Как и все школы страны в субботу 21 июня 1941 года школа им. А.С. Пушкина г. Ленинабада прощалась со своими выпускниками – 10 «А» и «Б».
Уходил в жизнь, как теперь по праву называют, «огненный выпуск». «Огненный» потому, что у него не было мирного утра: многим нашим сверстника вместо светлой и радостной утренней зари, под грохот взрывов и вой сирен пришлось встречать первый день войны.
«Огненный» потому, что многие из нас в первые же дни войны, отбросив мечты о вузах и университетах, добровольно пошли в военные училища. Иначе поступить мы не могли – этому научила нас школа, наши учителя – П.К. Смирнов – директор школы; П.С. Медведев – преподаватель литературы, И.И. Гроздев – военрук, участник гражданской войны и другие.
«Огненный» потому, что еще в школьные годы каждый из нас усердно занимался военно-спортивным делом и имел по 4-5 оборонно-спортивных значка. От винтовки и станкового пулемёта до парашютиста и курсанта аэроклуба – таков путь многих выпускников школы того года.
Такая подготовленность выработала в нас психологическую твёрдость и уверенность, веру в свои силы и возможности, что впоследствии очень и очень пригодилось в училище, на фронте.
Помнится, большая группа выпускников во главе с Ильей Мосоловым поступила в Алма-Атинскую школу военных лётчиков. Со вторым потоком поступил туда и я. Но фронту в 1941 году требовалось, видимо, больше артиллеристов, чем лётчиков.
И вот весь наш поток в г. Фергана, в течение шести месяцев усиленно изучает артиллерийское дело и направляется на фронт, который встретил нас боевым приказом «Ни шагу назад!». И мы под Воронежем дальше не отступили. А потом пришел праздник и на нашу улицу – осенью и зимой 1942 года мы остановили, а потом и погнали фашистские войска на среднем Дону…
Потом ранение, госпиталь. И с тех пор – работа в школе.
60 выпускников глядят на меня…
К сожалению, ни с одним из них после войны встретиться не пришлось. А как хочется знать, что же стало с моим соседом по парте Федей Пунченко, с Бабыкиным Васей – чемпионом республики по боксу среди юношей, Парамоновой Женей – чемпионкой по гимнастике, с Волковым Лёней – будущим звездой юриспруденции, с Мироновой Лией, с Блатной Раисой, Григорьевой Любой и с другими?
Может, кто из них прочтет эти строки и решится написать мне о нашем выпуске? Или дочь или сын «огненного» выпускника? Может быть, многое знают следопыты школа А.С. Пушкина г. Ленинабада?
Буду рад безгранично.
В.Семенов, учитель школы №6 г. Похвистнево Куйбышевской области.

Т. Редактор!
Прошу напечатать в Вашей газете, если подойдёт. Может, кто мне напишет о нашем выпуске.
С уважением, В.Семенов
30/III-75 г.

В 1941 году средняя русская школа им. А.С. Пушкина выпустила 2 класса, «А» и «Б», около 50 человек. Нас многих долго не брали в армию, хотя мы имели по 5-8 спортивных оборонных значков и специальностей, знали и владели ручным и станковым пулеметами, гранатами. Многие ходили в аэроклуб, получали специальность пилотов У-2, парашютистов.
Мальчишки в предвоенные месяцы 41 г. словно предвидели грозные военные годы и набирались сил, в том числе, в бурных потоках реки Сыр-Дарьи. Девчонки, конечно, осваивали медицину и практику по ней.
Сказать, что мы, школьники, не готовились к войне, неверно! Военруки, один из двух, Гвоздев, сам был «чапаевцем». Многие из педколлектива были асами своего дела. Многие знали иностранные языки, бывали за границей, за что их, видимо, и сослали на окраину.
Преподаватель физики, Висленев, знал немецкий, английский, французский. В первые дни войны сказали, что он исчез, может, взяли в КГБ на работу – такие, с тремя языками, как говорят, «на дороге не валяются».
В первые же дни началась мобилизация мужчин. В городе была крепость с высокой стеной, куда отправлялись призванные. Но молодых не брали, брали служивших в армии. В крепость скоро прекратили доступ, когда несколько человек, воспользовавшись паранджой, ушли из крепости в горы.
Основная масса мальчишек нашего класса были взяты в Алма-Атинское авиаучилище (лётное училище, в июне, июле). Но меня неожиданно забраковали, нашли воспаление глаза (коньюктивит), сказали, будем лечить. Неделя проходит, другая – лучше нет. А я практически один остался. Брата Алексея раньше взяли, Юля с мамой домой в Ганькино уехали. Так что мне оставалось – быстрее в армию, на войну. Тогда дома я взял пузырек, развел в нем одеколон с водой. Что и какое соотношение получилось, никто не знает, но медики сказали, что дело идет к лучшему. Сказали, что через неделю можно на комиссию.
Наконец, прошел в ту же лётную школу в г. Алма-Ата. 13 октября призвали. Привезли прямо на полевой учебный аэродром, жили в ангарах, домиках-упаковках от У-2. Месяц, другой проходят, но учебы особой нет, кроме строевой и политзанятий. С едой туго было. Пришлось из дома выписать аттестат о среднем образовании, которого больше не видел. За аттестат на 5 или 10 рублей увеличивали денежное довольствие курсантов.
Однажды ночью, уже холодало, загремела команда: «Выходи, строиться, с вещами!» Построили и объявили: мы переводимся в другое училище, военно-техническое. Скоро начнут поступать английские «канберры» и «харрикейны». Сейчас самолетов для нас нет, летчики не нужны, а вот техники самолетов иностранных будут нужны. Ехали трое суток. Привезли нас в Чарджоу, в Туркмению. Расположились в военном городке. В коридоре валялся авиационный двигатель от «канберры». Занятий никаких не было, кроме строевой и политзанятий. Душу отводили на складе хлебопродуктов, где в основном перебирали сухари из хлеба - негодные убирали, а хорошие обратно в мешок.
Опять ночью: «Подъём!», построение – и в эшелон. В дороге объявили, что союзники пока не дали обещанных самолетов (и не дадут вплоть до 43 г.!), и приказано готовить из нас командиров взводов в ХПТАУ (Харьковское противотанковое артиллерийское училище), эвакуированное в г. Фергана. Начальник был генерал-майор Тарлецкий.

