До войны работал на золотых приисках Северо-Енисейского района, Красноярского края, в старательской артели старателем. Мыл золото.
12 июня 1942 г. Ему исполнились 18 лет, а в июле 1942 года он был мобилизован в ряды Советской Армии для защиты нашей Родины от немецко-фашистских захватчиков.
После окончания полковых курсов связи, в декабре 1942 года в звании младшего сержанта был зачислен в маршевую роту и направлен на 4-й Украинский фронт. Первое боевое крещение получил под Ворошиловградом 5 июля 1943 года в бою с немцами при попытке их прорвать линию фронта и перейти в наступление. В то время занимал должность помошника командира взвода связи. В этом бою за бесперебойное обеспечение телефонной связи был награжден медалью «За боевые заслуги». Принимал участи в освобождении Донбасса, Крыма, Перекопа. В декабре 1943 года во время наступлении был тяжело ранен. 5 месяцев лечился в госпитале. После выздоровления был зачислен в нестроевую. Служил в 26 автополку заместителем начальника эшелона. Демобилизован по ранению в декабре 1945 года.
С 1947 года работал в г. Красноярске на заводе в отделе главного конструктора чертежником, инженером конструктором. В 29 лет окончил механический техникум, а в 44 года – ВТУЗ, вечернее отделение.
С 1956 года являлся членом комиссии общественных контролеров Крайсовпрофа г. Красноярска.
С 1968 года был общественным корреспондентом газеты «Труд».
До ухода из жизни (2 апреля 2002 г.) возглавлял Общество инвалидов Великой Отечественной Войны Ленинского района.

Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не горько остаться без крова,-
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки!
Анна Ахматова

Из воспоминаний моего отца...

В воскресенье 22 июня 1941 года Советское правительство известило по радио весь советский народ о вероломном нападении на СССР немецко-фашистских захватчиков.
По всей стране была объявлена мобилизация военнообязанных 1905-1918 г.г. рождения.
В эти дни началась мобилизация и на наших приисках Северо-Енисейского района, Крас ноярского края. Людей брали в армию буквально с рабочих мест.
Фронту нужны были сильные и боеспособные люди, готовые идти на смертельную схватку с врагом. Против нашей страны было брошено около 170 немецких дивизий.
Слушая сводки советского информбюро, сердце невольно сжималось и обливалось кровью.
В первые 10 дней войны противнику удалось овладеть г.Минском, г.Львовом и многими другими городами Советского Союза. Врагу также удалось захватить к началу июля 1941 года Литву, значительную часть Латвии, часть западных областей Украины, Как на опаре росли фашистские силы. К лету 1942 года фашистами были сосредоточены уже 240 дивизий против нас.
Россия горела и обливалась кровью, но не сдавалась.
Весь народ нашей страны – фронт и тыл превратились в единый грозный лагерь, направленный на отпор вражеским силам.
Всюду на стенах домов. На заборах можно было видеть такие лозунги:
«Каждый грамм золота, намытый сверх плана – твой удар по врагу!»,
«Дети, мойте золото. Помогайте отцам и братьям бить врагов!».
Золото, действительно, в казну государства поступало ото всех. Люди после работы шли с лотками и добывали его по крупицам.
Я в то время работал в бригаде старателем, т.е. тоже мыл золото. Работали по 12 часов в сутки сами, по собственной патриотической инициативе, с мыслью о фронте и скорой Победе.
В июне 1942 г. мне исполнилось 18 лет, и начался призыв моего года рождения, 1924.
В воскресенье 1942 года в 8 утра собралось нас со всех приисков около 300 человек. Помню, пришли на призывной пункт, слышу, кричат:
- Кто смелый есть?
- Есть,- отвечаю.
- Иди, будешь ведомость заполнять.
Под общий смех пришлось в призывной комиссии место писаря занять. К вечеру подошла и моя очередь.
- Как здоровье?
- Здоров как бык, - отвечаю.
- Оно и видно. Рост – 156 см, вес – 54 кг. Геркулес – ничего не скажешь! Пишите – годен. Подрастет.
Комиссия была организована попросту. Вызывают, смотрят – руки, ноги есть, голова на месте – годен.
Каждому из нас в то время было по 18 лет. Ну что такое 18 лет человеку, из вас каждый может представить себе .
Хоть и чувствовали мы себя на высоте после комиссии, но рост и молодость трудно было скрыть.
Но, не смотря на внешность, все мы были годны для отправки на фронт, и каждый горел желанием скорее бы уехать воевать с врагом.
Я, конечно, не хочу обидеть нашу молодежь, но скажу, что в те годы сознание у нас было выше, хотя и были малограмотными. Может быть, вырабатывалось это с потому, что с детства нас приучали зарабатывать себе на хлеб, может сама жизнь подсказывала так себя вести. Судите сами, но факт остается фактом.
