Дорогие друзья!

Да простит меня бог, если какие-то факты, даты тех давних лет не совпадут с фактическими событиями и реалиями моей жизни, ибо я ни в коем разе не претендую на какие-то исторические документы или исторические мемуары. Но мне хочется, с дозволения, моей памяти восстановить семейную родословную ветвь и рассказать потомкам кто мы такие, откуда родом, кто недалекие наши предки.
Замечу, что начал я свое повествование в 75-лет от роду, а родился я в конце 1923 года, в деревне Черноусова ,Чернского района, Тульской области, в бедной семье и не только по современным меркам, но и по прежнем меркам.
Отец мой 1884 года рождения был что называется, мастер на все руки:
Он каменщик и плотник, портной и сапожник, и наконец, отличный гармонист. Участник Первой мировой войны, некоторое время, как он сам говорил, находился в плену и работал у одного фермера по хозяйству.
Но жизнь, особенно семейная, по возвращению домой сложилась не из лучших. Прожив с первой супругой около 10 лет семья пополнилась двумя дочерьми которых звали Татьяна 1905 года рождения, Наталья 1909 года и одним сыном Иваном 1911 года рождения. Естественно жить с тремя детьми без женского глаза за ними было при всех его способностях просто трудно. Друзья знакомят моего будущего отца с сыном одного, прямо надо сказать, зажиточного хозяина из деревни Кожанка, что 4-5 км от Черноусова Андреем. Он то и свел будущую мою мать, Клавдию, с будущим моим отцом Иваном.
Родители ее в лице Федора и матери Прасковьи дали согласие на их брак, который состоялся в 1914 году. Клавдии в этом году исполнилось 19 лет.
Если Иван Тихонович, то есть мой будущий отец, не смотря на то что
Имел золотые руки жил в бедности, тогда как родители Клавдии были гораздо богаче. Они имели добротные постройки, две лошади, корову и много другой живности. Правда, управлялся он сам со своими детьми, а кроме Клавдии была еще одна дочь – Александра и сыновья Андрей и Иван. Александра старшая дочь еще до революции вышла замуж и переехала в Москву, а сыновья работали по хозяйству и учились в деревне. Андрей получил достаточно хорошее, по тем временам, образование и после революции идет работать в государственный банк Чернского района, затем командируется на Урал. Завершил свою финансовую карьеру на Украине. По выходу на пенсию он возвратился в Тульскую область, купил дом в городе Плавске, где и кончается его жизненная карьера на этом свете.
Второй брат где-то в начале 30-х годов едет в Москву к сестре Александре, где и живет по сей день. (К сожалению уже умер)
Говоря о деде Федоре, я не могу не рассказать о некоторых чертах его характера. Однажды в зимний вечером дед поспорил со своим ровесником – соседом, об охоте, а заключался этот спор в том, что дед заверил своего соседа о ночной охоте в своем же саду на зайцев. На кон была поставлена четверть, это 3-х литровая посудина самогона. Мне в это время, было где-то около пяти лет, и сидел я на русской печке, где бабушка рассказывала мне какие-то сказки, ну и естественно наблюдал за дедами. Вдруг, он зычным голосом, как закричит – Мать ружье ! И бабуля тут же с ружьем к деду, тот ничего не говоря выбивает стекло в окне и производит выстрел и передает ружье бабушке, которая обязана зарядить его, а ружье как я потом узнал, было, шомпопка, и заряжалось от мушки ствола.
Ну охотники понимают о чем речь. А дед после этого, закрывает выбитое окно подушкой и наливает по чарке самогона.
За эту ночь дед произвел не один и не два выстрела, а гораздо больше. Но по общему согласию результаты этой стрельбы решили подвести утром, так как отстрелянные зайчики никуда не уйдут. К тому моменту, когда деды должны были идти в сад, я уже не спал и дожидался этого шествия. Первым бодрым шагом пошел наш дед, за ним его товарищ, ну а я замыкал этот поход. Вдруг, дет еще не спустившись с крыльца, остановился и так выругался, что мне очень трудно сейчас этот монолог воспроизвести. А дело было в том, что он всю ночь стрелял по одному и там уже гнилому пню!
А вот ещё помню, как-то летом мы с двоюродным братом Сергеем, который на три года старше меня, идем значит из Черноусово на Коженку, т.е. от нашего дома к деду, и как на грех колхозники, пахавшие поля собираются на обед, всю упряжь они сложили в борозду, а мы дождавшись когда они уехали и Сергей говорит: - «Возьми ремни, деду пригодятся.» Взяли мы их,
и в качестве подарка деду подаем.