Недавно наша страна отметила тридцатипятилетие разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом, после которого, как известно, гитлеровцы не смогли уже оправиться до самого конца войны.
Чтобы предотвратить прорыв из кольца окружения, его деблокировку, главное командование наших войск разработало и осуществило операцию «Сатурн». В осуществлении операции участвовали войска левого крыла Воронежского фронта и Юго-Западный фронт.
Раннее утро 16 декабря 1942 года на плацдарме, на правом берегу Дона около Верхнего Мамона выдалось туманным. В 6 часов утра залп гвардейских минометов возвестил о начале полуторачасовой артподготовки. С рассветом пошла в ход штурмовая и бомбардировочная авиация, танки и пехота. Части 6-й армии Воронежского фронта относительно легко расправились с противостоящими итальянскими дивизиями и за два дня продвинулись на 15-20 км. Неизбалованные до этого наступательными боями, бойцы и командиры говорили, что начинается «праздник и на нашей улице», и показывали в боях высокий дух и героизм.
Особенно отличились танкисты генерала Полубоярова. Войдя в прорыв и углубившись на десятки километров в расположение врага, они громили коммуникации, сея ужас в стане врага. Взяв Кантемировку, они, пройдя восточную часть Ворошиловградской области, вышли к Миллерово и держались до подхода основных сил.
Успех операции «Сатурн», в осуществлении которой пришлось участвовать и мне в составе 41 гвардейской стрелковой дивизии, привели к освобождению северо-восточных районов Ворошиловградской области, развеяв надежду гитлеровцев прорваться к Сталинграду. В результате этого наступления были окружены и разгромлены итальяно-румынские войска на Среднем Дону. К 31 декабря наши войска вышли в район села Никольское, где немцы готовили контрудар против наступающих войск. 1 января 1943 г. к вечеру при отражении одной из контратак, восточнее Ново-Никольска, в числе других я был тяжело ранен и эвакуирован в тыл.
Но мы, приунывшие было раненые, покидали Никольское под пение подоспевших на помощь «Катюш» и с твердой верой успешного наступления наших войск и дальше. Действительно, наши части дошли в район Харькова, но растянутость тыла не позволила им закрепиться на достигнутых рубежах.

В.Семенов, учитель,
бывший командир артиллерийского взвода 126 с.п. 41 гв.стр.дивизии,

Г.Похвистнево Куйбышевской области.

Я один из тех выпускников средних школ страны 1941 года, кто с выпускных балов шагнул в войну и, как свидетельствует бесстрастная статистика, из каждой сотни человек вернулось домой только четверо.
Какими мы были – пропавшее поколение? Обыкновенные, но с высочайшим чувством долга и гражданственности, патриотизма и преданности Родине. Было все это в г. Ленинабаде Таджикистана. Старшие, мать и сестра, с началом войны уехали в Россию, старшего брата мобилизовали в армию. Я фактически остался один, но привязанный к военкомату: город не покидать, на днях буду призван и я. Но, проводя большую часть времени на городском пляже на Сыр-Дарье, я засорил глаз пылью или песком. Медкомиссию я не прошел. Ребята в Алма-Атинскую лётную школу уехали без меня. Ну, а я ежедневно ходил в глазной диспансер на лечение. Неделя прошла, а улучшения почти ноль. Решил врачу помочь: сделал раствор тройного одеколона в воде и начал промывать. Дело сразу двинулось с места, и я, наконец, катил в поезде по направлению г. Алма-Ата, в военно-лётную школу. Но наш набор не стали обучать лётному делу, а повезли в Чарджоу (Туркмения), и объявили, что скоро союзники будут поставлять нам «харикейнены» и «канберры», и из нас будут готовить к ним авиатехников. Но как сейчас все знают, не только в 41, но и в 42 их нам не давали.
Опять команды: «Выйти строиться с вещами!», «Стройся!», «По направлению железнодорожного вокзала шагом марш!». Так мы оказались в Харьковском противотанковом артиллерийском училище в г.Фергане.
Среди курсантов Харьковского противотанкового артиллерийского училища в г. Фергане (начальник генерал-майор Тарлецкий) была большая группа москвичей 1923 г. рождения. К сожалению, запомнилось только одно имя – Иосиф Гуревич, эдакий готовый прообраз Тёркина из Твардовского. Может, и он, как и я, вернулся домой? Может, есть другие вернувшиеся? Может, сыновья и дочери, внуки, родные «пропавшего» поколения захотят мне написать, о том и о чем они не дописали, допеть то, что они не допели…

Добрый день, уважаемая т. Трофимова!

К сожалению, вынужден обращаться к Вам, как чеховский Ванька Жуков: наверно, не смог сохранить Ваш точный адрес. Знаю о вас, как об учителе истории шк. № 1 г. Меловое и большом патриоте своей Родины, отдавшей и отдающей много сил и времени военно-поисковой работе ветеранов войны. А знаю Вас по письму учителя Николая Певнева из пос. Никольское или Конный завод, где 31 декабря перед нами возникла окруженная группа немецких войск и была довольно сильная схватка. Наша пехота уже отступать стала. Но когда нас, раненых, стали вывозить, мы увидели подъехавшие «Катюши», а потом и их залпы.
У меня ещё есть «Слово хлебороба», где есть статься ветерана Фомина из 35-й дивизии, это от 9 мая 1973 года – или Певнев прислал, или Вы.
У Жукова я прочитал, что помогать операции «Сатурн», призванной расширить внешнее «кольцо» Сталинградского окружения и не допустить прорыва из него и в него должна была 6-я армия под командованием генерал-майора Харитонова с приданным ей 17-м корпусом танков подполковника Полубоярова. Мы начали 16 декабря на Дону из Верхнего Мамона Воронежской области, в составе 126 г.с.п. 41-ой гв.стр.див. Ярошенко пишет, что Меловое освободили 11 января. А мы Чертково прошли 30 декабря к вечеру, к утру двигаясь прямо или на северо-запад, пришли в деревню, укрыли пушки, лошадей, тут налетела авиация, бомбили. Потом за деревней начали рыть ровики. Недалеко виднелись строения (в 1 км.), это конный завод. По дороге туда стоял какой-то сарай. Туда ночью выдвинули 1 взвод полковой батареи (2 пушки), командир взвода – вместе заканчивали Харьковское артучилище, в 1942 г. в мае, в г.Фергана, - поляк, мл.лейтенант Сигизмунд Кричевский (***вероятно, ошибка в имени - Зиновий Кричевский, - правка моя, Семенова Л.В.). Утром сообщили, что немецкие танки, скрытно подойдя, расстреляли из орудий. Так погиб мой однокашник. А мог быть в засаде не он, а я со своим взводом. Кому умирать, где умирать жребий не бросишь. Конечно, надо бы побывать в тех местах. Но был моложе – работал, вышел на пенсию – оказывается, пристали целый букет болезней. Кстати, я ведь тоже учитель (математики, физики, пения и черчения), 39 лет отработал. В 80-м переехал в г. Тольятти к дочерям, у меня их целых три.
Жалко и обидно за невинно погибшую в войну молодежь.
Приглашаю Вас побывать у нас на Волге, в Жигулях, и в Тольятти, и в Куйбышеве.
У нас такая новость: приказом командующего округом солдат отечественной и афганских войн отныне хоронить в сопровождении военного эскорта (караула). Военкоматы, гарнизоны и воинские части выделяют автомашины, стрелковое оружие для салюта на могиле и солдат эскорта. Очень правильный приказ, а то умирает ветеран, а хоронить-то некому.
Как экспонат, я мог бы выслать трофейную карту – 20ти-километровку.
Буду рад получить весточку о ваших успехах и проблемах.

