Мой дедуля, Прытков Николай Андреевич, ушёл из жизни в 1967 году. Мне не было и полутора лет. В моей памяти сохранились две яркие картинки из его жизни. Первая, как он купал меня в оцинкованном тазике, около шифонера, который служил ещё и стенкой между небольшой насыпной комнаткой и как сейчас мы говорим кухней. второй яркий эпизод, который я помню это когда меня некому было оставить, а раньше в декрете женщины сидели всего три месяца, а нас отдавали в ясли. Так вот ясли почему-то не работали, а мама работала на военном заводе. Она повела меня к своим родителям. А дедуля вышел нас встречать на соседнюю улицу, чтобы мама не опоздала. И вот мама меня ведёт по этим улочкам, поворт и там с подожком. на деревянном протезе нас уже встречает мой дедуля. Жили они с бабулей в Казани, на Калуге (так называли этот небольшой район в Казани). Сейчас это престижный центр города, а тогда, это были маленькие, с вросшимися в землю окошками домишками улочки.
Когда началась война моей маме, Фролововй (Прытковой) Александре николаевне только только исполнилось 2 годика. Она родилась 20 июня 1939 года.
При освобождении Польши, их сдали фашистам сами поляки. При ведение боевых действий дедушке практически оторвало ногу. Из воспоминаний моей бабуле, которая на 5 лет пережила деда, и мне уже было 7 лет, я знаю, что в том бою, где ему так сильно ранило в ногу он ведя бой, с практически потерянной ногой тащил на себе ещё и совсем молоденького бойца, которому было не более 20 лет. Как выяснилось позднее, вытащить то он его вытащил, но парнишка был убит осколком прямо в сердце. Получается, что мой, тяжело раненый дед, вытаскивал из под обстрела уже погибшего бойца. Из воспоминаний бабули и моей маыы знаю, что дед мало любил говорить о войне. Как уходил он на фронт, моя мама не помнит. Была очень мала. Но зато помнит как он вернулся. Жили они на Калуге (район Казани). Там был пригорок, а за ним начинались овраги. В оврагах тоже были домишки. в которых жили люди. Уже потом, в овражках были построены лестницы, а тогда, в 1945 их не было. Люди, жившие там, сами, в земле делали ступеньки. Но после летних должей, после зим. их всегда размывало. Уже было лето. Были тёплые дни. Моя мама и её сестра, которая была старше её на три года с другими ребятишками играли на улице на склоне тех самых овражков. И вдругг мама почувствовала что-то. Какое-то чувство непонятной раости и тревоги заколыхало в груди маленькой девочки. Ещё не понимая происходящего, она отошла от других играющих детей и направилась к склону овражка. Когда она поравнялась с краем оврага, её окликнула сестра, мама на секунду обернулась. А когда снова посмотрела на овраг, она увидела как по склону, на костылях поднимается невысокого роста человек. Мама плохо помнила своего папу, ведь ей было всего два годика на начало войны. Но тут она поняла, что это с войны вернулся её папа. Она закричалпа на всю улицу и со словами "Папа, папочка ты вернулся!" Бросилась к нему навстречу. За ней бросились и её сестра, и другие детишки, и все те, кто в этот момент был на улице неподалёку. Не все дождались с войны своих близких. Потом на мамин крик из дома выбежала её мама, Прыткова Елена Дмитриевна, она испугалась крика своей младшей дочки. А потом она увидела своего мужа, отца своих детей, а их было у них шестеро. Когда мой дедуля увидел летящую ему навстречу самую маленькую дочку, он забыл, что у него нет одной ноги, выронил из рук костыли, подхватил её и обнял, он еле удержался на своей одной ноге, но удержался. Потом его уже обнимала вся улица, другие дети распрашивали его не встречал ли он на фронте их отцов, братьев, а у кого-то воевали и сёстры и матери.