Так случилось, что за все военные длинные дни и месяцы у меня лично не было встреч с профессиональным искусством. Вероятно, это не произошло потому, что по подсчетам военкома (когда мне определяли пенсию) я два с половиной года был непосредственно на передовой. А профессиональные коллективы - фронтовые бригады, ансамбли и театры - приезжали чаще всего в те соединения, которые находились подальше от фронта: авиационные части, полки на переформировании, резервные подразделения или госпитали. А мне вот не повезло: на моем фронтовом пути такого не произошло - к нам никто не приезжал. Зато в мае 1945 года...Воспоминания о таких встречах с высочайшими явлениями искусства и возникают, когда я вижу свою фотографию...
В австрийскую столицу я попал в полуразбитую, так как в Вене шли очень сильные бои...
Красивейшее место - Дунайский канал - практически было все разворочено: набережные, мосты, дома - все разбито, именно на канале особенно ожесточенно воевали. Интересная вещь была в Вене. Мне было поручено организовать вечер, посвященный Победе. Понятно что было это в мае 45-го года. Наша часть стояла в пригороде Вены в здании католического госпиталя (я и сфотографирован у его ограды); это местечко на¬зывается Гительдорф, и оно по существу продолжает центральную улицу Вены - Мариенхильфштрассе. Там в маленьких домиках с палисадничками зелеными жила вся интеллигенция венская.
"Венцы” - особый народ. Австрийцы - это австрийцы, а они - из Вены, «венцы» - и это чувствуется. Шарм у них какой-то, что ли, особый. Их, как и одесситов, ни с кем не спутаешь...
Вся Вена сидела на голодном пайке, там за буханку хлеба можно было купить все, что угодно. Немцы все склады из Вены вывезли, а которые не успели вывезти - сожгли. Венцы буквально умирали с голода (это мои такие впечатления). Мы их без конца под¬кармливали без конца. Ведь как было: стоит солдатская кухня, и прежде, чем наших бойцов накормить, надо было дать поесть ребятишкам венским, которые рядом стоят и глазеют, на это же смотреть спокойно нельзя... Вот мы их накормим, а потом сами садимся кушать. Только так. Как раз в ночь на 9-е мая я был дежурным, как вдруг прибегает радист: "Bcel Капитуляцию подписали ". Нас охватила такая радость... Начали стрелять в воздух - шум, гром, крики...И вот так случилось, что мне сказали-приказали; "Надо организовать вечер!” А я к тому времени многих знал горожан, музыкантов, например. Дело в том, что мне при комендатуре приходилось заниматься вопросами распределения на работу, говорили: «Ты артист, умеешь обращаться с людьми... «Кроме того, я абсолютно свободно говорил на немецком языке, мне не представляло труда свободно обращаться ко всем по-немецки, за что спасибо преподавателю немецкого языка 635-й московской школы Альбертине Александровне Элькстрем. Когда был разведчиком, то, например, я лежал в кювете, проезжали немецкие обозы, а я слушал, что они говорят, и из этого делал заключение, где что расположено; сутками мог так лежать и слушать.
Как я уже сказал, меня знали в этом пригороде. Выполняя праздничное задание, я объехал и обежал все эти домики с палисадничками зелеными, объяснял все, давал заверения. Я носился так, что пообедать было некогда, заходил к себе, выпивал кружку вина и бежал дальше к своим заботам - к домикам, к музыкантам. Обращался к ним с просьбой участвовать в концерте, они соглашались. Мы музыкантов кормили, и они не знали, как нас за это благодарить: «Хорошо. Пришлите за нами машину». Они все здорово отрепетировали, мы прислали машину, они погрузили инструменты и приехали. А собрал я музыкантов великолепнейших, очень хорошо сыгранный оркестр: это же Вена, столица музыки. Оркестр исполнял произведения Бетховена, Моцарта, Штрауса - высочайшую классику. А какой уровень исполнения! Я смею такое утверждать, ибо с му¬зыкой я был достаточно хорошо знаком. Дело в том, что мой отец когда-то учился в Киевской консерва¬тории, которую вынужден был оставить из-за смерти своего отца, но душа музыканта у него осталась навсегда. Мой дядя - Теодор Гутман, знаменитый пианист, хотел и меня учить музыке, но я поленился и до сих пор себя за это ругаю: в моей режиссерской профессии мне бы это очень пригодилось. Поэтому посещение филармонических концертов воспринималось в нашей семье как само собой разумеющееся.
Тот майский венский грандиозный концерт организовывался для наших советских солдат, праздновавших Победу. Наверное, приходило и местное население - ведь концерт проходил во дворе госпиталя, целого ансамбля католических зданий, - звучание было грандиозное.
Что было потом, после всего этого - не помню, помню только, что я пришел, сел писать письмо:
«Дорогие родители!
Спешу сообщить вам, что я жив-здоров,
война кончилась, с чем вас и поздравляю. 9 мая.»
Мой товарищ Вася спрашивает; Дима, а ты какое число пишешь?
Девятое!
Ты что! Сегодня уже 12-е!..
Да, вот так я закрутился - поскольку вся непосредственная организация всего праздника в целом - не только культурной его части (а оркестр выступал с различной программой несколько раз), но и застолье - устраивание банкета с привозом продуктов и поваров, - было на мне. Командовал организацией праздничных мероприятий, естественно, начальник тыла, а не гвардии старший сержант Рудник, но делал все я.