- «Ну, вот мол, дедуля мы принести тебе»,
а он, ничего не говоря берет эти вожжи и давай отхаживать ими Сергея, естественно и мне попало. После этой выволочки, говорит: - «отнесите их туда, где взяли, да так чтобы никто не видел».
Когда мы вернулись, дед сделал нам наказ и напутствия на дальнейшую жизнь – “ на чужое не зарься, ибо на чужом не заработаешь!”. Эту заповедь я запомнил на всю жизнь.
Вернемся немного назад и проследим, как же сложилась судьба моих сестер и брата от первого брака отца.
Мать моя пока не было своих детей, как-то может быть и для виду относилась к ним снисходительно, но с появлением меня на белый свет, отношение ее резко изменилось, и отец решил отправить сестер к своим родственникам в другую деревню, это было начала 1925 года. Первое время они навещали нас, и я хорошо помню, как я был рад им, к та муже, они всегда приносили какие-то гостинцы, особенно дружно играли с Наташей. В том же селении они вышли замуж, Татьяна стала носить фамилию Степанова , а Наталья – Воропаенова. Ну а позже, они покидают населенный пункт, называемый Шаталово.
Таня с мужем переезжают на железнодорожную станцию – Чернь, а Наташа едет к мужу в город Тулу. Но та, детская дружба с Наташей, во многом сказалась и на дальнейшую мою жизнь, ну об этом немного ниже.
Что касается брата Ивана, я не могу не только точно, но и приблизительно назвать причину, почему он оставил родной дом в 1928 году, да и куда он уехал, я узнал от отца гораздо позже, когда пошел в школу. А уехал он в Ленинград, там он учился, работал, обзавелся семьей. Но встретиться нам так и пришлось, во время войны, он также как и я ушёл на фронт, а 23 января 1944 года героически погиб. В 1957 году, я в Ленинграде встречался с его женой Тоней и дочерью Зинаидой, есть у него еще и сын, но к этому моменту времени он находился в Армии. Звать его Игорь, с ним я встретился после его службы. Живут Они все в Ленинграде, правда жена Ивана уже умерла, но надо отдать должное их детям они отыскали могилу отца и он сейчас похоронен также в Ленинграде.

Родители мои еще до моего появления на свет божий, решили с помощью дедов Федора и Тихона, это отец моего отца, которого я плохо помню, ибо он где-то в 1925 году уехал на Украину, построил для молодоженов кирпичный дом. Но чтобы эту затею претворить в жизнь, необходим был кирпич, а для этого нужна глина, песок, формы, ну и это еще не все. Кирпич необходимо обжечь, а для этого нужна специальная печь, этим я хочу подчеркнуть, что затея эта, была непростая, она стоила времени, сил к тому же еще и умения. Но как бы там ни было, но в первый класс я пошел уже из нового дома, первого кирпичного дома в нашем селе, если не считать кирпичной школы. Не скрою, внучки однажды спросили - “дедушка, что ты знаешь о молодежи наших лет и о современной молодежи, что думаешь о молодежи будущего?”, я задумался, да и мы озорничали… , и мне вспомнилось наше поведение в школе. Не смотря на то, что учителя за наши проступки ставили нас в угол, да и порой на колени, а некоторые родители даже приносили в школу горох и гречку, чтобы ужесточить наказание, а учитель, выполнял волю родителей, подсыпали это зерно под колени ученику. Оставляли после уроков, и без обеда, но мы, что называется, не сдавали. Помню однажды, нас провинившихся, собрали в один класс и разули, чтобы мы, пока учитель обедает не ушли, но и это нас не остановило! И мы босяком по снегу все разбежались, кто куда! Но мне, при это более повезло, ибо метров 300-400 от школы жила моя одноклассница, по имени Тамара, она то и завела меня к себе домой. Бабушка ее естественно отругала меня, но затем покормила, дала валенки, и я как не в чем, небывало пришел домой. Но, уроки мы выполняли добросовестно, хотя, вели себя в школе, мягко сказать, не всегда скромно. Однажды, в школьном коридоре мы устроили борьбу и откуда не возьмись, появился директор школы - Сошников Иван Иванович, и хвать меня за ухо, да так больно что даже слезы из глаз выступили, а он, что-то говорит, да и еще и ухо крутит. Но я как-то изловчился , а может быть он отпустил, отбежал и кричу: -“ сейчас в Сельский совет пойду и пожалуюсь на Вас”. Тогда он снова ко мне, а я на улицу, а он за мной , тогда я действительно взял курс на Сельсовет, а Иван Иванович следом. Добегаю до Сельсовета, а в голове мысль -–что я буду говорить и главное кому? И не получу ли я от тех людей, которые будут находиться там еще и подзатыльник. Как бы там ни было, огибаю я это здание Сельсовета, и другой дорогой, обратно в школу. Ребята узнали, что директор не догнал меня – ликовали. А Иван Иванович забежал в Сельсовет и узнал, что я туда не заходил и возвратился в школу, но что характерно меня не вызывал и родителям об этом инциденте не сказал.