С уважением, В.Семенов, 16.04.90.

Уважаемый тов. Клюев!

Пишет Вам ветеран войны из г.Тольятти Семенов В.М., воспользовавшийся Вашим поисковым обращением в нашу областную газету «Волжская коммуна», которую я выписываю.
Вы, наверное, думаете, что я сообщу Вам что-то о Вашем друге Гараеве. Нет, к сожалению, я его не знал и не знаю. Пишу вот с какой просьбой: есть ли сейчас в Харькове артиллерийское училище?
В 1942 году оно было эвакуировано в г.Фергану (точнее, наверное, в 41 году). Называлось оно Харьковское противотанковое артиллерийское училище (ХПТАУ). Начальник училища был генерал-майор Тарлецкий. Наш выпуск обучался с 1/I по 30/V 42 года. В 1941 году я окончил 10 кл. в г. Ленинабаде. В октябре забрали в лётную школу г. Алма-Ата. Месяц позагорали в ангарах от У-2, 2-3 занятия по летному делу, и нас увезли в г. Чарджоу. Объявили, что из нас будут готовить авиатехников для «харрикайнов» и «канберра». В коридоре валялся один мотор, но до занятий дело не дошло: перебирали сухари, против чего мы не возражали. Ближе к Новому году опять: «Подъём!», «Стройся!» и на вокзал. Привели нас в Фергану в ХПТАУ. В основном изучали 45-пятки. Направили под Воронеж под приказ «Ни шагу назад!». Воронеж немец не смог взять, хотя и намеревался прорвать фронт. С октября до декабря переформировка на Среднем Дону в районе г.Калач. С 16 декабря, перейдя Дон, погнали немецкий интернационал на запад (румыны, итальянцы, венгры и т.д.).
Наша задача была: расширить уже к этому времени окруженное кольцо немцев, не допускать прорыва извне. Впервые примененные у нас танковые десанты, прорвавшись на десятки, а потом и на сотни километров сеяли страх и ужас (потом дивизия стала Кантемировской) командовал подполковник Полубояров. Мы вступили в бой только на границе Украины, в Меловом, где меня в бою с окруженной группировкой немцев тяжело ранило. С тех пор я про своих 41 г.с.д. (генерал Романенко) 126 с.п. ничего не знаю. В госпитале уже позже слышал, что наши подошли уже под Харьков, что тылы отстали, и попали в окружение. Ну, а конкретно, если ХАУ всё же существует, может, достанете адрес. Прошу извинить за длинную писанину, но наш долг не забывать огненные годы и не давать другим это забывать. Перестройка, может быть, дело и хорошее, но я лично хорошо запомнил слова Ленина: «если враг тебя хвалит, то ищи где и какую оплошность ты допустил». Я пенсионер, бывший преподаватель школы, с 1923 г. рождения. Приглашаю Вас ко мне посмотреть Куйбышев, Жигули, Тольятти. По карте я нашел ст. Салдов в 46 км. от Харькова на северо-восток. Появится желание – приезжайте, будем рады. Ну, а насчет Вашего запроса, надо поискать людей с такой фамилией через адресный стол в Куйбышеве. Вот пока все.

С наилучшими пожеланиями, Семёнов Валентин Михайлович.

I.

Почти неделя прошла после моего возвращения из Худжанда.
Виды старого Ленинадаба на фото и картинки нынешнего Худжанда проносятся перед глазами и складываются в единое целое – древний и современный город, насчитывающий более чем две с половиной тысячи лет, давший приют и кров моей семье, приехавшей сюда из Поволжья в довоенные годы.
Но главное во всей этой истории – люди, с которыми мне там довелось познакомиться и пообщаться, люди которые умеют ценить и хранить память…

Прошло 75 лет с момента окончания моим отцом, Семёновым Валентином Михайловичем, школы № 1 им. Пушкина. Будучи человеком немногословным, он оставил после себя черновики писем и несколько страничек воспоминаний о том времени, и назвал их «Ленинабадские эскизы». Я позволила себе также назвать свои путевые заметки, и это будут МОИ «Ленинабадские эскизы», ибо все дни, что я там провела, мое воображение пыталось представить город таким, каким видел его отец много лет назад.

Именно память об отце, и, в свою очередь, его память о Ленинабаде и позвали меня в дорогу. Впервые эта мысль мелькнула года три назад, когда я узнала об открытии во дворе школа № 1 памятника первым русским учителям. Вчитываясь в уже знакомые, по воспоминаниям отца, имена, я подумала о том, что обязательно надо приехать сюда, и, если здесь так чтят память людей, давших знания тысячам молодых людей, может быть, мне удастся хотя бы частично узнать что-нибудь о НИХ – одноклассниках моего отца того, «огненного», выпуска 1941 года.
Шесть лет назад, в 2010-м, я впервые опубликовала на сайте «Одноклассники» фото выпускного класса, и неожиданно, в первый же день, получила письмо с такими словами: «В нашем семейном архиве есть такое фото, и на нем – двоюродные брат и сестра моей матери, Мосоловой Марии Алексеевны, Илья и Валентина Мосоловы…». Написала эти строки дочь М.А.Мосоловой – Людмила Малухо (Шалота), проживающая в Подмосковье.
Надо ли говорить, что я почувствовала в тот момент!.. Особенно вспомнив слова отца, что Илья был его лучшим другом. Это стало отправной точкой моих поисков. Потом откликнулась дочь Ивана Петровича Тюрина – Наталья Тюрина (Романова), а в прошлом году, уже на сайте «Бессмертный полк», я обратила внимание на страничку Волева Юрия Ильича – мне показалась уже знакомой его фамилия. Память не подвела – рядом с папой на фото выпускного класса – виньетка «Волев И.Ю.». Мы встретились с дочерью Ириной Юрьевной и внучкой Натальей в Москве в тот же год.

