После окончания среднего учебного заведения поступил в фельдшерскую школу. 22 июня 1941 года выпускники сдавали последний экзамен. Во время сдачи по радио было объявлено о начале Великой Отечественной войны.
26-го июля Николая призвали в армию и направили в Кострому, где формировалась стрелковая дивизия. Его назначили фельдшером отдельного разведбатальона, который позже переформировали в роты. По штату фельдшер в них не значился, поэтому рядового Рыбакова откомандировали в район Калуги и Смоленска в строительное управление, личный состав которого занимался сооружением оборонных укреплений. Бойцы копали противотанковые рвы, Николай лечил раненых и больных. В начале зимы немцы вплотную приблизились к Москве, поэтому строителям вместе с другими войсками пришлось отступать.
— Немцы передвигались по шоссе, а мы ползли по разбитым грунтовым дорогам. Все были злые от бессилия, потрепанные, разрозненные и неорганизованные. Пользуясь этим, фрицы бросали в наши тылы парашютистов-диверсантов, вносивших еще больший беспорядок. Мы ничего не могли сделать.
Отступать пришлось до Серпухова. Под Подольском снова начали рыть противотанковые траншеи и строить пулеметные гнезда. В районе Малоярославца шли ожесточенные бои. Немцы вели артиллерийский огонь по позициям советских войск. Для Николая настала горячая пора. Опыт накапливался с каждым боем, ибо без жертв никогда не обходилось. Бойцы не доедали, ко всему стояли сильные холода. Строительный батальон Николая Рыбакова переименовали в 37-ю саперную бригаду, которая входила в состав Западного фронта под командованием генерала армии Герогия Жукова. Однажды рядовому Рыбакову повезло увидеть прославленного полководца. Он с Булганиным возвращался с передовой в Москву. На дороге из-за беспорядочно отступавших советских войск образовался затор. Жуков вышел из машины и быстро навел порядок.
— Горько было смотреть на наши побитые войска. Танкисты брели без танков, пехота без оружия. Небо тоже не радовало. Мы видели, как немецкие самолеты поджигают наши — фанерные. Они горели как свечки и падали на землю. Один раз летчик успел выпрыгнуть. К счастью, он приземлился с парашютом в расположении советских войск.
Население с пониманием относилось к отступлению своей армии. Люди не упрекали бойцов и не стыдили. Напротив, поддерживали чем могли: кормили, произносили напутственные слова и давали с собой продукты.
Радость наступления
Военфельдшер Н.Рыбаков, ежеминутно рискуя жизнью, спасал раненых. Не так-то просто под яростным огнем противника определить, кто мертв, а кто дышит. Всех раненых отправляли в госпиталь. Транспортировка днем из-за постоянных обстрелов была небезопасной. Поэтому раненых везли ночью.
— Первых три дня пребывания на передовой было страшно. Потом привыкали. Иногда фронтовые будни чем-либо скрашивались. Был у нас зам по тылу капитан Иван Корнеев — родом из Калинина. Он служил еще в царской армии, потом перешел на сторону советской власти. Однажды он пригнал в подразделение стадо коров. Мы целый месяц доили буренок и питались мясом.
В конце 1941 года началась операция по ликвидации немецкой группировки под Москвой. Военфельдшер Николай Рыбаков впервые увидел пленных немцев. Пять рядовых фрицев во главе с начфином-офицером, видимо, проспали отступление своих войск и попали в руки советских бойцов. Над немцами, несмотря на совершенные ими деяния,никто не издевался, их передали в штаб дивизии. Как-то на Рождество во время боев за Малоярославец солдаты сибирской дивизии окружили немецкий гарнизон. Фашисты в исподнем выскакивали из домов и спасались бегством, оставляя на столе праздничное угощение и сверкающие украшениями елки.
Но так было далеко не всегда. Немцы, отступая, порой проявляли неоправданную жестокость.
— Было страшно от вида повешенных на столбах комсомольских и партийных активистов. Ночью становилось особенно жутко. По Оке весной плыли трупы наших и немецких солдат. Мы их вылавливали и предавали земле.