Естественно, на этом случае мои похождения не закончились, было много и других проделок, иногда даже непредсказуемых. Вот, правда вспомнить не могу, когда это было, но было… мать собирает пасхальный кулич и все необходимое к нему, завязывает в какую-то тряпицу и ведет меня к соседу, деду Васи и говорит ему:- “ вот мол, присмотри там в церкви за ним”, т.е. за мной, а до церкви было 5 км. Ну, туда-то мы дошли засветло, расположились в часовне, в ожидании освящения кулича, и я в этой часовне уснул, да так, что когда проснулся, а узелка с пасхальным набором рядом не оказалось! Я к деду Васи, так мол и так, а он даже и расспрашивать не стал, как это произошло, но сказал: – “поступай мол так, как с тобой это случилось”. Выход был найден, что это был за выход мне рассказывать не хочется, только скажу, что уйти из церкви мне пришлось до того как закончилась служба. И дожидался я дядю Васю в одном из оврагов, что вдаль дороги, по которой идти нам домой. В овраге было страшновато одному, я очень обрадовался появления деда Васи, а он только спросил:-“ну как?” я показал на узелок, и этим было всё сказано!
Не знаю, толи отец не ведал содержимого узла, что дала мне мать в церковь, то ли они оба не показали вида, что кулич не тот, сделан не теми руками, но всё обошлось. А мне даже трудно представить, действие отца, если бы он узнал о том, что ест не то, что готовила его любящая жена.
Рассказывая о себе, я не могу вам не поведать один из эпизодов моей детской жизни, а дело в том - один раз в весенние каникулы мы с друзьями решили идти в другие деревни - попрошайничать, не потому, что есть было нечего, а потому что много сказок начитались про хороших и злых людей, про приведений и золушек. Но к нашему счастью, злых людей и недобрых ведьм мы в своих странствиях не встречали. Старушки: подают нам пироги, сажают за стол, одним словом, принимали нас за детей посланных им в дом самим богом, таким образом за время каникул мы узнали о людях гораздо больше, чем читали в книжках Некрасова, Гоголя, Пушкина и других знаменитостях русского пера. А по возвращению домой получили благодарность и от родителей.

В том году, когда я пошел учиться, в семье появился у меня брат, которого нарекли Андреем. Но, не смотря на то, что, как в последствии мне рассказала мать, что нарекли его в честь святого апостола Андрея Первозванного. Жизнь у него была отнюдь не хорошая и не долгая. Видимо за себя и за него на этом свете мне жить пришлось ……….

Да, еще хотелось мне вам поведать о моем детстве, это о том, что такое голод. Жить в бедности - это одно, и я вам сказу - жить можно, но совсем другое дело когда земля при всем к ней отношении перестанет давать урожай, перестанет давать даже столько сколько в нее вложено, наступает сплошной г о л о д. Такой период наступил в наших местах примерно в 1933 году.
Вот именно этот период родители решили покинуть все нажитое, в том числе и кирпичный дом, и с двумя детьми двинуться в путь за счастьем. А в пути решили, не ведомо мне по чьей инициативе, остановиться на Кубани. Можно много рассказывать о нашем путешествии, но разве все вспомнишь, врать не хочется, да и кому это нужно.
По совету местных жителей Краснодара, мои родители выбрали место недалеко от станицы Ивановской. Там была одна из отделений совхоза, этого же наименования, но беда была еще в том, что жилья в этом отделении подходящего не было и вот отец из подвала, который пустовал, соорудил прекрасное, конечно по тому времени, жилье, которое назвали – земляное жилье, не ахти, но все же – жилье свое. Мать принимают на работу в тракторную бригаду – прицепщицей, а для отца пока работы нет, да и он, пока восстанавливал жилье, заболел. Отдавая должное, родители, уже больного брата привозят в это село. А местный лекарь определяет у него болезнь – малярия. Вот они, отец и Андрей, большую часть времени проводят в сооруженном ими же жилье, я же все время находился с матерью в бригаде, помогал ей чем смог. Помогал трактористам, там иногда и ночевал, там же с членами бригады и питался, может эта степная жизнь и поборола малярию, не дала сильно заболеть.