На второй день после призывной комиссии в полном составе мы пришли на сборный пункт.
От крика и слез матерей сестер, младших братьев, провожавших нас на фронт, неспокойно было и у нас на душе. Каждый понимал, что едет не к теще на блины, а на фронт. Мы понимали, что многие из нас , не исключая и себя, не вернутся с фронта и не увидят всего хорошего, т.е. того как будут счастливо жить люди после разгрома врага. Каждый жил верой в Победу!
Я из семьи уходил тогда третьим. Два моих брата были уже на фронте.
Провожая меня, моя мать, как и все другие родители, хотела только одного – возвращения с Победой своих сынов. А чтобы не забывать об этом дне, попросила меня связать макушки двух берез. Я выполнил ее просьбу…
Вернувшись с фронта, я развязал эти березки, но они так и остались стоять, как бы обнимая друг друга, в честь Великой Победы.

Дорога на фронт
…До Красноярска мы добирались долго и нудно.
120 км ехали на автомашинах. Колонна состояла из 12 машин. Потом плыли на илимках. Что такое илимка? Это обыкновенная большая лодка, напоминающая катер, но без мотора, которую, как бурлаки, тянут по берегу лошади.
Километров 100 шли потаенными тропами и поросшими кустарником дорогами, выбирая, где суше пройти. От Енисейска плыли на пароходе, который до того момента никто из нас не видел.
Прибыли в Красноярск, и нас сразу же расформировали по воинским частям. Кто ростом мал был и не имел образования - в пехоту. У кого было образование 4-7 классов, зачислили на курсы. Я и многие мои товарищи попали в полковую школу младших командиров. Приняли присягу на верность Родине и стали обучаться военному делу. Кормежка была солдатская: перловая каша, черный хлеб и воды «от пуза», как мы тогда говорили.
Картошка в тарелках нечищеная, но в то время Ленинград и такой не видел. Бывало, если угадаешь, в первую смену есть, то мой руки чище. Шкурка картофельная вся наверху получается. Подадут, на стол, и есть нечего. Берешь ее из чашки, зажимаешь и то, что между пальцев пройдет, слизываешь. Налижешься, на второе выпьешь чашку хлебальную чаю, съешь пайку хлеба и на полдня сытый.
Никто не стонал. Все понимали, что Родина находится в смертельной схватке с врагом, и все это надо было с достоинством переносить.
После окончания курсов в декабре месяце 1942 года часа в два, примерно, ночи состоялась наша отправка на фронт, в действующую армию.
Помню, погрузились мы в товарные вагоны. В вагоне хоть чертей морозь (никто не подтопил). Двойные нары, проходящие в два яруса по обеим сторонам вагона, в снегу и во льду. Положил каждый по кулаку под голову, лег на шинель, укрылся этой же шинелью и до утра. Однако уснуть многие так и не смогли. От холода зуб на зуб не сходился. Мороз был градусов под 40. Печку готовы были, как мать родную, обнимать, лишь бы согреться. Но печка одна, а людей в вагоне около 50 человек. На дорогу нам каждому был выдан сухой паек. Утром, кто смелее, тот уже успел себе кашу из концентрата сварить. Многие решили просто грызть и есть концентрат всухую. Иные налили в котелки воды и подвесили их с концентратом к потолку вагона. Повисит, бывало, такой котелок часа два, и обед готов. Каша размокнет и ешь ее, аж «за ушами пищит».
На узловых станциях, таких как Омск, Пенза и другие, кормить водили в столовые.
Там, где не было бомбежек, и не проходил фронт, ехали, сравнительно, ничего.
Но были такие места, что поезд шел («полз») тише черепахи. Бывало, на ходу солдаты успевали даже дров наломать и в свой вагон сесть.
От г. Сальска до г. Батайска, а после и до Краснодона пришлось ехать уже не на поезде, а пешком идти и ехать на попутных машинах. Поездом ехать было невозможно, т.к. железная дорога восстанавливалась после бомбежки или ее вновь бомбили фашисты.
Придя в г. Батайск, передохнули и опять пешком двинули свою часть догонять. Догонять пришлось нам ее чуть ли не до г.Ворошиловграда, а это напрямую (по карте) километров 200 с лишним.
Выйдя из Батайска у нас на 3-й день не было ни у кого еды, да и продовольственных пунктов по пути не было. Приходилось делать так. Приходишь в деревню и говоришь: «Я солдат. Иду на фронт. Вы должны меня покормить, дать место переночевать, утром накормить и в дорогу продуктов дать». Одни давали, другие отказывали, третьи вообще ни то, ни другое. Избу на запор и делу конец…
Первое боевое крещение, потери... Только вперед!!!
