"Орден Красной Звезды получил я его за то, что мы форсировали Неман в тяжелейших условиях. Не знаю, как мы выжили. Плавсредства были примитивными, пулемет мы перевозили на маленькой лодчонке. И еще пять коробок пулеметных лент вместе с амуницией. Я был командиром пулеметного расчета. А немцы били по воде из всех орудий, стараясь сорвать переправу. Когда мы его форсировали, то, слава Богу, на той стороне оказался песчаный берег, мы быстро вырыли позиции, и немцы пошли в бешеные контратаки. И вот мы две отразили, немцы шли на нас пьяные и в полный рост. Психическая атака. Никогда этого не забуду. Страх был невероятный. Мы их косили, а они все шли и шли. Вот за этот бой я и был награжден Красной Звездой. Позже на подступах к Восточной Пруссии я получил тяжелое осколочное ранение в голову и впоследствии был госпитализирован. Но когда я всю ночь лежал в траншее и истекал кровью, то был готов отдать всю свою жизнь за глоток воды. И только тогда я понял отчасти, как тяжко мучился Господь наш Иисус Христос на Кресте, когда провозгласил: «Жажду!». Читаю теперь это место в Святом Евангелии и всегда плачу… Потом меня подобрали. В Польше был огромный армейский госпиталь, мне там сделали операцию, удалили осколки. Когда я пришел в себя и сказал хирургу, что надел каску за час до боя, он ответил: «Если бы не надел, здесь бы не лежал». У меня вся левая сторона отнялась: рука, нога. Я думал, что перебило их, не знал, что такое паралич. Орден Отечественной Войны I степени мне был дан за непосредственное участие в боевых действиях армии.
Самая дорогая для меня церковная награда – орден святого благоверного Дмитрия Донского. Его в честь 60-летия Победы приколол мне недавно собственными руками Патриарх Алексий Второй. Но это не моя заслуга, а милость ко мне, недостойному, нашей Матери-Церкви."