Николай Иванович не помнит случая, чтобы командиры необдуманно посылали подчиненных на верную смерть. Хотя гибло очень много бойцов, как и попадало в плен.
— Как фельдшер я много общался с начальством среднего звена — командирами взводов, рот и их заместителями. «Ванька ротный», как именовали эту категорию бойцы, с ними же спал, ел и водил в атаку.
На защиту Ленинграда
В составе Западного фронта старший лейтенант (за заслуги ему присвоили это звание) Н. Рыбаков пробыл до января 1943 года. В это время Ленинград находится в блокаде. 37-ю саперную бригаду реорганизовали в 1-ю гвардейскую бригаду минеров и направили на Волховский фронт, оборонявший Ленинград. Особенно запомнились Синявинские высоты и болота. Здесь была расположена долина смерти — свободно простреливаемая врагом территория. Передний край был заминирован противопехотными прыгающими минами. 73-я морская бригада пехотинцев отбила у немцев высоту, а Николаю Рыбакову вместе с сослуживцами пришлось сидеть по пояс в болоте.
— Долина смерти постоянно обстреливалась. Мне с напарником тоже военфельдшером надо было ползти через это пространство, чтобы оказать медпомощь раненым бойцам. Мы прятались под наши подбитые танки. Однажды коллегу ранило. Мне пришлось ходить одному. Было тяжело и страшно.
Раненых никогда не оставляли на поле боя. Иногда их вывозили на собачьих упряжках. Животных кормили по усиленной норме. Даже давали американскую тушенку. Собачки были хорошо обучены и словно осознавали свое особое предназначение.
Наступил 1944-й год. Война переместилась к западной границе СССР. Старший лейтенант Н.Рыбаков попал на 1-й Прибалтийский фронт, потом на 2-ой. Воевал под Витебском и Великими Луками. Участвовал в операции «Багратион» по ликвидации немцев на территории Белоруссии и Прибалтики. Запомнилась переправа через реку Проню, что протекает по территории Белоруссии. Готовились месяц. Ночью немцев бомбили летчицы женского авиаполка — ночные ведьмы. В этой операции дивизия, в состав которой входила бригада Николая Рыбакова, прославилась и стала именоваться Могилевской орденов Красного Знамени и Кутузова 2-ой степени. Весной 1944-го года военфельдшер сражался под немецкими Кенигсбергом и Данцигом, польской Гдыней, в Восточной Пруссии. В Польше во время форсирования реки Николая Рыбакова легко ранило — осколоком снаряда навылет пробило правую руку. Находившегося рядом ссослуживца спасла медаль «За отвагу», в которую попал осколок, а химинструктора сразило наповал.
— Судьба... В конце войны мы, не думая, выживем или нет, продолжали выполнять боевую работу. Конечно, каждый надеялся остаться в живых. Война ведь шла к концу. Хотелось вернуться домой целым и невредимым. Но никто не прятался за спины сослуживцев. Все шли только вперед.
В числе других военфельдшер форсировал Одер. До Берлина было рукой подать. Но война закончилась для Николая Рыбакова 5-го мая 1945-го года в Ростоке. Отсюда его отправили на 1-й Прибалтийский фронт в Каунас, затем он служил в Прибалтийском военном округе. После войны работал в немецком лагере в Риге и лечил бывших врагов.
— Они все понимали. И то, что стали жертвами гитлеровского режима. Многие пленные, в том числе эсэсовцы, до войны жили хорошо. У одного было три легковых автомобиля и большой дом. Зачем была нужна война?
Потом служба в Резекне и, наконец, Даугавпилс, ставший за долгие годы для Николая Рыбакова и его семьи второй родиной. В 1965 году он закончил юридический факультет Латвийского университета, работал юристом в органах внутренних дел. Уволился в запас в 1970-м году.
С супругой Софьей Федотовной Николай Иванович в мире и согласии прожил почти 60 лет. Есть дети, внуки и правнуки.
— Как быстро пронеслась жизнь! Не заметил. Подумать только, с начала войны прошло семьдесят лет. Будто все случилось вчера.
 

Источник: Газета Динабург Вестник