Но лето не вечно, оно закончилось и с нем закончились полевые работы, и родители заторопились в обратный путь. Не могу точно сказать, кто и на каком транспорте нас привезли в Краснодар, ну а от Краснодара до станции Чернь, ну а от станции так добрались и до дома. Передать наше счастье и душевную заботу соседей невозможно – только скажу мы опять в своем доме! Наш дом, хотя и немного, то ли от времени, то ли от злых рук, оказалось попорченным. Отец с нашей помощью опять принялся за ремонт, мать приняли на работу в школу в качестве уборщицы. Так снова началась наша жизнь в Черноусове.
Шло время, и доселе неизвестно, по каким причинам, по окончании четвертого класса нашей школы, родители отправили меня в Тулу к сестре Наташи. Несмотря на то, что к этому времени у них были уже свои дети, сын – Евгений и дочь – Октябрина, ее назвали в честь дня Октября. Встретил меня муж Наташи, Григорий Васильевич, весьма дружелюбно. Будучи секретарем партбюро одной организации, он много сделал для меня полезного. Ну, во-первых, устроил в вечернею школу, а так как мне было около 12 лет, то и на работу, причем с четырехчасовым рабочим днем, что было в то время практически не возможным. А он смог!
Работал я учеником на токарном станке с ременным приводом, в мою обязанность входило, обработка катков для внутренних замков применяемых на кораблях военно-морского флота.
Мастер мой, был токарь высшей категории, но почему-то все его называли «Уклейкой», естественно за глаза. Так проработал в учениках все лето, а перед тем как пойти в вечернею школу, в пятый класс, мне после выполнения заданий на станке, присвоили квалификацию токаря 4 разряда. Естественно я был этим очень доволен и горд. Была довольна и Наташа, так как мне и зарплату повысили. А деньги я все отдавал ей. Но для меня главное было то, что теперь я мог работать самостоятельно и продукцию свою сдавать на контроль непосредственно. Да и рабочее время у меня было днем 4 часа, а вот в ночное время, сколько душа пожелает. Признаюсь, ночью я работал часто, так как из школы прямо на работу, и естественно 1,5, а то и 2 нормы за ночь делал.
И так я учился и работал, работал и учился в пятом классе.
По окончании первого года работы моя фотография была помещена на Доску почета. Профсоюзный комитет частенько давал билеты в цирк, а однажды, наконец меня берут в Москву на сельскохозяйственную выставку. Это было незабываемо.
Если говорить откровенно, не всегда гладко шла работа, особенно в ночное время. Помню один эпизод. Прихожу в цех после школы, уж не знаю что за причина, но работа не клеилась, и тогда решаю, надо как то оправдать свою бездеятельность и решил сделать новую деталь. Включил станок, подвожу каретку к головке станка, который уже набрал обороты, и слышу треск, ремень привода не выдерживает и лопается, от страха закрыл глаза, что наделал? Посмотрел на свою задумку, испугался, и пошел в проходную, да и проспал там до утра. Начальник цеха, придя на работу, узнал о случившимся, и естественно отчитал меня, да так... Я, конечно, признал свою вину, но все же высказал, своё мнение: - “почему, мол в цехе нет ременных шнурков, которыми сшивают приводные ремни?”, как бы там не было, начальник цеха об этом никому не доложил.
После окончания 5 класса и совещания с Григорием Васильевичем, высказываю мысль пойти учиться в ФЗУ. Был, он говоря, сегодняшним языком – прагматичным, и был согласен с моим предложением, и принял самое активное участие. Только задал один вопрос, а что есть за ФЗУ? Мне пришлось объяснять, что это такое училище, где я должен сдать экзамены не за 5 класс, а за 7-ой, в этом была загвоздка. Это было училище Новотоульского-металлургического комбината, но, не смотря на отсутствие двухгодичного обучения, мы с Григорием Васильевичем сошлись во мнениях, надо попробовать. Мало того, он решил поехать со мной в это училище.
По прибытию в училище, он оставил меня в коридоре, а сам куда то пошел, что он там говорил, это мне не ведомо, но только сейчас я помню, Григорий Васильевич сказал, мол ты должен сдать экзамен за седьмой класс, и если согласен, то пиши заявление, и под диктовку одного из людей , вышедшего из кабинета, где только что был мой патрон, написал, не ведая о последствиях. Но оказалось, всё гораздо проще, экзамен я сдал на отлично! Первая стипендия была назначена, по тем временам - 41 рубль, правда не ахти какая, но жить можно.