Вот так прогрессивные интернет-технологии оказались сильнее и действеннее обычной почты, и за шесть лет мне удалось прояснить судьбу некоторых его одноклассников, в основном тех, кто после войны в Ленинабад не вернулся, а остался жить в России (или вернулся на родину). Отец всю жизнь помнил этих мальчишек и девчонок, очень хотел знать, что же с ними стало после войны, писал письма – в школу, газеты… Но все было безрезультатно. Жаль, что он не дожил до этих дней, умер в начале 2005 года в возрасте 81 года. Представляю, как бы он был сейчас счастлив!
Мы еще вернемся к судьбам этих одноклассников…
А пока - чем ближе подступала эта дата, 75 лет окончания школы, тем яснее я понимала, что надо ехать сейчас, именно в эти дни. Купив билет на 21 июня на прямой рейс Самара-Худжанд и пролистывая интернет-странички о современной жизни Худжанда, я обратила внимание на то, что тема России постоянно звучит на страницах газеты «Согдийская правда», на заседаниях пресс-клуба «Согдиана», а чаще других я встречала фамилию и имя журналиста Кутузовой Натальи. Без труда найдя ее все в той же социальной сети «Одноклассники», я написала Наталье письмо. Долгих три дня молчания… Потом оказалось (вот уж ирония судьбы!), что она в этот момент уехала в Ульяновск, к дочери. Но отклик был самым заинтересованным! И если на момент покупки билета сомнения были («куда, зачем я еду, в чужую страну и чужой город, кому это нужно?»), то после получения ответа все сомнения мгновенно разлетелись, а проблемы стали решаться сами собой: «вас встретят… гостиницу я вам уже заказала… мы проведем встречу в пресс-клубе… наш главный редактор рассказал председателю города о вашем приезде…».
Но самое главное – Наталья попросила выслать записки и воспоминания отца, чтобы уже в преддверии 22 июня в газете вышел материал «Огненный выпуск». Так все и получилось. И хотя, скажу, забегая вперед, с Натальей мы так и не встретились в Худжанде, но, благодаря опеке ее коллег – главного редактора Исокджона Закирова и журналиста Хуршеды Садыковой, у меня дальше происходило все «как по маслу»!

Слова «восточное гостеприимство» стали для меня осязаемыми и получили воплощение: меня встретили, привезли в гостиницу, далее Хуршеда была со мной неотлучно практически целыми днями, и тем самым сэкономила массу времени на поиски и ориентацию в незнакомом городе – везде мы шли самым коротким путем, и конечно же, за ту неделю, что я провела в Худжанде, я бы никогда самостоятельно столько не увидела и не узнала!
После ночного перелета, почти не отдохнув, в 9 утра завертелась моя худжандская неделя: в холле гостиницы «Вахдат» меня ждала Хуршеда Садыкова (дочь очень известного писателя Ходжи Садыка, 100-летие которого отмечали в 2013 году) – очень общительная, прекрасно говорящая на русском языке. Уже через 5 минут казалось, что мы давным-давно знакомы. После завтрака – выполнение нескольких формальностей (обмен денег в банке, подготовка и сдача необходимых документов на регистрацию), а потом посещение редакции газеты «Согдийская правда» и знакомство с главным редактором Исокджоном Закировым. Мы поговорили о планах на предстоящую неделю, и мне вручили номер со статьей и фотографией отца – об этом я даже и мечтать не могла, когда задумывалась эта поездка!
День завершила небольшая прогулка по городу, во время которой то и дело мелькали знакомые по фотографиям в интернете достопримечательности. Точно также промелькнула и Школа № 1 им.Пушкина (Гимназия № 1 им. Бехбуди) – главная цель моей поездки. Но туда уже было решено идти назавтра с утра…
А пока я вдыхала пряный аромат восточного города, в котором на газонах растут кусты роз и заросли базилика, вечером гуляла по роскошному парку, прошлась по набережной Сыр-Дарьи, на противоположном берегу которой виднелись напоминающие театральные декорации горы Могол-Тау – молчаливые свидетели событий, разворачивающихся на многовековой арене исторических действий…

И еще одна миссия, которую я должна выполнить, прежде чем перейду к главной цели моего визита в Худжанд, школе им. Пушкина.
За несколько дней до отъезда сюда, я была в Москве, и съездила на дачу к Шалота Людмиле Борисовне. Помните, той самой, которая первая откликнулась на фото выпускного класса моего отца. Это уже не первая наша встреча, но так подробно посидеть, поговорить у нас не было возможности. Вот запись ее ответов на два моих вопроса, заданных ей на прощанье:

ЛВ: Людмила Борисовна, вот сейчас, через много лет, мы с Вами встретились, поговорили о Ленинабаде, о Таджикистане, поговорили о школе, в которой Вы учились, учился мой отец, скажите, что Вам вспоминается, когда Вы слышите слово Ленинабад?
ЛБ: Когда я слышу слово Ленинабад, у меня сразу замирает сердце, и я вспоминаю все-все родные лица - моих одноклассников, маминых учеников. Мама моя, Мосолова Мария Алексеевна, и отец, Малухо Борис Федорович, учились в Школе им. Пушкина.
Мой отец также прошел фронт, и в 1947 году он погиб в городе Ленинабаде, а мама работала всю жизнь в Школе им. Пушкина преподавателем химии.
И сколько я себя помню, наверное, с трех лет, эта школа была моим родным домом, и все девочки, которые учились у мамы, были самыми родными, самыми красивыми, самыми близкими девочками. Многих уже нет сейчас, но память все равно о них живет.
Моя мама прожила долгую жизнь, 92 года, и очень часто она вспоминала своих учеников, и всегда таким добрым, ласковым словом, никогда она ни о ком плохо не говорила, даже о самых хулиганах она вспоминала с улыбкой. Я знала всех почти учеников, и почти всех и помню.

ЛВ: Возможно, сейчас продолжают в Ленинабаде жить ее ученики, которых она выпустила в жизнь. Что бы Вы им хотели пожелать?
ЛБ: Всем моим землякам и ученикам маминым, ученикам нашей школы, я желаю творческих успехов, хорошей, обеспеченной жизни, и конечно, памяти – памяти об их учителях, об их одноклассниках. Хотелось бы, конечно, чтобы многие дети и внуки соучеников нашли друг друга и никогда не теряли. Потому что землячество, то, что мы учились в одной школе, проходит через всю жизнь и остаётся навсегда, объединяет людей. У меня в «Одноклассниках» очень много маминых учеников, очень много детей и внуков моих соучеников… Многих уже нет, и всегда очень приятна каждая встреча, как говорится, давайте дружить и встречаться почаще!

ЛВ: У нас с вами сегодня встреча такая получилась!
ЛБ: Ну, конечно, мы же почти родные, даже больше чем родные!…

Вот с такой любовью о Школе № 1 им. Пушкина говорит ее выпускница…
И завтра у меня будет встреча с этой школой – папа ведь тоже вспоминал ее всю жизнь, видимо, не случайно. Видимо, она оставила в его памяти такой же глубокий след, коль он с ностальгией писал уже в конце жизни:
«60 выпускников глядят на меня…К сожалению, ни с одним из них после войны встретиться не пришлось. А как хочется знать, что же стало с моим соседом по парте Федей Пунченко, с Бабыкиным Васей – чемпионом республики по боксу среди юношей, Парамоновой Женей – чемпионкой по гимнастике, с Волковым Лёней – будущим звездой юриспруденции, с Мироновой Лией, с Блатной Раисой, Григорьевой Любой и с другими? Может, кто из них прочтет эти строки и решится написать мне о нашем выпуске? Или дочь или сын «огненного» выпускника? Может быть, многое знают следопыты школа А.С. Пушкина г. Ленинабада? Буду рад безгранично.»

