Боевой путь

Я, Шарафутдинов Ахмет Шагивалеевич 07/11/1916 года рождения, служил действительную военную службу с начала февраля 1940 года в 309 Лёгко-артиллерийском полку (ЛАП), 140-й стрелковой дивизии, 6-й армии Киевского особого военного округа.

Мы стояли в городе Гайсин Винницкой области, в городе Броды Львовской области и в городе Бердичев Житомирской области. 18 июня выехали к западным границам своим ходом.

1-й дивизион под командованием капитана Бондоренко, будучи в авангарде полка, 22 июня в семи километрах от города Дубна вступил в бой против немецких танков и отбил танковую атаку.

Наша штабная батарея, будучи в арьергарде, включилась в бой утром 23 июня 1941 года в районе села Семидубы. Снаряды и другие боеприпасы для нашего полка, оказывается, мы должны были получить в том самом городе Дубна, который в первый же день попал к противнику.

В результате наш полк оказался в тяжелейшем положении из-за отсутствия

боеприпасов.

Каждая 75 мм. пушка имела при себе по 6 снарядов  и мы получили по две

обоймы патронов на каждую винтовку (а майское пополнение бойцов вообще не имело винтовок). У села Семидубы три дня держали оборону. Как я понимаю, это нам удалось из-за стойкости нашей пехоты и потому, что немцы на этом участке больше не возобновляли танковую атаку. Но всё же, во второй половине 3-го или 4-го дня немцы с правого фланга обошли наш полк и зашли в наш тыл. В результате из 24-х 75 мм. орудий всем четырём дивизионам удалось вывезти только 6 орудий на весь полк, уже не имея ни одного снаряда. Это получилось, потому что за прошедшие дни, и особенно за последний день, большинство лошадей (наши орудия все были на конной тяге) были уничтожены миномётным огнём врага, а в последний день уже пулемётным огнём были отсечены оставшиеся упряжки от пушек.

Мне, являясь телефонистом кабельной связи, также не удалось снять телефонный кабель, хотя я последним ушёл из палатки штаба полка, присоединившись к бежавшему последнему, взводу телохранителей начальника артиллерии  дивизии полковника Шамшиева.

Пока добежали от леса до ржаного поля, от его взвода осталось в живых 8 бойцов, девятым был сам полковник, десятым в числе живых был я и одиннадцатым оказался лейтенант-пехотинец (фамилии не помню).

Был ясный солнечный день. Пространство от леса до ржаного поля всё было усеяно телами погибших бойцов, потому что мы попали под пулемётный огонь немцев. Кто и сколько убитых и тяжелораненых осталось там, на узкой полоске пшеничного поля, теперь, да и тогда никто сказать не может.

В ржаном поле, окопавшись, дождались темноты. Потом перевалившись через бугор, попали в болото. По этому болоту шли до рассвета и догнали наш полк.

Был ещё однажды ночной прорыв с боем из окружения, где участвовал весь состав дивизии кроме пушек.

Следующий крупный бой был при обороне горда Умань, тогда Киевской, ныне Черкасской области.

После 3-х дней обороны - 31 июля мы оставили г. Умань и отступили по направлению Кировограда. Мы отступали не по той дороге, которая теперь идёт на Кировоград (асфальтированная), а западнее. Село Поланка оставалось с правой стороны, когда мы снялись от аэродрома Умани.

2 августа 1941 года, помнится в селе Тишновка (или Кишнёвка), (только не то село Тишнёвка - рядом с райцентром Новоархангельск, мы не по этой дороге двигались). У выхода из села, у последних домов была остановка. Начальник штаба нашего 309 ЛАП капитан Агиев сказал: «Пойду, узнаю обстановку». Пошёл и сел в круг командиров из штаба дивизии. Их, наверное, было человек 12-15. Сидели они под кроной большого дерева. И так неожиданно, вдруг в центре этого круга прозвучал сильный взрыв. Я до сих пор не понимаю, что именно взорвалось. Характерного свиста мины или снаряда не было. Мы находились примерно в 100 метрах от места взрыва. К нам подошёл начальник связи дивизии, майор (фамилию не помню, он был небольшого роста, лет 45-50) и сказал: «Что вы сидите? Капитана вашего убило». И показал, как осколком разбило рукоятку его нагана. Мы подбежали к месту взрыва, и действительно, капитан Агиев был мёртв. Положили его на мою плащ-палатку и понесли. Метрах в 50-60 от места взрыва, в конце ограды похоронили своего начальника штаба, завернув в ту же плащ-палатку. Руководила этой печальной процессией женщины 40-45 лет, работающая в нашем штабе полка вольнонаёмной, и она же взяла все документы из карманов капитана. Мы ещё не закончили похороны и увидели, как двое ведут под руки майора (начальника связи дивизии), оказывается, он тоже был ранен, только не почувствовал этого сгоряча.

В полной уверенности могу узнать это село и эти места. Но, к сожалению, мне не удалось за эти 50 лет побывать в этих местах до сих пор.

В этот же день, в километрах трёх от могилы капитана, в поле наш полк подвергся сильной бомбёжке. Погиб зам. начальника штаба полка (фамилию не помню), а его кучер Дьяконов Иван из Москвы, был тяжело ранен в бок. Был тяжело ранен в правое бедро и я. Ещё был ранен из моего взвода связист Бледных. Ещё рядом со мной был убит один из оружейного расчёта по национальности татарин, но фамилию его и из какого дивизиона он был, не помню.

Меня, Дьяконова и Бледных, отправили на одной машине в полевой лазарет. Лазарет находился под открытым небом в поле. Там от санитара я услышал, что мы находимся в окружении.