2 марта мы кое-как добрались до г. Краснодона. Здесь нас распределили по воинским частям. Часть ребят вместе со мною попали в 87-ю стрелковую дивизию в оборону под г.Ворошиловград. Я был назначен в 1379 полк, в связь, помошником командира взвода.
В первом бою, когда я и двое моих солдат потянули связь на передовую линию, у нас произошло несчастье…
Как мы не старались по-пластунски добраться невредимыми и натянуть связь, фашистская пуля угодила одному солдатику в живот, буквально в 20 метрах от блиндажа.
Кричу ему «ползи», а он на живот рукой показывает. Что делать, первое боевое крещение, как говорится, принимал. Долго не раздумывая, снял с себя нижнюю рубашку, разорвал ее и на помощь. Однако, не успел я сделать и двух прыжков вгорячах, как пули вокруг меня стали с визгом пролетать и шлепать. Пришлось выручать товарища иным путем. Кое-как дополз я до него, привязал к своей и его ноге кабель и пополз. Добрался под свист пуль кое-как до блиндажа, но перевязка была уже не нужна…, боец мой умер буквально на руках. Вынули мы из его карманов документы, сообщили в штаб и долго-долго сидели, молча, посматривая на мертвого друга. Непривычно было видеть то, когда враг на твоих глазах убивает человека и орет во всю глотку, что «русским капут».
…В июле нашему полку предстояла задача овладеть одной высотой (занять сопку под станцией Колпаковка) и любой ценой выбить из нее фашистов.
Фашисты крепко укрепились на ней и подковой вторглись в пределы нашей передовой линии.
Во время боя мне казалось, что я нахожусь в каком-то аду. Под ногами буквально содрогалась земля от разрывов снарядов и бомб. Артиллерия бьет изо всех видов оружия и ведет артподготовку перед нашим наступлением. С самолетов бомбят. Немецкие «Ванюши», как шакалы воют и шлют свои снаряды в нашу сторону. «Катюши» наши им в ответ бьют двойным ударом. Земля горела и вздымалась вверх, поднимая столбы пламени и пыли. В воздух взлетало все - от шпал и рельсов до немцев, от которых, как от коршунов летели клочья во все стороны.
Линия связи, которую я обслуживал, проходила не по земле кабелем, а по железнодорожным столбам, т.е.использовались телеграфные провода из-за отсутствия кабеля. Длина линии связи была, примерно, 1.5 километра. За каких-то 5-6 часов она была вся на земле. Бывало, свяжешь только в одном месте, в другом ее перебило опять. Двое суток, днем и ночью шел кровопролитный бой.
И все же мы взяли высоту. Правда, ценою крови она досталась, но война есть война, она требовала жертв…
За взятие этой сопки многие из нас были представлены к правительственным наградам в том числе и я за бесперебойное обеспечение телефонной связи был награжден медалью «За боевые заслуги».
Когда началось наступление советских войск на Курской дуге, нашу дивизию перебросили на освобождение Донбасса.
Транспорта не было абсолютно никакого. Но голь, как говорится, на выдумку хитра. Всем подразделениям было дано указание, во что бы то ни стало приобрести двухколесные тележки. К вечеру, когда нас выстроили в марш, приобретенные тележки стояли почти на полкилометра в длину.
Минометы, пулеметы, катушки кабеля – абсолютно все было на них погружено. Путь был один из не легких.
Увязали, чуть ли не по колено, в грязи солдаты в обмотках, тянули за собой тяжелый груз, думая только об одном: в бой и только в бой.
Жажда мести к врагу у людей была неимоверная.
После формирования наша часть вступила на Донбассе в бой.
Ну а что такое бой, вы можете себе представить по документальным фильмам.
Бывало, пока бежишь по линии и связываешь порывы, руки в кровь исколешь проволокой. Раз 10-20 шлепнешься в грязь или ползешь по-пластунски, замеченный врагом – пулеметчиком, поливающим тебя из укрытия…
Когда в одном из боев из 10 связистов осталось только двое, т.е. я и Яша Кривко, пришлось, как никогда, жутко. Сутками, не смыкая глаз, бегали как угорелые по линии, не успевая исправлять порывы. Все нервы были напряжены так, что ни пули, ни снаряды уже не сдерживали тебя. Бежишь, как сумасшедший, сломя голову, и ни страха, ни того, что тебя может убить, ничего не чувствуешь. Как подумаешь, что все твои товарищи уже побиты или ранены, то готов любыми средствами идти только вперед, вцепиться фашисту в глотку и задушить…
К ноябрю вышли к Турецкому валу. В ночь на 1 ноября 1943 года наша 87 стрелковая дивизия совместно с другими воинскими частями прорвала немецкую оборону на Турецком валу и вышла к г. Армянску.