Может быть, завтра мне приоткроется тайная завеса над судьбами хотя бы некоторых из них?...

(продолжение следует…)

II.

В ночь перед посещением Школы № 1 я почти не спала.
Вспоминалось, как в мое сознание вошло это наименование – Ленинабад.
Я была еще совсем маленькая, но уже достаточно соображавшая, чтобы заметить – как только начинало припекать летом солнце, лицо, шея и руки у папы мгновенно становились коричневыми. На мой вопрос мама ответила: «Это потому, что он до войны жил в Ленинабаде, там было очень жарко и много солнца».
И вот я здесь, под тем же самым жарким солнцем. Новые впечатления и мысль о том, что завтра я войду в здание уже историческое, то самое, в котором учился отец и его одноклассники, отгоняли сон. Есть от чего заволноваться! Как потом оказалось, я была недалека от истины – школе присвоен статус памятника, и старый корпус поддерживается в том же состоянии, что и 90 лет назад (!), проводится лишь косметический ремонт.

В школе нас ждали, несмотря на обычную для этого времени суету – последние экзамены, прием в 1 класс. По дороге мы зашли за цветами – букет красных роз, чтобы почтить память первых русских учителей, чьи имена выгравированы на памятнике во дворе школы. Фамилии почти все мне уже хорошо знакомы по папиным запискам – он с большой теплотой всегда вспоминал о своих учителях, подчеркивал, что это были очень образованные люди, профессора университетов, по той или иной причине оказавшиеся так далеко от России. Вообще, я не знаю аналогов этому памятнику! И низкий поклон тем, кто это придумал, продвигал и открывал.
Заочно я уже была знакома с директором Школы – и нынешним, Саиднисо Саттаровой, и с предыдущим, Хуршедой Атобоевой. Обе они отдали много сил и здоровья школе и ученикам, с достоинством продолжая дело, начатое их историческими предшественниками. Кроме старого здания, главная достопримечательность и сокровище Школы – это ее музей. Необычная винтовая лестница, ведущая в библиотеку и музей, придавала особый настрой встрече с неизвестными пока экспонатами.
Неожиданно наверху мы застали группу «подготовишек», занимающихся с учителем и с любопытством взирающих на нашу процессию, во главе с директором школы, главным редактором газеты, журналистами, педагогами, сопровождающими гостью из России…
Мгновенно подумалось, что вот она, символическая точка СИЛЫ этого места, объединившая его прошлое и будущее в этом настоящем миге, в этих маленьких учениках!..
Многочисленные фотоэкспозиции, фотоальбомы, созданные и собранные по разным датам и поводам, очень много страничек, посвященных педагогам, галерея портретов всех директоров школы за 90 лет! Вот это история!... Даже попался альбом, рассказывающий об учениках школы на протяжении нескольких десятилетий из одной семьи!
Конечно же, меня интересовали годы с 1938 по 1941, и все что с ними связано. И я поняла, что не зря стремилась сюда – несколько снимков одноклассников отца, фото группы выпускников 1941 года, сфотографировавшихся уже после войны. Я жадно вглядывалась в эти снимки, непрерывно их фотографируя, и сетуя на, желавшее лучшего, качество этих немногих свидетельств той эпохи… Особенное внимание привлекли общие снимки – группы учеников на школьном дворе утром 1 мая 1941 года и участников школьной самодеятельности тех лет. Интересно, что я с собой привезла фото первомайской демонстрации того же года! Две картинки одного и того же дня – как маленькие окошки в тот мир. Так и кажется, что где-то там, существует параллельная реальность, и если сильно постараться, то можно разглядеть их, учеников, в том времени, помахать им рукой, присоединиться к ним мысленно и прожить с ними этот день…
А в одном из альбомов меня и вовсе ждал сюрприз – читая текст одного из писем, я вдруг обнаружила, что читаю письмо своего отца – я знала его почти наизусть, так как черновик этого письма есть в нашем домашнем архиве! Оно было аккуратно переписано чужой рукой прямо на страницу фотоальбома, под ним не было подписи – просто сообщалось, что это письмо бывшего выпускника Школы. Мне разрешили подписать прямо в альбоме фамилию отца – Валентин Семенов. Но эта, с одной стороны, радостная, находка оставила горечь в душе – как же так, почему не ответили? Ведь он очень хотел узнать о судьбе своих одноклассников, называл фамилии, а их фото – вот они в альбоме, и уже в послевоенные годы!... Ведь они могли бы и встретиться, у каждого была жизнь еще впереди! Потом подумалось, что к тому времени уже лет тридцать прошло, и жизнь могла раскидать этих выпускников по разным городам и весям, и винить, конечно, тут некого… Хотя все равно, если бы просто сообщили фамилии тех, кто после войны остался жив и приходил в школу, это было бы огромной радостью для него, просто от сознания того, что не он один выжил в этой мясорубке военного времени.
Было еще одно разочарование – я надеялась найти списки выпускников 10-х классов 1941 года, чтобы расшифровать фото на виньетках. Но они не сохранились, вероятнее всего, сгорели при пожаре, который случился однажды в школе – пострадали именно личные дела в архиве.
Был и у меня подарок для музея Школы – увеличенные и распечатанные фотографии из архива отца, большей частью сделанные им самим: снимки на занятиях фотокружка во дворе школы и на фоне исторической старой крепости, простроенной еще Александром Македонским, вид паромной переправы и водопой верблюдов на Сыр-Дарье, компания друзей – мальчишек-одноклассников на берегу, глинобитный дом по ул.Лахути, 20, где жила наша семья, обвитый виноградом и с арыком во дворе (о нем, точнее, его поисках, речь еще впереди!)… Но главная ценность – это то самое фото с виньетками, Шестой выпуск десятых классов 1941 года. Этого фото в школьном музее не было!