Я покидаю квартиру сестры и обосновываюсь в общежитии училища. Вскоре началась учеба, экскурсии по заводским цехам. С начала, находится в доменном цехе, было страшновато – шум, свист, печь расплавленного чугуна, а между печами ходит кран, того и гляди крюком заденет. Но жизнь входила в нормальный учебный процесс и вскоре я ко всему привык. А так как занятия в классе часто сменялись посещением разных уголков доменного цеха, группа подобралась очень дружная. А чтобы на увеселительные мероприятия не тратились деньги, мне порекомендовали записаться в клубный кружок художественной самодеятельности. Не знаю, по каким критериям, но меня принимают в драмкружок, эта давало нам право на бесплатное посещение не только кино в заводском клубе, но и концерты. На втором году занятий в драмкружке, я уже выступал как ведущий детских программ. В училище также много внимания уделялось спорту, а это значит, что к концу выпуска должен сдать нормы ГТО. Да…, веселые это были времена.
В конце 1940 года мои родители приезжают в поселок комбината, и удачно снимают квартиру, мать идет работать в прачечную, а отец по ремонту квартир. Откровенно говоря, мы все были рады, что собрались вместе. Правда, я был очень огорчен, что брат был серьезно болен, он больше лежал, даже летом без посторонней помощи не мог выйти на улицу. Я же продолжал жить в общежитии, но те не многие дни, когда мы собирались вместе было здорово!
На втором году моя стипендия была увеличена до 75 рублей, а это уже кое-что.

В конце апреля 1941 года наша группа закончила как теоретическое обучение, так и практику. А после этого, отборочной комиссией, я был зачислен в штат второй доменной печи в качестве водопроводчика, отвечающего за температурный режим печи. А это значит, что он должен уменьшить или добавить дутье в печь, регулировать подачу воды, как в основные охлаждающие блоки так и во временные, а для этого нужно было особенное внутреннее чутью. Таким образом, водопроводчик печи являлся помощником старшего газовщика печи. Печь наша была старенькая, и часто ее приходилось останавливать по техническим причинам, а иногда и в аварийном порядке. Команду на остановку, как правило, давал обер-мастер или сам начальник цеха. Начальником цеха перед войной был Ховаев Евгений Васильевич. Вот прошло с той поры 57 лет, но его помню как добрейшего и чуткого, влюбленного в доменное производство человека. Но, при остановки печей или какай ни будь аварии, его как будто подменяли – он становился непредсказуемым.
Вспоминаю такой случай, при очередной команде на остановку нашей печи, снижаем давление дутья, выпускаем шлак из обеих леток, прикрываем подачу охлаждающей печь воды. Но я решил внешние брызговики не перекрывать, и как на грех он тут как тут, видимо на него попадает какая-то капля воды, он хватает гаечный ключ и ко мне, а ключ этот весил около 3 кг. Естественно, я сразу понял, в чем дело и по колоне на третий ярус, к брызговикам, замечу сразу, что на этот ярус есть естественно и лестница, но главное, в том, что туда без газосюсатора заходить строго запрещается. Но рассуждать было некогда. Перекрыл я брызговики, а он стоит внизу ждет меня и говорит, в назидание на будущее: – лишу премиальных всю вашу бригаду! И сдержал свое слово, это здорово подействовало, ибо до ухода в Армию такого не повторялось. Да жизнь шла своим чередом и несмотря на то, что после окончания училища мы разошлись по разным объектам большого металлургического комбината, дружба между нами осталась, как в клубе, так и на стадионе и на реке мы были вместе.

И вот, будучи на стадионе 22 июня 1941 года прекратилась музыка и из репродуктора мы услышали взволнованную речь министра иностранных дел товарища Молотова о том что, фашистская Германия, без объявления войны, напала на нашу Родину.
Война –что это такое каждый из моих друзей понимал по своему, но большинство сходилось в одном, что мы Ворошиловские стрелки, значкисты авиохима, наконец комсомольцы, не можем быть в стороне от защиты своей Родины. Естественно, не все мы понимали, что война это игра в солдатики и что на войне могут и покалечить и даже убить. Но скажу откровенно, что на второй день в цехе стало людей меньше, не было слышно громкого голоса обер- мастера и других голосов, одним словом, стало тревожно.
Большинство рабочих ушло на фронт, а пятидесятилетних и многих молодых женщин призвали на обязательные работы. Конечно, мы молодые здоровые ребята в стороне от борьбы с врагом не могла быть. Мы стали кто как может, ходатайствовать о призыве нас в Армию, но руководство завода и слушать нас не хотело, да что там говорить ведь кому-то и в том числе и мне, еще не исполнилось и 18 лет.
Редактор заводской многотиражки Иван Безрученко, узнал, что обком комсомола формирует по Сталинскому призыву комсомольскую роту, ну кто мог не пойти после призыва Сталина? Конечно, Ивану здорово попало, но нас в количестве шести человек, правда, вот кого сейчас не помню, со скрипом отпустили с завода. Это была трагедия не только для цеха, но и для моих родителей.
