В бою был сбит на штурмовике один из лучших лётчиков 7-го гвардейского полка Виктор Шахов. Возвращавшиеся лётчики с этого задания доложили командиру полка о том, что на их глазах был сбит В.Шахов и они видели, что самолёт упал на территории занятой противником. Узнав об этом, все мы были очень огорчены этой потерей, так как В.Шахов был замечательным человеком и любимцем всей нашей дивизии. К этому времени он имел уже две боевые награды. Командир дивизии дал указание послать извещение на родину Виктора Шахова и выразить соболезнование его родителям. В извещении было указано, что он погиб смертью героя в боях с немецко-фашистскими оккупантами.

После этого у нас было ещё несколько потерь замечательных лётчиков и мы как то уже стали забывать о гибели Виктора Шахова. И вдруг месяца через три, командир 7-го гвардейского полка получает открытку за подписью Виктора Шахова. Эта весть молниеносно разлетелась по всей нашей дивизии. В своей открытке В.Шахов сообщил, что он находится в военном госпитале города Астрахани и что у него ампутированы обе ноги и больше о себе ничего не сообщал. Командир дивизии, прочитав эту открытку, даёт указание командиру полка, собрать немного денег у лётчиков, закупить подарки и послать в Астрахань связной самолёт, на котором отвезти подарки и подробнее узнать что же случилось с Виктором Шаховым. Всё это было сделано, и к нему полетел Слава Мальцев. По возвращению из Астрахани, он рассказал следующую историю: оказался Виктор в лесу на снегу и только в одних носках, сначала сориентировался, где он находится по отношению к линии фронта, затем по снегу стал бежать в носках по направлению, откуда были слышны выстрелы. Бежал он лесом по сугробам снега до тех пор, пока силы его начали иссекать, а ноги и руки коченели от мороза. Потеряв силы для бега и ходьбы, он стал ползти на четвереньках, и полз до тех пор, пока свалился в сугроб снега и стал засыпать. Рук и ног он уже не чувствовал. Потом, как бы сквозь сон, он услышал лай собак бегущих к нему, и вслед за собаками подошёл к нему лесник. Увидев, что это лежит человек в лётной форме, он быстро возвратился к себе в дом, откуда пригласил двух своих дочерей, которые взяли с собой салазки, положили на них Шахова и привезли к себе в дом. Там они сразу же начали оттирать снегом руки и ноги Шахова. Руки немного поддались оттиранию, а ноги уже были чёрными и никакому оттиранию не поддавались.

Пролежал Шахов несколько дней в избе лесника, а затем начал просить лесника, чтобы его каким либо способом переправили за линию фронта к своим частям. Лесник согласился это сделать. Он приспособил салазки так, чтобы в них можно было положить человека, т.е. Шахова, а затем на него наложили не большую копну сена. Эти салазки с нагруженным сеном две дочери лесника повезли в направлении к линии фронта. Но так как сплошной линии фронта в этот период не было, им удалось доставить Шахова в нашу какую то танковую часть. Там сразу же его отправили в санитарный батальон, а от туда самолётом он был отправлен в Астраханский военный госпиталь, где ему ампутировали обе ноги. В то время, когда к нему прилетели товарищи по полку, он уже начинал учиться ходить на протезах. Лётчики эти оставили ему подарки и возвратились к себе в часть, где и рассказали нам всю эту историю. Но на этом история с Виктором Шаховым не закончилась…