В общем, с трудом оторвавшись от фотоальбомов и договорившись о новой встрече, мы обошли старый корпус. Подивились десяти огромным печам-голландкам, которые встроены в стены и обогревали одновременно классы и школьный коридор, старым шкафам-долгожителям, еще с довоенного времени – видимо, на них также смотрел отец и его соученики, актовому залу – свидетелю той самой школьной самодеятельности, запечатленной на снимках в музее… С первых лет существования школы здесь были организованы два оркестра – народных инструментов и духовой!
Как тут не понять, что никакой случайности не было в том, что отец после войны стал школьным учителем, причем очень разносторонним: физика, математика и геометрия, астрономия и черчение, пение… И даже оркестр народных инструментов, созданный папой в обычной восьмилетней школе, и его игра по слуху на любых музыкальных инструментах, попадавших в его руки, - видимо, это тоже следование традициям Школы № 1 им.Пушкина!
Сделав фото на память с педагогическим коллективом школы на фоне памятника, мы с Хуршедой Ходжиевной Садыковой, которая, конечно же, с самого утра опять была вместе со мной, пошли в колледж искусств. Конечно, я не могла обойти вниманием своих коллег и не полюбопытствовать, чем живет и дышит кузница музыкальных кадров города, некогда очень сильная в профессиональном отношении.
Нас там тоже ждали (вездесущий Исокджон Хайдарович об этом позаботился!) - заместитель директора и руководитель камерного оркестра. Когда собираются вместе три музыканта, им всегда есть о чем поговорить!.. О талантливых студентах, знакомых педагогах и исполнителях – ведь мир музыкальный не такой уж и большой!
Договорившись о новой встрече назавтра, чтобы послушать молодого педагога-скрипачку и юного ударника, мы поспешили в Чайхону возле рынка Панчшенбе, на встречу со старейшинами, жителями того района. Именно там когда-то находилась улица Лахути, как все восточные улицы, очень извилистая, с многочисленными тупиками…
Это место, конечно, сильно изменилось. Даже старейшины не на все вопросы смогли ответить, но с очень большим вниманием и одобрением выслушали мою историю. Один их них сказал, что мой отец может быть доволен, что его желание вернуться в Ленинабад выполнено, хотя бы таким образом, через меня.
Общими усилиями восстановив истину, мы двинулись в направлении предполагаемого месторасположения улицы Лахути. В одном месте увидели глинобитную стену – дувал, какие строили как раз в те времена, зашли в один из старых дворов, но понять, где именно был дом, изображенный на фото отца, было невозможно.
Сфотографировались с ватагой ребятишек, которые без тени смущения облепили нас, многие хорошо понимали русскую речь. Центром внимания была собака, на шее которой красовался мужской галстук (видимо, это была какая-то учёная собака!), и это было невероятно смешно. Причем собаку это также мало смущало, она позволяла детям делать с собой все, что им заблагорассудится!
На шум вышел один из местных жителей, Максуд (или Макс, как он себя назвал), и охотно стал рассказывать, что «да, именно здесь в тридцатые годы жили многие русские, причем жили как одна большая семья, но сейчас уже все умерли или уехали в Россию, никого не осталось». Макс великолепно говорил по-русски, как выяснилось, у него три высших образования, первое – филологическое, русский язык и литература.
Вниманию тех, кто судит о таджиках лишь по трудовым мигрантам, приезжающим в Россию на заработки: невозможно представить уровня образованности и культуры этого народа, не побывав на его родине, в самом Таджикистане. Много раз я слышала сетования на то, что гражданская война, длившаяся шесть долгих лет, сильно подорвала не только экономику, но и доверие людей, здесь проживавших, и в одночасье почувствовавших себя чужими. Многие захотели уехать на родину, хотя непосредственно в Худжанде опасности для русских вроде бы не было, но жизнь замерла, остановилась. А воображаемая угроза – это тоже угроза. Ностальгия по некогда великому государству – Советскому Союзу – здесь очень сильна! Удастся ли восстановить прежние связи, зависит от ныне живущих. Но как минимум, двух человек, уехавших в Россию и Украину, и вернувшихся обратно в Худжанд, я знаю лично. Это журналист Наталья Кутузова (с которой мы так и не встретились, разъехавшись в аэропорту в ночь моего отъезда) и пианист, преподаватель колледжа искусств Игорь Николаевич (уезжавший в Одессу к сыну, но так и не привыкший к новой обстановке там).
На следующий, третий день пребывания, я продолжала «загружаться» впечатлениями от культурных событий – утром встреча в гостинице с руководителем отдела культуры администрации города, Бахтиёром Касымовым и его коллегой, которых прислал председатель города, в очередной раз рассказанная история и фотографии, впервые высказанные надежды на сотрудничестве в культурной сфере.
Потом мы с Хуршедой отправились в музейно-парковый комплекс на поэтические чтения, посвященные одному из таджикских поэтов Камолу Худжанди.
В саду, среди роз, в большой беседке из резного (персикового!) дерева, увитой зеленью, собрался небольшой круг избранных приглашенных гостей – писателей, поэтов, народных чтецов и музыкантов, музейных работников, в том числе юная талантливая 11-летняя поэтесса, приехавшая с отцом из горного кишлака.
Такой маленький оазис среди разгорающегося жаркого дня: горы (казалось, их видно из любой точки Худжанда), свежий ветерок с Сыр-Дарьи, звуки классических таджикских песен. Меня вновь охватило чувство нереальности происходящего, но не поверить в то, что сейчас в твою честь (специально, в знак уважения для русской гостьи), народный артист прочтет отрывок из поэмы Турсун-Заде «Дорогая моя» на русском языке, было невозможно!
В обед Хуршеда решила угостить меня узбекскими пирожками – самбуса, но не повезло, так как было время поста (ураза), это местечко закрылось на ремонт. Но отведанный в другом месте шашлык из бараньих косточек привел нас в полный восторг! Вообще, не сказать о таджикской кухне, овощах и фруктах, молочных продуктах просто нельзя! Все самое натуральное, свежее, вкусное – это мало сказано! Можно гастрономические туры устраивать!