Был летний день, августа 1941 года, когда я получаю повестку. Хотите верьте, хотите нет, это ваши суждения, но я был на седьмом небе. А вот расставаться с родителями мне пришлось не очень красиво, мне даже не хочется об этом говорить. Кто из родителей так просто отпустит на явную смерть своего ребенка.
Естественно, расчета мы не получили, так как на другой день утром должны были быть на железнодорожном вокзале, а 8 августа 1941года мы прибыли в Москву и были зачислены в 49 отдельный запасной батальон связи на должность телеграфист-морзист. Так началась военная служба.
7 ноября 41 года принимал присягу на верность Родине, партии с Советскому правительству, и если первое время мы в основном учились чисто военным навыкам, как то – строевая подготовка, изучение оружия и учебные стрельбы, ликвидация зажигалок сброшенных с немецких самолетов,а это как правило в ночное время, ну и конечно телеграфное дело. Но вот в декабре месяце нас перебрасывают в город Шадринск, вот там мы днем тренировались работать на телеграфных аппаратах на местном узле связи, а так же на ключах для аппарата Морзе. В свободное время нам пришлось разгружать имущество и оборудование автомобильного завода.
В начале 1942 года часть нашего батальона телеграфистов по специальности морзист, направляют в учебный центр связи в город Свердловск, где формируется маршевая рота связи. Формирование роты было коротким и в составе этой роты нас привезли в город Сердобск. Здесь на лесной полосе был организован палаточный городок 118 полка связи, которым командовал герой испанских боев полковник – Селков, имени уже не помню. И так закончилось формирование, что называется боевой единицы связи. 20 мая 1942 года полк вошел в состав действующей армии Южного фронта. Развернули узел связи в нескольких километрах от Ворошиловграда, а точнее в Новосветловке. В задачу этого узла связи входило обеспечение взаимодействия частей и соединений 12 общевойсковой армии, но задержаться нам в этом населенном пункте пришлось не долго, а точнее, после того как наши войска покинули Севастополь, пришлось сворачиваться и нам. Замечу, личный состав был крайней встревожен таким положением дел. И если, нас к этому месту дислокации привезли, то обратный путь на восток, в глубь нашей Родины пришлось следовать в основном пешем порядком, и невольно вспоминаются слова из песни: – эх дороги пыль да туман. Поднимая пыль по дорогам отступления, иногда нельзя понять, кто кого преследует, толи немцы нас толи мы их. А все остальное, конечно, это мое личное мнение, от плохой организации связи. Нельзя не отметить, радио боязни в среднем звене командования, а навести проводную связь, в большинстве случаях не представлялось возможности. Вот такое положение и заставляло нас поднимать пыль. Особенно тяжело было отступление по Сальским степям, где не только не было регулярной еды, но самое страшное отсутствие воды в колодцах и приходилось сосать сырой песок.
Отступающая наша часть, по неведомой мне причине, где-то разделилась на два отряда телеграфно-телефонный батальон пошел на Северный Кавказ, а линейный в сторону Сталинграда, но это на совести тех командиров которые нас вели. Это беспорядочное отступление, чего греха таить, повлекло за собой паническое настроение и даже дезертирство. Стремясь пресечь падение морального духа, где-то в конце июля 1942 года Сталин издал приказ под грозным предписанием – “Ни шагу назад “. Не могу сказать, что в начальный период он изменил положение на нашем участке фронта. Превосходящие силы противника наносили нашим войскам поражение за поражением. В середине августа мы отошли за Моздок и реку Терек к горному перевалу, но там мы не сумели сдержать наступление немецко-фашистских войск. И остатки нашего 118 полка связи дошли до Грозного и как мне кажется, полк был расформирован, так как нас молодых ребят переводят в 385 отдельный линейных батальон связи, теперь уже Северо-Кавказского фронта на должность линейных надсмотрщиков, все как будто, позабыв что мы около года совершенствовались в телеграфном деле. Вернее, из нас сделали: – “Бери катушку с кабелем и разматывай туда, куда тебе укажет командир”. Конечно, это проще пригибайся и беги, не надо думать, где точка, а где тире и что обозначают из сочетания. Но солдат не должен рассуждать, он должен выполнять приказ, да это так, но мы с детства знаем пословицу: – “Если сапожник начнет печь пироги, а пирожник тачать сапоги,” что из этого получиться. Да, были и такие казусы. Но это уже позади и войска нашего фронта во взаимодействии со Сталинградским фронтом, готовились к ответному удару, об этом разведчики и связисты чувствуют гораздо быстрее и реагируют по-своему. В частности, связисты сосредотачивают свои средства ближе к переднему краю, эффективно ремонтируют их и естественно пополняют запасы, особенно это касается кабельной продукции, продукции на случай восстановления постоянных воздушных линий связи.