Прорыв вражеской обороны и взятие этого рубежа оказались делом нелегким. Задачей было захватить весьма важный рубеж и овладеть городом Армянском. Турецкий вал оказался крепким орешком.
Немецкие военные инженеры крепко поработали на участке своей обороны, чтобы сделать свой оборонительный пояс – вход в Крым неуязвимым.
Сталь. Мины, бетон, земляные насыпи и укрепительные высотки – все это как бы оскалило свои зубы и готово проглотить любое наступление русского войска.
Первая оборона противника состояла из противотанковых и пехотных прыгающих мин, уложенных по спирали.
Вторая – из проволочного заграждения и глубоко вкопанных металлических столбов в 3 ряда.
Третья – из противотанковых рвов с заминированными подступами. Первыми заговорили с немцами на понятном только для них языке наши доблестные «Катюши», перед которыми не смогли устоять их 6-ти ствольные «Ванюши». Затем ударила залпом по всему фронту дальнобойная артиллерия. Ободренные ими застреляли все идущие вместе с пехотой минометы и пушки. После артподготовки ринулась в бой пехота. За нею с катушками на плечах сразу же бежали связисты и тянули связь.
…Спрыгнув в траншею и осмотревшись кругом меня невольно охватил ужас. Кругом се было изрыто снарядами и минами. Трупов немецко-румынских солдат было столько, как будто их сюда нанесло половодьем. Одни убитые лежали навзничь, раскинувшись как в пьяном сне, другие на боку или скорчившись точно им холодно, третьи были сидячим, словно шли, шли и присели трофеи делить, да и остались на месте…
…Турецкий вал был взят, ничто не смогло сломить дух и мужество наших солдат, защищающих свое Отечество.
Вот только наша попытка продвинуться вперед и занять г.Армянск не увенчалась успехом. Отступив на заранее приготовленные мощные укрепления, фашисты заняли оборону. Крым для гитлеровской ставки был важным козырем. Упустить его – значило потерять все военно-морские базы и порты на Крымском полуострове, омывающиеся Черным и Азовским морями.
Нашей дивизии пришлось также занять оборону и ждать пополнения в живой силе и технике.
Командующий немецко-фашистскими войсками не раз пытался засылать в наше расположение разведчиков узнать сведения о противнике, закупорившему им выход.
Однако, никакие посулы в присвоении солдатам офицерских чинов и денежных вознаграждений не помогали. Немецкие разведчики, идущие за «языком, неоднократно сами попадались в плен и развязывали свои языки.
Не без трудностей в обороне пришлось и нам. Воды пресной не было. Воду, пищу и все необходимое для жизни солдат доставляли нам только ночью за несколько километров…
В сутки на бойца приходилось пол-литра воды и когда ее не было пили дождевую…
Второго декабря наши войска попытались прорвать немецкую оборону, против нас вступили в бой власовцы. Мы кричали «Ура», и они то же самое, Всю ночь мы бились с врагом, а продвинуться не смогли. Впоследствии я узнал, что это была разведка боем с нашей стороны, т.е. прощупывались слабые места фашистов.
Получив тяжелое ранение в этом бою, принимать участие на полях сражения мне больше не пришлось. 1944 год. Январь-апрель залечивал раны в госпитале. После госпиталя был зачислен в 26 автополк заместителем начальника эшелона по сопровождению на фронт иностранных автомашин.
Победа!!!
День Победы встретили неожиданно. Нашей команде было приказано сопровождать из г. Одессы эшелон со студебекерами в г.Будапешт. Доехали до станции Волнярки.
Слышим утром кричат: «Победа! Победа!» Сколько было радости и слез. Незнакомые девушки, женщины целовали, обнимали нас, плакали от радости, дарили цветы.
Комендант станции отдал приказ своим солдатам охранять наш эшелон и в 10 часов утра пригласил весь состав команды нашей в ресторан, где подали каждому по чарке русской горькой за Победу!
Автомашины, предназначенные для фронта, передали в г. Подволочиск работникам сельского хозяйства…
…В историческом музее в г. Москве вместе с кучей гитлеровских орденов , медалей и знамен хранится меч, в метр с лишним длиной с гравировкой «Кузнецу Великой Германской Империи Адольфу Гитлеру». Этот меч фашисты хотели преподнести Гитлеру после взятия столицы нашей Отчизны г. Москвы. Но… «рожденный ползать – летать не может». Фашисты забыли слова Александра Невского : «Кто с мечом к нам войдет, от меча и погибнет»!…
P.S… А в деревне Доново до сих пор стоят в обнимку две березки в память о войне и Великой Победе нашего героического народа.