В колледж искусств в тот день я уже пошла одна. Небольшой концерт двух исполнителей оправдал ожидания: мальчик лет двенадцати лихо отыграл «Полет шмеля» на ксилофоне, с хорошим чувством стиля – Концерт Вивальди, скрипачка Тахмина Исмати показала хорошее владение инструментом и подлинную музыкальность – как оказалось, я знаю ее педагога по консерватории в Душанбе, Сангинова. Аккомпанировал им замечательный пианист, Игорь Николаевич. Что ж, может быть, Тахмина и доедет в этом году к нам в Молодежный оркестр, в рамках фестиваля «Классика OPEN FEST». Во всяком случае, мы решили, что попробуем. Потом я долго отвечала на вопросы о нашем музыкальном образовании, инструментарии, просто о жизни в России.
Вечером был очень милый ужин - встреча с двумя Хуршедами сразу! Еще один приятный уголок Худжанда в 34 микрорайоне, в районе 13-ой школы, где сейчас директорствует Хуршеда Атобоева.

Время после третьего дня пребывания в Ленинабаде-Худжанде катастрофически стало испаряться. Я стала понимать, что многого не успею посмотреть и сделать, несмотря на то, что все дни были заполнены до предела!
В субботу начались праздники, посвященные Дню Единения – Вахдат.
В 9 утра мы уже были в Кохи Рудаки, на торжественном собрании и концерте, после которого нас пригласили в гостиную на встречу с председателем города Файзом Шарафи.
Его внимание к моей персоне через призму истории отца и «огненного выпуска» Школы № 1 не укладываются в рамки просто восточного гостеприимства. В этом факте все же в первую очередь почтение к памяти о старших, о родителях, которое именно на Востоке, как нигде, последовательно и непременно. Безусловно, архивные фотографии и на мэра города произвели впечатление! Он просил оказать содействие в моих поисках.
Воспользовавшись случаем, я рассказала о появившейся уже здесь идее провести фестиваль российско-таджикской культуры, объединив конкурс «Русская песня», который проводится ежегодно в Худжанде, и приезд нашего Русского оркестра.
Обещание содействия было получено, как, впрочем, и со стороны Генерального консула РФ Валерия Бондаренко, с которым мы встретились в последний день перед отъездом.
Но об этом речь будет впереди.
А пока субботний день был в разгаре – стало уже хорошей традицией каждый день бывать на восточном базаре Панчшенбе, куда мы и отправились.
Вечером я съездила на старое Русское кладбище (где-то там похоронен мой маленький двоюродный брат, но это было уже так давно, сразу после войны – в 1946 г., а состояние кладбища представляет собой печальное зрелище – ухаживать за могилами родственников уже просто некому!) и сходила в православную церковь Марии Магдалены.

Красивейший парк, раскинувшийся вдоль реки, каждый вечер меня словно притягивал к себе. И не только меня – это излюбленное место отдыха всех горожан с резными беседками, столами-дастарханами, фонтанами и искусственно проложенными арыками, цветными подсветками, и (редко где сохранившимся!) городским радиовещанием. И все это на фоне полуразрушенной старой крепости!
Мое пребывание в Худжанде подошло к середине срока – назавтра был запланирован Исторический музей Согдийской области, после которого меня ждала в гости на плов большая семья Хуршеды Садыковой. Мы к тому времени уже настолько сдружились, что стали называть себя сестрами – я ее – таджикской сестрой, она меня – русской.

А день отъезда становился уже осязаемо близким…

(продолжение следует..)

III.

Воскресный день, 26 июня, был наполнен впечатлениями от соприкосновения с историей, которую бережно хранят в Историческом музее Согдийской области, и сегодняшним днем – с людьми, живущими в Худжанде в настоящее время.
Подходя к музея, я очередной раз поняла, как мне повезло с гостиницей – все эти дни я жила в самом «сердце» Худжанда, история которого уходит в глубокую древность. Благодаря рассказу научного сотрудника Иноят Пулатовны Мирзоевой, с которой мы заранее договорились об экскурсии на поэтических чтениях, передо мной чередой прошли события почти трех тысяч лет, красивые легенды о появлении города и образы знаменитых личностей, так или иначе повлиявших на его развитие и культуру. Возникший еще в годы правления династии Ахеменидов в Персии, расцветший во времена правления царя Дария, город был захвачен войсками Александра Македонского (V в. до н.э.) и уже тогда вошел в историю как город высокой культуры, важный торговый и ремесленный центр. Стоящий у въезда в Ферганскую долину, Худжанд являлся частью Великого шелкового пути, пережил захват арабов (VIII в.) и был разрушен Чингисханом (XIII в.). Худжанд стал родиной известных астрономов, врачей, историков, поэтов музыкантов: математик и астроном Абумахмуд Худжанди, поэт Камол Худжанди, выдающаяся поэтесса, музыкант и танцовщица Махасти, религиозный деятель – шейх Муслихиддин и десятки других представителей науки, культуры и искусства. Национальный герой Темурмалик стал символом твёрдого духа и несгибаемой воли – его гигантская фигура встретит вас в центре зала музея.
Друзья, невозможно рассказать и передать всё интересное, что я там увидела и услышала!
Добавлю только, что в 1866 году город вошел в состав Российской империи как административный центр Ходжентского уезда Самаркандской области, Советская власть была установлена в начале 1918 года, в 1929 была создана Таджикская ССР.
Этой осенью Таджикистан будет отмечать 25 лет своей независимости.
Если окажетесь в Худжанде – не пожалейте времени, посетите Исторический музей, тем более, что там и самая лучшая и разнообразная, по моему мнению, сувенирная лавка.
Однако, день продолжался, и я отправилась в гости к Хуршеде Садыковой и ее семье. Вот уж поистине, такое уважение к незнакомому человеку, каковым я для них являлась, можно встретить, наверное, только на Востоке – собрались все, кто был в это время в городе, от мала до велика, как говорят в России. Главными событиями были общение и, конечно же, плов, который тоже походил на произведение искусства, на этот раз – кулинарного! Удивительно, но разговор был настолько непринужденным, что я чувствовала себя как в своей семье: о чем только не говорили и о чем только не расспрашивали друг друга!... Мои первоначальные планы в этот же день съездить на Кайраккумское море не осуществились – жаль было покидать гостеприимный дом!
Вечером – уже ставшая привычной прогулка по парку, который также является частью музейного комплекса. Но теперь, уже зная его историю, я смотрела на него другими глазами: величественные входные капители, исполненные в стиле древней архитектуры «Калламукарнас», за которыми открывается простор невероятно красочных цветников с лилиями, жасмином, розами, каскад фонтанов, уходящих вплоть до реки Сыр-Дарьи, восстановленный Разаакский арык, облицованный брусчаткой, привезенной с берегов реки Вахш, Мавзолей великого поэта Камола Худжанди, в котором хранится горсть земли из усыпальницы Табриза в Иране, каскад водопадов, общей длиной 150 метров…
Этот пейзаж в сочетании цветов, деревьев, журчащей воды и, конечно, гор, которые приковывают взгляд (куда бы ты ни смотрел, переводишь взгляд на горы!) - все это дает человеку блаженство и умиротворение… Близко к правде! Но смотреть надо воочию…

