Родилась в селе Камышино-Курское     Муромцевского района Омской области в 1917 году. Пятнадцатилетней начала работать в местном колхозе, реорганизованном позднее в совхоз «Копьевский». 35 лет отдала она животноводству, и все это время трудилась дояркой. По мастерству и надоям ей не было равных.

Родина высоко оценила трудовой подвиг Александры Кондратьевны Шашковой. В 1966 году ей было присвоено звание Героя Социалистического Труда. А. К. Шашкова избиралась депутатом областного и других Советов народных депутатов. Она послужила прототипом главной героини известной пьесы Николая Анкилова «Солдатская вдова».

 ЖЕНСКАЯ ДОЛЯ

Меланья Алексеевна — Санькина мать — каждое утро просыпалась до солнца и, стараясь не разбудить спящих, уходила на работу. И все-таки Санька как-то подкараулила, пробудилась вместе с нею. Мать, было, строго прикрикнула на нее, хотела опять загнать в постель, а потом махнула рукой:

— Иди, коли не спится! Меланья Алексеевна шла по еще пустынной сельской улице быстрыми коротенькими шажками. Наконец, миновали лес и очутились на широкой, вытоптанной до земли поляне. На ней вповалку, бок о бок лежат отъевшиеся за лето коровы, лениво жуют свою жвачку.— Ты чего это, Меланья, дочку с собой привела? — спрашивает старик, тепло щурясь на Саньку.— Да вот увязалась... Пусть! — махнула мать рукою. — Покормит комаров, другой раз не побегит...

Санька смотрела на ловкие руки матери, на вспененное в ведре молоко и глаз не могла оторвать — уж больно все ладно и споро у матери получалось!.. С той поры она каждое утро просыпалась ни свет ни заря и шла вместе с Меланьей Алексеевной на работу. А когда исполнилось Александре четырнадцать, решила попробовать сама подоить корову. Недели две спустя в колхозном штатном расписании рядом с фамилией доярки Меланьи Шашковой появилось имя еще одной Шашковой — Александры.

Годы летят незаметно. Кажется, и глазом моргнуть Александра не успела - как прошло детство. Давно уже она не бегает на работу, держась за подол материнской юбки. Наоборот, всякий раз норовит отдельно от нее идти, в компании сверстниц-подружек. За последние годы Александра вытянулась, похорошела, на смуглых щеках запылал маковым цветом румянец. Как-то утром вышла она из дома раньше обычного, добежала до озера, вошла, стараясь не намочить юбку, в воду, наклонилась, чтобы зачерпнуть ведром воды (пригодится коровам вымя подмывать) и замерла от неожиданности. Из зеркальной глади озера смотрит на нее, белозубо улыбаясь, голубоглазый парень.

— Эгей! Красавица! Не скажешь, как на выпаса проехать? — спросил он, да так громко, что копошившиеся у противоположного берега в тине дикие утки с шумом снялись и закружились над плесом.

Так вот просто и вошел в жизнь Александры Шашковой ветеринарный фельдшер Сергей Никитин. Человеком он оказался добрым, характера покладистого. Жилось с ним до самой войны Александре легко и радостно.

...Сергей с фронта писал хотя и часто, но о себе я письмах рассказывал скупо — всего два-три слова: мол, жив, здоров, чего и вам желаю. А дальше наказывал Александре беречь себя и дочь. Да еще о колхозе беспокоился. Дескать, война войною, а нельзя допускать, чтобы хозяйство в запущение пришло. После войны все равно нам хозяиновать придется.

     Александра по-прежнему работала на ферме, доила коров. Прибежит, бывало, на час-другой домой, истопит печь, накормит дочь и опять на баз.

Как ни холодно, как ни голодно, как ни тяжело было оставшимся на общем хозяйстве старикам и женщинам, Александра не жаловалась в своих письмах мужу. Наоборот, писала, что, дескать, напрасно он о них беспокоится, что живут они в общем-то неплохо. Вот только по нему скучают. А большое, отчаянно большое горе между тем уже стояло у порога ее дома. Вошло оно в избу солдатки весной сорок третьего года. Как-то, возвратившись вечером с работы, Александра застала дочь в жару. Побежала к фельдшеру. Тот пришел, выслушал девочку, определил воспаление легких и велел, ни часу не медля, отправить ее в районный центр. Две недели спустя Александра Кондратьевна возвратилась из Муромцево одна. Дочери с нею не было. А дома ее ждало письмо от Сергея. Как всегда, в нем два-три слова о себе, а затем наказ Александре беречь себя и дочь. Ответ писала Александра Кондатьевна, обливаясь слезами: «Дорогой мой! У нас все по-прежнему. Я здорова и дочь, слава богу, чувствует себя хорошо. Так что ты о нас шибко не беспокойся...». Александра верила: вернется Сергей, расскажет ему все, и он простит ей эту святую ложь. Но прошел месяц, другой. Сергей молчал. Забеспокоилось сердце у Александры. Неужто кто из села написал ему про смерть дочери, и он затаил на нее обиду? И тогда она написала ему еще одно письмо — рассказанное в нем была вся правда. И опять с фронта ни слова. Только через два месяца, наконец, пришло письмо с казенной печатью. В нем сообщалось, что военный ветеринарный фельдшер Сергей Никитин погиб смертью храбрых в боях за Родину. В тот год Александре Кондратьевне исполнилось двадцать пять лет. А потом... Что было потом? Работала, сколько было сил, а по вечерам, возвратившись домой, обливала подушку горячими вдовьими слезами. Очнулась от горя только после того, как страна салютовала победу над врагом, В село возвращались фронтовики и сразу же принимались за восстановление оскудевшего за войну хозяйства. Может быть, оттого, что жизнь повернула к лучшему, а может быть, просто Александра успела за эти годы передумать о многом, но стала она как-то совсем по-иному понимать свое место в жизни. Всю свою нерастраченную любовь к мужу, к дочери она обратила к людям, к родному колхозу. Чутким стало ее сердце к чужим бедам, к неудачам, которые время от времени терпело хозяйство. Она работала так, словно хотела сама, собственными силами отвести все беды от людей, от родного колхоза. И люди старались поспевать за нею, стать с нею рядом, плечом к плечу. Ушла из жизни Александра Кондратьевна в 1977 году.