Через день, то есть, 4 августа 1941 г. пришли немцы и перевезли нас в какое-то село, а через несколько дней (кажется, на пятый день) перевезли в Новоархангельск (Кировоградской области), там я встретил из своего взвода Гаврилюка Ивана, он родом из села Погрибище, Погрибищенского района Киевской или Винницкой области. Но призван он был в Москве, где жила и мать. У него насквозь было простреляно правое плечо, но держался бодро. Я и Гаврилюк были очень рады встрече, но через два дня всех ходячих угнали, а после них нас погрузили в крытые машины. 11 августа из Новоархангельска привезли в город Умань. Подвезли к печально известной Яме (к той Яме, о которой в обвинительном заключении упоминалось на Нюрнбергском процессе). Это был карьер кирпичного завода, глубиной не менее 3-х метров. Вся эта яма была заполнена людской массой. Многие в нижнем белье и без головных уборов и обуви. Там было столько наших бойцов и командиров, что они могли только стоять. Мы попрощались друг с другом, потому что если бы выгрузили нас раненых туда, нас бы просто там затоптали. Но нас там не выгрузили. Привезли в город Умань к железнодорожному клубу. Здание клуба сказали, что уже переполнено ранеными. Нас положили под навесом. Я там, на восьмой день плена впервые получил несколько кусочков позеленевших сухарей. Там же я встретил из своего взвода Лятина Сергея Сергеевича, связиста (он из города Новосибирска, Горно-спасательной станции). Лятин был ранен в левую руку выше локтя сквозной раной. Из его рассказа я узнал, что наш полк полностью был 6 августа уничтожен, что 6-я армия была тоже окружена и уничтожена полностью, а 12-я армия которая шла с юга на помощь 6-й тоже сама попала в окружение. По его рассказам командир нашего ЛАП Деячан, командир полка Шевчук, зам. комполка Хобудько попали в плен вместе с Ляпиным. Командир первого дивизиона капитан Бондоренко застрелился. Сверхсрочник, старшина нашей батареи (фамилию не помню) был ранен, оторван половой орган.

Цель моего письма заключается в том, что архивные документы нашей 6-й

армии 140 с.д. и 309 ЛАП маловероятно чтобы сохранились. Поэтому описываю сохранившиеся в моей памяти трагические события 1941 года. Надеюсь, они помогут поискам и восстановлению добрых имён тех моих командиров и рядовых бойцов, числящихся как и я, в списках «Без вести пропавшие». Очень жаль, что судьбу остальных товарищей не знаю. Но могу с большой уверенностью сказать, что среди моих сослуживцев, как красноармейцев, так же и командиров не было ни предателей, ни трусов, хотя судьба была уготована нам очень тяжёлая.

Судьба нашей 6-й армии с первых дней войны, и постигшая её трагедия в начале августа 1941 года на территории Кировоградской области описана поэтом Евгением Долматовским - участником этих событий, в журнале «Роман - газета» №2 за 1983г «Зелёная Брама».

О себе сообщу, вкратце следующее. В Умани, находясь в лазарете при лагере, в мае месяце 1942 года заболел сыпным тифом и был переведён в спецлагерь для тифозных и дизентерийных больных. Там встретил из своего взвода связиста Игнатьева Николая из города Ульяновска (Володарский) и еврея по национальности Эстрена, работавшего в этом лазарете санитаром под фамилией Петров, тоже мой сослуживец. В июле нас по железной дороге увезли в город Проскуров. Там лагерь был в бывшем военном городке. Меня всё ещё с открытой раной в бедре, поместили в лазарет, который помещался на втором или третьем этаже бывшей казармы. Вот из окна этой казармы я видел, когда вели на расстрел пленных евреев - человек 18-20, и среди них были две девушки еврейки из санчасти нашего полка. Они были вольнонаёмные медсёстры. Говорили, что немцы проводили эти серии расстрелов в ответ на какой-то «Еврейский конгресс». До последнего дня эти девушки находились в соседней казарме. Я их видел в окно несколько раз. Увели их в нижнем белье через восточные ворота лагеря. Потом мы услышали автоматные очереди. А через небольшой промежуток времени трое военнопленных пронесли под конвоем в нижнем белье расстрелянных.

В августе месяце 1942 года, то есть через год, мои раны затянулись и меня перевели в общий лагерь. В ноябре отправили в Германию, в лагерь II-Б, у города Гаммерштайн. В этом огромном лагере кормили очень плохо, и люди умирали каждый день помногу. Плохое питание, да ещё сильно и беспощадно били плётками из резинового шланга, заполненного песком.

В конце февраля 1943 года я попал в рабочую команду. Нас было 18 человек. Под конвоем трёх охранников работали у помещика, который занимался в основном выращиванием картофеля. На ночь оставляли только в нижнем белье, а остальную одежду и обувь запирали в другое помещение. У помещика были до конца февраля1945 года, то есть 2 года. Потом угнали на запад, затем на юг Германии. 2 мая 1945 года нашу колонну освободили американцы.

В июне американцы перевезли нас на нашу зону через город Химнец. В июле в городе Элес под Бреслау, проходил фильтрационную комиссию НКВД. С начала августа по декабрь работал в подсобном хозяйстве при воинской части. После прохождения комиссии «Смерш», с декабря 1945 года по июнь 1946 года служил в армии, и был демобилизован в запас.

С 1946 года по 1974 работал бухгалтером, с 1974 по настоящее время работаю столяром при аэропорте «Советский» Тюменской области. Здесь же живут все шестеро моих детей. Детьми я доволен и счастлив, жаль только супруга умерла в 1975 году, в 55 лет.

06.07.1992 год.