Имущество концентрировалось в близи горного перевала на окраине населенного пункта – Вознесенское. Прием этого имущества и его охрану осуществляло наше отделение. А на равнине между этой горой и рекой Терек на кукурузном поле шли ожесточенные бои за овладение нашими войсками города Моздок.
Да многое забыто, ведь прошло столько времени, но главное, что с началом зимнего наступления 1944 года наши войска продвигались весьма успешно. В этом наступлении связистам досталось, мне кажется, больше чем кому либо. Немцы разрушили постоянные воздушные линии связи, были порваны провода, подорвали опоры, а часть опор минировали. Но, не смотря на все каверзы немцев, мы успевали восстанавливать связь, а там где были разрушены большие участки, мы прокладывали кабельно-шестовые линии, не отставая от передовых частей. Но вот в районе Минеральных вод, нам пришлось, что называется тормознуть, ибо постоянно действующий узел связи враг разрушил почти полностью, естественно его можно, на мой взгляд, и не восстанавливать, но командованию виднее, ой, долго мы там провозились.
Таким образом, преследуя немецкие войска, в направлении Ростова на Дону от города Кропоткин мы дошли со своими проводами до станицы Ленинградской, это в направлении Ейска. От станицы Ленинградской нас на машинах перебросили в город Краснодар, который уже был в дыму пожарищ. Но в Краснодаре, мы задержались не долго, ибо на тех же машинах нас вместе с имуществом везут в Крымск , а вот из Крымска уже в пешем порядке двинулись в сторону Троицкой. Недалеко от станицы Ахтанизовской, что на берегу Кубани, при наведении кабельной линии попадаю на минное поле, а это нешуточное дело. И вот, для меня начинается понятие – Госпиталя – эвакогоспиталя, и наконец, обратно привозят в Краснодар. Об этом госпитале даже страшно вспоминать, ибо там свирепствовал т и ф и если не погиб на фронте, то мог погибнуть там от тифа и многие погибали.
Не долечившись, и я покинул/сбежал из этого госпиталя. В районе поселка Темрюки, я догнал свою часть. Мня после ранения, направляют на вновь оборудованный пост связи, это было в поселке Сенной, по сседству с аэродромом ночных бомбардировщиков. Затем участвовал в освобождении Косы – Чушки, что в Керченском заливе. Наши войска высадились в Крыму и вели бои за освобождение г.Керчь. Вместе с передовым десантом находился и один взвод 385-го батальона связи, в котором я проходил службу с 10 августа 1942 года по 8 февраля 1944 года.
Леонид Мелков в своей книге «Керчь», очень хорошо описал боевые действия наших войск при освобождении города, но мне до слез обидно, что не нашлось добрых слов о войсках , которые обеспечивали четкое взаимодействие всех родов войск отдельной Приморской армии под командованием генерала армии Еременко, я имею ввиду связистов. Для организации надежной связи для взаимодействия с моряками, мы дважды пытались под огнем вражеских пулеметов и авиации проложить подводный кабель через Керченский пролив. Было всякое, часами стояли в воде с проводом, плавали и ныряли с проводом в зубах. Следует заметить, что из Крыма на Косу до войны был проложен подводный кабель, который соединял воздушную Индо-Европейскую линию, но отступающими войсками всё было порушено. Постоянно действующая связь материка с войсками, ведущими бои за освобождение Керченского полуострова, была все же нами восстановлена. Правда, с большими потерями личного состава и благодаря прибывшему к нам старшего техника – лейтенанта …, к сожалению, фамилию его я уже забыл, но только помню, что он говорил, что эту линию он знает “как свои пять пальцев”, так как обслуживал её ещё до войны. Меня часто внучки и дети в школе просят рассказать самые страшные моменты на войне, я задумываюсь и не знаю что рассказать: про смерть товарищей, про оторванные руки, ноги, кровь, грязь, да и вши? Зачем? Да и мы как-то к этому привыкали, делали своё дело, да и всё. Война - эта как работа, есть приказ, надо выполнить поставленную задачу и всё! Правда, были и нарушения приказа,… когда кушать и пить очень хочется, а еда рядом, но нельзя. Вот рядом с нашими позициями села на мель баржа, баржа с продовольствием для воюющих немцев. Мы к ней подойти не можем и они не могут, все простреливается. У них продовольствие кончается и у нас чуть. Мы с ребятами к командиру, мол так и так … мы сплаваем, а он:-что, под трибунал захотели?! Нет! Лежим, смотрим. А кушать хочется, ну вот мы посовещались и решили, что как стемнеет мы с товарищем все же сплаваем в разведку. Ну а если что,…, наши откроют стрельбу и прикроют нас. Стемнело, мы разделись, взяли по два пустых рюкзака и в воду, а холодно уже было. Стуча зубами, от холода и страха, подплыли, а как забраться? Руки закоченели, скользят, но как-то по веревке забрались на баржу. Ощущение жуткое, как будто ты один голый в яме, а на тебя смотрят сотни глаз и молчат, готовые в любую секунду тебя пристрелить, но ждут, что ты сейчас будешь делать. Ну как бы там ни было, пополи мы в трюм, набрали каких-то банок, пакетов, в общем полные рюкзаки и обратно. И не рассчитали, эти банки так на дно и потянули, тяжёлые. Приятель бросил один рюкзак, а я хорошо плавал, пытаюсь плыть. Наши видят, что дело плохо и нам на помощь…., вот так потом мы еще три раза плавали, но так много уже не брали. Да, надо отметить, что мы чередовались с немцами, ночь мы, ночь они. И при этом, ни они ни мы не стреляли. Думаю, начальство ни их ни наше не знало об этом, или делали вид что не знают.