Дивизия наша продолжала вести тяжёлые оборонительные бои и отходила в направлении Северного Кавказа. К концу 1942 года мы потеряли много лётчиков и много самолётов. Дивизия была отведена на переформирование в район Гудермеса под город Грозный. От туда в срочном порядке оставшиеся в живых лётчики во главе с командиром дивизии, на транспортном самолёте были направлены в город Куйбышев для получения новых самолётов и пополнения лётчиков из 1-ой запасной авиабригады, которая дислоцировалась в Куйбышеве. В качестве комиссара этой группы, в Куйбышев полетел и я. Размещались мы на аэродроме Зубчаниновка, там же получали новые самолёты «Ил-2» и новое пополнение лётчиков. И вот через несколько дней после нашего прилёта в Куйбышев, на аэродроме Зубчаниновка появился Виктор Шахов. Шёл он на протезах, опираясь на одну палочку. Мы с командиром дивизии Гетьман Семёном Григорьевичем, встретили его с огромной радостью и были крайне удивлены, почему он здесь оказался. Он нам рассказал следующую историю: когда закончилось его лечение в Астраханском госпитале, он должен был пройти медицинскую комиссию на предмет увольнения его из армии. Эта медицинская комиссия осмотрела его и начала решать, как с ним поступить. У этой комиссии был приказ: «если человек потерял на войне левую ногу, он подлежит увольнению, если потерял правую ногу, тоже подлежит увольнению». А в той инструкции не было указано, что если человек потерял обе ноги, то тоже подлежит увольнению. И вот инвалида без обоих ног не увольняли из армии, а из Астраханского военного госпиталя направили в 1-ю запасную авиабригаду, для использования на штабной работе. Направили его туда на должность помощника какого то начальника отдела. Узнав о том, что мы прилетаем за получением самолётов, он пришёл к командиру дивизии с просьбой, чтобы мы его взяли с собой на фронт. Командир дивизии в начале поколебался с ответом, а затем посоветовался с лётчиками и со мной и сказал Шахову: «Вылетать на фронт будем такого-то числа, вот в этот день приходи сюда на аэродром и полетишь с нами на транспортом самолёте». В день нашего отлёта В.Шахов появился на аэродроме с маленьким чемоданом и с палочкой в руке. Взяли мы его на транспортный самолёт и улетели к месту базирования дивизии под город Грозный. В дивизии, В.Шахов также был определён на штабную работу. Но вскоре он начал просить командира дивизии, чтобы ему разрешили тренироваться с протезами летать на штурмовике «Ил-2». И эта его просьба была удовлетворена. Он упорно тренировался и уже самостоятельно летал на штурмовике. Несколько раз просился летать на боевое задание, но ему этого не разрешали. По прежнему он числился на штабной работе, но основное время он находился вместе с лётчиками. Во время войны лётчикам к ужину ежедневно давали фронтовые 100 грамм водки. И вот Виктор Шахов всегда аккуратно приходил на ужин вместе с лётчиками. Из уважения к нему и его горю, каждый лётчик из своей порции по немного отливали В.Шахову. Таким образом ему доставалось больше водки, чем кому либо из лётчиков. Всё это привело к тому, что Шахов часто был в нетрезвом состоянии, и это грозило для него плохими последствиями. По этому вопросу были неоднократные разговоры с командиром дивизии о том, что дальше делать с Виктором Шаховым. И после всех этих разговоров было принято решение направить его в Москву на учёбу в военную академию. После некоторых колебаний В.Шахов согласился ехать на учёбу. В академию он был зачислен, проучился там несколько месяцев, а затем и от туда бежал. Он снова пытался попасть на фронт в свою дивизию. Но попасть на Кавказ в то время можно было только через среднюю Азию, через Красноводск и Каспийское море. В пути следования по средней Азии В.Шахов заболел тифом и был помещён в какой-то госпиталь. После выздоровления от тифа он приехал в Тбилиси и там как будто поступил на работу в гражданскую авиацию.

...молодой летчик Виктор Шахов, тоже недавно прибывший в полк. По всему видно, проказник, если за какую-то проделку на выпускном вечере в авиаучилище его понизили в звании до старшины. Виктор был гитаристом. На концертах полковой самодеятельности мы с ним потом исполняли не только "Светит месяц", но и "Муки любви" Крейслера.

...На торжественном вечере не было Виктора Шахова. Боевую награду (орден Красного Знамени) ему так и не успели вручить.

С боевого задания он не вернулся еще в начале января, когда базировались в Ново-Александровке.
Летал он тогда один на разведку погоды, и что с ним случилось за Северным Донцом, где были немцы, - никто не знал.
Январь в Донбассе был метельным. На аэродроме навалило столько снега, что из-под сугробов торчали лишь кабины, кили да высоко задранные моторы штурмовиков. Взлетную полосу расчищали с помощью единственного трактора и лопат.

...Было тогда очень холодно. Волочились низкие облака. Под самолетом снег, снег... Около села Долгенького летчик заметил обоз - подвод пятнадцать с фашистскими солдатами держали путь на передовую. На санях уложены ящики. Конечно же, с боеприпасами. Дал очередь - рвануло снаряды, лошади - вскачь с дороги, оказались по брюхо в снегу. Долго кружил летчик - ни одни сани к передовой не дошли...

Взял курс на аэродром. Летел низко над лесом в сторону Камышевахи. Может, там что-нибудь подвернется? Кончался лес.

