Тот день я запомнила очень хорошо. Когда в Сачковичи пришли немцы, они начали выводить людей из своих домов и после вынесения приговора расстреливали как детей партизан. Мы с ужасом за всем этим наблюдали — вот уже пятая или шестая семья шла на расстрел, а потом настала наша очередь...
Нас вывели на улицу, а немец со злобой начал озвучивать приговор, и тут как выстрелит! Это был предупреждающий выстрел в воздух, но, тем не менее, заплаканная мама с Марусей на руках от такой неожиданности упала на землю вместе с малышкой, которая ударилась головой. Казалось, всё для нас будет кончено...
И тогда свершилось чудо. На улицу выбежали соседи, друзья семьи, и стали на польском и немецком говорить: "Так и так, эта семья, которую вы сейчас собираетесь отправить на тот свет — не партизанская. Эта женщина гулящая, каждый ребёнок в семье — от разных мужчин..." Эти слова нас и спасли. После этого немцы увезли всё наше имущество в неизвестном направлении...
...Мы дважды оказывались в лагерях для военнопленных, но это ещё не финал истории. Однажды нас преследовали немцы, и мы решили переночевать в заброшенной хижине. На следующее утро мы встали, вышли на улицу и увидели невдалеке от нас немца с автоматом. Он начал зазывать нас: "Шнель, шнель!" Мы знали, что теперь-то нас никто не сможет спасти — людей никаких рядом нет. Мы начали медленно идти к нему, и тут над нами пролетает самолёт и выпускает снаряд — бух!.. Ударная волна сбила нас с ног и откинула, а когда мы встали — от немца никаких следов не осталось, а на том месте, где он стоял до этого, мы увидели кратер от взрыва.
...После войны нам дали квартиру в Пинске. Как-то раз мы оказались на площади и тут видим —толпа людей стоит. Оказалось, что кого-то сейчас собираются казнить. Смотрим — господи, а это тот самый человек, что присутствовал на расстреле нашей семьи вместе с немцами! Его уже было повесили, а он как соскочил с петли и начал убегать, оставив свой сапог позади. Но его тут же схватили и снова отправили на место казни. После этого его тело было на эшафоте ещё три дня без сапога, после чего его убрали.