — уже сил нет, перед глазами только неба пятак. И немец говорит — иди, бери свою добычу! Но только я подошел, он ка-а-а-ак даст ногой по этому ведру — оно перевернулось, почти все оказалось на земле. Я сижу — собираю эти шкурки, вместе с песком и землей, а на меня уже мчатся собаки… Не знаю почему, но не тронули меня овчарки. Может, почуяли, что я сам их сейчас загрызу…»

Домой Петр Кириллович вернулся  осенью 1945 года. В родном селе его ждала любимая жена и подросшие дети, а также заслуженная медаль «За оборону Москвы».

Однако радость от встречи была недолгой — через несколько лет солдат Победа снова оказался в заточении — теперь уже на родной земле. Его обвинили в присвоении колхозного угля, что в послевоенные годы было тяжким преступлением, и отправили в СИЗО. Родня с содроганием ждала суда, все понимали, что кормилец может никогда не вернуться домой.

Но судьба снова оказалась добра. Каким-то чудесным образом дело решилось в пользу Петра Кирилловича, он был полностью оправдан и в деревне его встречали, как настоящего героя.

В семье Шкода выросли шестеро детей, Петру Кирилловичу посчастливилось понянчить внуков и правнуков. Это был очень интересный, эрудированный человек, любил читать газеты, слушать радио, мог поддержать разговор на любую тему. Правда, в последние годы жизни он практически не мог говорить из-за тяжелой болезни, но это не мешало ему сохранять бодрость духа. Единственное, что отмечали близкие, у их отца и деда всегда были грустные глаза. Складывалось ощущение, что в них лежит печать всех пережитых ужасов войны и плена. До последних дней, он считал, что самое большое зло в жизни — это война и с этим трудно не согласиться. Умер Петр Шкода в 1988 году. Похоронен в селе Новоуральское Павлоградского района Омской области.