В июле 1944 года командир роты приказал явиться в штаб батальона, который находился в станице Старотитовской, прибыл, доложил о прибытии начальнику штаба, а он говорит: – “командир роты Гуревич, предлагает послать тебя в училище связи.” Естественно, в начале я обрадовался, так как воевать откровенно говоря надоело. Но потом, что называется, одумался и говорю: – “Да товарищ майор у меня образование где-то около 7 классов,”
а он говорит:- “ты изучил связь во всех ее аспектах, ничего поедешь, ты не один вас трое из батальона, фамилии их Коробов и Игошин. Один из Ростова, а другой из Старочеркасской станицы”.
И так я очутился в городе Красноярске, ибо там находилось Киевское военное училище связи имени М.И. Калинина. Справедливости ради, надо сказать, и здесь мне кажется повезло, ибо после того как был освобожден город Киев училище стало готовиться к отбытию из Красноярска. Но прежде чем прибыть, личному составу курсантов надо было все здание училища подготовить. Восстановить водоснабжение, отопление, да и многое другое по хозяйству. Для этой цели командование училища сформировала так называемую ремонтно-восстановительную команду, в эту команду попадаю и я, как специалист по сантехническим работам. По прибытию в училище мы увидели действительно ужасную картину – водопровод разрушен, от котельной одни руины, да вся теплотрасса разрушена. Часть здания превращена в конюшню, оставшееся кухонное оборудование порушено. Но долго нам ужасаться не пришлось, на второй день всем составом начали очищать первые помещения для спальни, потом столовую, кухню и когда кое-как привели эти объекты в божеский вид, приступили к выполнению, что называется, глобальных работ, каждый по умещающейся у него специальности, были созданы специализированные бригады. Мне с группой в 10 человек было поручено в срочном порядке восстановить отопление. Старшим нашей группы был назначен курсант по фамилии Ленин, это был курсант первогодок, а я у него был вроде как мастер, ибо все знали, что я закончил фабрично-заводское училище, и имел в области сантехнических работ определенные навыки. Справедливости ради, необходимо сказать, что с обеспечением водой таких объектов как-то пищеблок, санузел у нас больших затруднений не было. Однако, с отоплением было не легко и как не торопило руководство мы провозились до самых холодов. Причина была в том, что запасных частей к паровым котлам, как и ко всей системе, не было, и нам приходилось некоторые элементы изготавливать самостоятельно, т.е. кустарно.
Ну это еще не главное, а дело в том, что по прибытию личного состава училища в Киев нашу группу разбросали по разным учебным взводам и нам приходилось наряду с выполнением работ - учиться военным азам, азам будущей службы, службы офицера.
Постоянные сквозняки, холод и резкое изменение температуры в помещениях и на улице, прошлые ранения, да и последствия фронтовой жизни, привели меня в госпиталь, где пришлось пережить три операции при этом дважды трепанации черепа, к счастью все обошлось без больших осложнений. Я очень благодарен хирургу, делавшему мне операцию. Это хрупкая женщина проводила в день по 10-13 операций, и я очень жалею, что не могу назвать ее имя и фамилию. А она заслуживает того чтобы о ней писали и даже слагали песни. После выписки из госпиталя, где я пролежал более двух месяцев, продолжил учебу и в апреле 1945 года успешно сдал положенные зачеты и приказом Министра обороны 4 мая 1945 года мне присваивают первое офицерское звание “Младший лейтенант”.
Это был старт для дальнейшей моей жизни как кадрового военного Советской Армии, которая продолжалась в течении последующий 30 лет.

Шадский Николай Иванович
1999 год г.Вологда