В 1944 Анюте было семнадцать. Всего-то. Жизнь была сложной, она только приехала в Москву и мало что успела повидать. Но почему-то была уверена, что у нее уже есть некий долг перед Родиной и она должна непременно его отдать. Какой долг? За что? Кто ей сказал, что она что-то должна этой стране? В ее-то семнадцать лет...

Не знаю. Знаю только, что, когда ее посылали копать рвы – она, не задумываясь, ехала и копала. Когда говорили разбирать завалы – она это делала. Голыми руками, без сна, голодная. Без жалоб и нытья.

ВЫ СЛЫШИТЕ МЕНЯ, лжепатриоты, борцы за права и свободы, знатоки статей конституции и законов?!! Вас бы туда, пустоболы. В этот ад. Для прозрения. А ведь ей было всего семнадцать. Этой девочке.

Помню, как-то приехал поздравить ее с Днем Победы, и первое, что она сказала: "Сынок, мне Путин прислал письмо с поздравлениями. Какой же он молодец!", и показала письмо с гордостью. Письмо было адресное, именное: "Уважаемая Анна Васильевна...", чему мама особенно радовалась.

Я не стал говорить ей, что такие письма рассылают автоматически всем ветеранам. Не стал. Ведь она до сих пор верит, что все еще должна что-то Родине и готова возвращать долг. И искренне верит, что их по-прежнему ценят и помнят. Каждого! По имени. Верит, как и другие ветераны.

Они такие странные эти старики. Дорогие мои старики. Я горжусь ими. И этой девочкой, моей мамой, которая в сорок четвертом была моложе ее внуков сегодня.

ЗАВТРА 9 МАЯ, ее любимый и главный в жизни праздник. Она ветеран Великой Отечественной, коммунист и гордится этим. Я знаю, как счастлива она в этот день, когда, надев свое любимое платье, ждет поздравления от родных ей людей и Путина вместе с другими еще оставшимися в живых ветеранами.

А я не позвоню и не поздравлю ее.

Мне просто некуда больше звонить...

Мама умерла четвертого января три года назад в возрасте восьмидесяти девяти лет. Нет, не так – она ушла, ушла под утро, тихо, стараясь, как обычно, никого не тревожить. Ведь, говорят, мамы никогда не умирают, просто рядом быть перестают. И я хочу верить, что это так.

Вот только почему-то теперь, заходя в церковь, я всегда плачу.

Я написал эти строчки в память о моей маме, Анне Васильевне, и всех ветеранов Великой Отечественной.

***

Пройдет совсем немного времени
и останется их сотен несколько.
А потом и вовсе
единицами будут считать.

А однажды в области Тульской,
а возможно под Ровно иль в Таллине
– разве знает кто-то, где именно –
умрет одинокий старик.

И соседи отслужат по умершему
очень быструю панихиду,
упокоят на крохотном кладбище,
скромный крест в честь него водрузят.

Все помолятся молча Всевышнему
о душе старика горемычного
и, восславив имя Господне,
с тихой скорбью пойдут поминать.

И никто
н и к о г д а
не узнает
то, что был этот воин
последний –
из ушедших солдат-ветеранов.
Да, той
Самой
Великой
войны.