Боевой путь

В один из январских морозных дней 1943 года отправился на фронт житель поселка Центральный Егор Иванович Сачков. Дома оставались одни больные мать с отцом, а он, последний их кормилец, уходил на войну. «Мне не столь страшно было уходить, сколь обидно, что ли, жалко было оставлять их одних и немощных», – говорил Егор Иванович. С такой занозой в сердце и уехал. (Когда вернулся, узнал, что мать умерла прямо на крыльце, отец, мертвый, долго лежал в огороде. Похоронить было некому.)

Его и сотни его ровесников 1925 года рождения привезли под Кузнецк, здесь готовили пехоту. Длинные землянки – одна на целую роту. Привезли юнцов ночью, приказ – спать, а в землянках еще чужим теплом пахнет, только-только отправили на фронт чуть натасканных солдат, а тут уже новеньких привезли. Военный беспощадный конвейер. Учили армейскому мастерству с раннего утра до позднего вечера, да так, что сил хватало разве что доползти до землянки, бросить шинель под бок и свалиться в сон. Так или иначе, но на фронт Егор Сачков отправился сержантом (5-я рота 2-го стрелкового полка).

– Тогда нам впервые выдали автоматы, – вспоминал Егор Иванович. – До этого были только винтовки. Сами понимаете, что это за оружие. Раз стрельнешь – мимо, другой – мимо. К тому же патронов постоянно не хватало. А тут сразу столько огня...

Свое первое боевое крещение Егор Иванович получил при форсировании Днепра. «Наши войска готовились к наступлению. Велась перегруппировка сил. Ставилась задача с ходу форсировать водную преграду, разгромить линию оборону немцев на противоположном берегу и развить наступление в намеченном направлении. Вся подготовка к форсированию и наступлению проходила скрытно. Ночью подвозились боеприпасы, продовольствие, изготавливались плоты и все необходимое для переправы. Немцы в свою очередь усиленно укрепляли свой передний край, вели пристрелку каждого клочка земли и всей водной преграды. Подтягивались свежие резервы. По ночам противник то и дело навешивал осветительные ракеты, препятствуя подготовке наступления» - вспоминал Егор Иванович.

Но пришлось Сачкову побывать и снайпером. Возле Кировограда наши стояли около трех месяцев – ждали подкрепления. И не давал им покоя неугомонный немецкий пулеметчик, устроившийся так хитро, что ну никак его пулей не подцепишь. Днем, пока бои, фашиста не слышно, не видно, а ночью тот задает жару, наших солдат много повалил. Вычислили его наши, но как приструнить? Между пулеметчиком и нашим расположением голое поле, снегом припорошенное, видно все на километры. Командир роты дал Егору Ивановичу задание: подстрелить гада.

– На верную смерть тогда меня послали, – вспоминает Сачков. – Дали снайперскую винтовку: в Кузнецке я здорово научился стрелять. Выкрасили ее белым мелом, оптический прицел перемотали бинтом. Двести метров полз по полю. Потом окопался снегом и целый день ждал. Как зайчонок, сидел в сугробе, трясясь от страха и холода. Кого только не вспомнил и не помянул за это время. Дело-то какое: или он тебя, или ты его. А фашиста с пулеметом я уже видел, он так хитро устроился, удобную треногу под пулемет сладил. Считай, глаза в глаза сидели друг против друга. Только он меня не видел. Пока светло, стрелять было никак нельзя: немцы сразу же вычислили бы. Так и просидел сугробом дотемна. Мне повезло. Когда стемнело, я подстрелил немца, вернее, сначала ножки подбил у треноги, тут он и сам вывалился под пулю. Пополз обратно к своим, ребята меня как героя встретили, качать начали меня, подбрасывать. Хвалили за смелость, а я сам еще не понял, живой или нет, намерзся в поле до озноба.За фашистского пулеметчика Егору Сачкову была награда. За ней еще и еще: медаль «За отвагу», орден Великой Отечественной войны.

В Бессарабии опять смерть чудом обошла его стороной: пуля прошла ниже виска, только ухо задела и щеку обожгла. Во время перестрелки с немцами буквально на несколько секунд он высунулся из-за кустов винограда – и тут на тебе, шальная пуля. Столько было крови из простреленного уха – страх. Егор Сачков тогда не на шутку испугался: «Пытаюсь встать – не получается. Думаю, главное – не потерять сознание, а то немец подползет и прикончит меня. Хорошо, что товарищ был поблизости, помог мне». Потом опять ранения: серьезно ранило в руку, затем в ногу.

Служил в армии до 50-го года. Один раз за это время съездил домой, уговорил в госпитале отпустить его в родное село – с родителями попрощаться. И не только. Соседи сразу намеки стали делать: тут рядом девчонка хорошая живет, Лида, не упусти, женись. Не упустил, женился, дальше служить уехал. Вернулся в колхоз и принялся за старое, доброе крестьянское дело – хлеб растить. Вместе с ненаглядной Лидой подняли на ноги пятерых детей.