Оставалось всего два дня моего пребывания в Худжанде. И на следующее утро меня ждал невероятный сюрприз!…
О поездке на еще одно торжественное мероприятие по случаю праздника Вахдат я была предупреждена заранее – мы отправились туда вместе с главным редактором «Согдийской правды» Исокджоном Закировым, и как водится, рано с утра. Ехать было недалеко, во Дворец «Арбоб», который находится на границе города и Ходжентского района. И хотя по дороге Исокджон рассказал мне историю строительства этого дворца (легенда гласит, что именно побывав в Петергофе, председатель одного из самых богатых колхозов, Урунходжаев, задумывает построить нечто похожее у себя в колхозе), я оказалась не готова к такому великолепию! Вот что интересно: подумалось, что я была во Франции, в Версале, видела его дворцы и парки (провела когда-то там целый день и не все успела посмотреть); в свою очередь, российский царь Петр I, посетив Версаль в 1717 году, решил на берегах Финского залива построить парадную резиденцию, превосходящую знаменитый Версаль. Так появился Петергоф. Таджики могут гордиться – у них есть свой дворец Арбоб, отражение Петергофа – Версаля!… Но если говорить о замечательном виде на горы, который открывается от Дворца, то такого точно нет ни в Петергофе, ни в Версале.
Машину нам пришлось оставить довольно далеко – все места на подъезде были заняты, но это и хорошо, дворец Арбоб открывался нам постепенно.
Туда ведет длинная аллея, украшенная девятью фонтанами в виде тюльпанов. Затем начинается большой двухуровневый железобетонный фонтан с шестью большими чашами и 27- ю цветами в виде хлопка и четырьмя павлинами. Вода сюда течет из другого каскадного фонтана, расположенного выше. Он украшен диковинными птицами, кубками для вина в виде рогов, украшенными цветной мозаикой и белыми лебедями. Сам дворец осмотреть не удалось, хотя там и проходил праздничный концерт и выступление председателя области, но потолки и раскраску ручной работы великих народных мастеров, где ни один рисунок не повторяется (!), я успела заметить. Праздничный концерт был также очень интересным и весьма качественным по составу исполнителей.
Строительство Дворца на холме Арбоб (название именно отсюда) было начато в 1951-м, а закончено в 1957 году. Позже рядом появились еще два сооружения – Чайхана на 1000 мест (и это если сидеть в круге!) и Амфитеатр на 3000 мест. На территории, кроме цветников, разбит сад с плодовыми деревьями – такие огромные абрикосовые деревья, усыпанные плодами, я видела впервые!
Вернувшись в город, я, уже одна, самостоятельно, вновь отправилась в путешествие, самое далекое – соседний городок, на расстоянии 17-ти километров от Худжанда, в санаторий «Бахористон» на берегу Кайраккумского (или Таджикского) моря.
Поехала в обычной маршрутке. По дороге поговорила с мальчишками лет 16-ти, как оказалось, учениками Школы № 1, перешедшими в выпускной класс. Вот такое совпадение. Надо сказать, что местные жители весьма приветливы и общительны, с охотой поддерживают разговор, многие заговаривают сами, расспрашивают доброжелательно и деликатно.
В «Бахористоне» была до позднего вечера - удалось и отдохнуть, и поплавать, и отведать местной кухни. Хорошее место! Возможно, и стоит туда приехать отдельно. Жара, которая в городе уже стала припекать, здесь почти не ощущалась. И, пожалуй, впервые за последнюю неделю я осталась так надолго одна – было о чем подумать, мысленно погрузиться во впечатления и подготовиться к последнему дню, наверное, самому важному – своеобразный итог мы подводили на следующий день в Первой школе, где должно было состояться заседание пресс-клуба «Согдиана». Там же должно было состояться мое знакомство с Генеральным консулом РФ в Худжанде Валерием Бондаренко.
В школу я пришла пораньше – надо было досмотреть фотоальбомы в музее. В разгар этого занятия появились тележурналисты местного ТВ, пришлось оторваться на интервью и съёмки, а время безжалостно стало отсчитывать уже часы и минуты до ночного отъезда, которые таяли безвозвратно, и остановить их не было никакой возможности! К музейным экспонатам я уже не вернулась, так как подошло время пресс-клуба.
Кабинет директора школы был заполнен, за большим круглым столом мест не было. Пришел и композитор Ташматов, с которым мы познакомились в самый первый день.
Журналисты с большим интересом рассматривали фотографии, которые я привезла, из семейных архивов папы, Валентина Семенова и его одноклассника Юрия Волева. Большой интерес вызвало фото Юрия Волева с Юрием Гагариным (в школе до этого времени не знали, что их выпускник руководил в особом отделе Кремля организацией безопасности правительственных делегаций). Сегодня эти фото обретут свое место в школьном музее.
Наконец, пришел Генеральный консул РФ в Худжанде Валерий Бондаренко, и Исокджон Закиров открыл заседание. Сочувственно выслушав мою историю о далеких предвоенных годах и выпускниках 1941 года, один из старожилов, спортивный обозреватель «Согдийской правды» Геннадий Николаевич Набиев, тоже выпускник этой школы, вспомнил, что знал лично одну из одноклассниц отца, Евгению Парамонову, чемпионку по гимнастике! К сожалению, следы ее вновь затерялись в более позднем времени, после ее отъезда в Россию. Вспоминали других известных выпускников школы № 1 разных лет, например, заместителя председателя правительства РФ Маслюкова Ю.Д.
Поражает, что люди, казалось бы, далекие от какой-то частной истории судеб нескольких из тысяч выпускников, отнеслись к ней так внимательно. Во всяком случае, все меня благодарили за память, и говорили, что нас связывает общая история. Я очень надеюсь, что будет продолжение, и мы сможем узнать и о других ленинабадцах из этого «огненного выпуска».
Говорили мы и о будущих проектах, связанных с культурой. И здесь меня подстерегала очередная неожиданность – Генеральный консул оказался совсем не чужд этой сферы, учеба в Воронежском музыкальном училище по классу баяна объясняет его особое внимание и к фестивалю «Русская песня», который проходит при поддержке консульства, и даёт надежду, что наши планы могут быть также поддержаны!
Затем состоялась торжественная передача фотографий в школьный музей, мне подарили сувениры, композитор передал ноты своих сочинений, а Хуршеда в подарок от пресс-клуба и лично от себя преподнесла вышитую скатерть – сюзане… Особенно трогательным был момент, когда директор школы передала мне ведерко алычи, собранной руками преподавателей школы (со словами, что алыча собрана с самого старого дерева, за которым, возможно, еще мой отец ухаживал!). Немного алычи удалось довести и до Тольятти, чем немало были удивлены и мои родные.
Из школы опять не хотелось уходить, мы еще долго гуляли по школьному двору, фотографировались, а Геннадий Николаевич провел для меня свою экскурсию, рассказав, как здесь все было в его школьные годы.
Ну, вот, пожалуй, и все! Еще несколько часов этого дня – суматоха по поводу якобы забытой в школе немецкой военной трофейной карты (оказалось, что внимательный Исокджон ее сложил, а заботливая Хуршеда положила в газету, внутри которой я ее не заметила и всех «на уши» подняла в школе – она меня, таким образом, не отпускала от себя!), последняя поездка по городу на базар Панчшенбе, сборы в дорогу…
Аэропорт в Худжанде, таможня, граница, перелет и в обратном порядке в Самаре – граница, таможня, аэропорт… На удивление - без проблем и каких-то коллизий…
И вот я дома! Но с памятью о поездке. Интересно получилось – уезжала в прошлое, в Ленинабад, а вернулась из современного Худжанда, населенного теперь уже моими, хорошо и не очень, знакомыми людьми, с которыми образовалась новая ниточка общения, и с желанием когда-нибудь снова сюда вернуться. Теперь я понимаю отца, который помнил этот город всю свою жизнь… И я благодарю вас, друзья, за то, что вы сделали мое пребывание в Худжанде таким интересным и запоминающимся!....
А поиски продолжаются. Предстоит обработать фотографии и всю ту информацию, которую я почерпнула в школьном музее, и еще я попробую с помощью новых друзей-журналистов обратиться к памяти жителей Ленинабада-Худжанда…
Жизнь продолжается! До встречи, дорогие худжандцы!

Лидия Семенова,
Худжанд-Тольятти, июнь-июль 2016