Над опушкой вдруг сильно тряхнуло, самолет провалился так, что летчик головой ударился о фонарь. Оглянулся - артиллерийская батарея на огневых позициях; никак под ее залп угодил? Такое зло взяло! Развернуться да чесануть по ней! Но в это время навстречу пронесся "хейншель-126" - разведчик с высоко расположенным крылом и неубирающимся шасси. Первым дал по нему очередь, у того от хвоста какой-то ошметок оторвался, закружил, а самолет резко вильнул, пронесся мимо с дымком, словно ошпаренный. И тут же в кабине штурмовика брызнуло осколками плексигласа, летчик перестал слышать гул своего мотора. "Значит, воздушный стрелок успел послать вдогонку меткую очередь". Винт завращался медленнее - значит, мотор сдает... Начал двигать сектором газа винт дал большие обороты, скорость стала понемногу расти, но слева от мотора повалил густой, едкий дым. Загорелся масляный бак. Через разбитый фонарь в кабину проникал дым. Вскоре пламя показалось на полу кабины, оно лизало унты. Но виден уже Красный Шахтарь. На обрывистом берегу Северного Донца траншеи передовой линии противника. Штурмовик пролетел над ними так низко, что немецкие солдаты, как суслики, нырнули в свои укрытия и потом стреляли вслед...

За рекой мотор заглох, пришлось садиться в лес. Крылом повалило сосну, она рухнула на мотор. Самолет пропахал по глубокому снегу, дым прекратился. Летчик вывалился из кабины, зашипели на снегу подшитые войлоком унты. И тут с кручи, от Красного Шахтаря, начали бить минометы. Всю ночь он брел по глубокому снегу на восток, к Изюму. Начали отваливаться подошвы обгоревших унтов. На одну ногу намотал шарф, на другую- ремень от планшета.

К утру выбрался на опушку леса. Что за крики? "Шнель! Шнель!" Летчик замер: он увидел на пригорке батарею. Женщины таскали на позицию ящики, а немецкие солдаты отпускали им пинки: "Шнель! Шнель!" Надо же было так заблудиться... Назад бы теперь податься, да опасно выбираться из зарослей вдруг заметят. Пришлось до вечера пролежать в засаде. Промерз до костей.

Когда стемнело, побрел обратно, с трудом отыскивая свои следы. Повалил снег. Летчик кружил, кружил, попал в осинник. Из-под снега проступала вода, промокли ноги.

Захотелось есть. Ведь вчера без обеда пришлось лететь. Вспомнил про аварийный бортпаек. Лежит в самолете в металлической коробке от взрывателей: шоколад, галеты, сгущенное молоко...

К самолету все же кое-как вышел лишь к утру. В висках стучало, знобило, лоб горячий - прикладывал озябшие руки. Достал бортпаек, забрал парашют, снова брел к Изюму. Тяжелая ноша, ноги одеревенели. И есть уже не хотелось. Сунул две плитки шоколада в карман, остальное выбросил.

Потом полз по сугробам, мучила жажда. Ел снег, а он с привкусом хвои стошнило. Чудилось, что он в жарко натопленном блиндаже ведет долгий разговор с Борисом Горбатовым, а тот курит одну папиросу за другой. Открыл глаза светло. Сквозь стволы сосен увидел домик. Крикнул слабым голосом - в ответ залаяла собака, а больше не помнит ничего.

Очнулся в Изюмском госпитале. Лесник на розвальнях туда доставил. Ступни обмороженных ног пришлось ампутировать. Потом госпиталь в Россоши. Там ампутировали до коленей.

...Виктор Шахов добился разрешения летать. Мне поручили его тренировать на спарке УИЛ-2. Много сил у него отнимали эти полеты. Протезы растирали до крови ампутированные чуть ниже коленей ноги. Перед сном я приносил таз с холодной водой. Виктор погружал туда культи и блаженствовал.

- Понимаешь, до сих пор пятки чешутся... Может, поэтому у меня и с координацией движений не ладится? - шутил он.

Действительно, на первых порах Шахов при взлете резко двигал педалями ножного управления, поэтому без моей помощи выдерживать направление ему удавалось не сразу. Потом все-таки приноровился - дело пошло на лад.

...Был звонок из штаба 4-й воздушной армии.
- Шахову летать не разрешаю! - сказал командующий. - Кто гарантирует, что не собьют? А потом немцы листовками забросают, начнут трубить на весь свет: мол, довоевались русские до последнего, с протезами заставляют летать...