Фёдор Алексеевич Пономаренко родился в 1905 г.

В 1934 г. окончил Северо-Кавказский зерновой институт (ныне Донской государственный аграрный университет), расположенный в посёлке Персиановка  (ныне посёлок Персиановский) Ростовской области. Работал в Краснодарском крае агрономом, занимался зерновыми культурами. 

С 1935 года в рядах РККА. Оканчивает кавалерийские курсы. Служит в Забайкалье. В 1937 году в звании старшины комиссован в связи с открывшейся язвой.

До войны Фёдор Алексеевич Пономаренко вместе с женой работал во Всесоюзном институте растениеводства. Война застала его в командировке. Не заезжая домой, не попрощавшись с родными, уходит на фронт. Дома остаются жена и трое дочерей, старшей 7 лет.

Во время войны ему присваивают офицерское звание. В 1942 году старший лейтенант Ф.А.Пономаренко попадает в окружение, получает ранение и попадает в медсанбат. Выходящая из окружения часть не смогла вывести санбат и раненых захватили немецкие солдаты. Семья получает извещение о том, что Фёдор Алексеевич Пономаренко пропал без вести. 

Из лагеря для военнопленных его забрали финны. Работал в каменоломне и на усадьбах у богатых финнов. За каждую провинность били резиновыми палками, отбили ноги. Но всё же это был не концлагерь. Отцу удалось организовать побег и 14 человек под его руководством, блуждая целый месяц по лесам, всё-таки смогли пробиться к своим. Его арестовали, осудили за измену Родине. Вместо лагерей ГУЛАГа, он попросился в штрафбат. Повезло, остался в живых, хотя из бежавших с ним из плена 14 человек, смогли выжить только двое. После окончания войны досиживал срок. Когда в 1946 году освободился, прописаться в Ленинграде не разрешили, и он был направлен от того же института растениеводства в Казахстан. Домой приезжал только в короткие командировки. После войны его нашёл орден Отечественной войны II степени.

Жена и дети, не все, младшенькая умерла, в Ленинграде пережили весь срок блокады.

Вспоминает дочь Фёдора Алексеевича Людмила Фёдоровна Цыганова:

-Лето 1941 года. Мы на даче в Пушкине, куда на лето нас, трёх сестёр, привезли  родители, сотрудники. Мне семь лет, я старшая. 

Война. Отец в командировке. Не заезжая домой, уходит на фронт.

Нас, детей, долго не могли вывезти из Пушкина. Помогла заведующая институтской опытной станцией, выделила лошадь, и нас перевезли в Ленинград. На следующий день, 17 сентября, немцы вошли в Пушкин.

Дважды нас, детей, пытались эвакуировать. В первый раз посадили в какие-то дырявые вагоны, пришлось затыкать щели подушками, тряпками. Тронулись. Хотя больше стояли, чем ехали, пропускали эшелоны с воинскими грузами. Не знаю, на сколько отъехали, только вскоре поезд, который шёл перед нами, немцы разбомбили, а нас вернули в Ленинград. В следующий раз хотели вывезти через Ладогу, привезли на сборный пункт. Продержали сутки. А на следующий день мать забрала нас домой. Позже мы узнали, что транспорт с детьми, на котором и нас собирались отправлять, был потоплен.

В первую же зиму мы сожгли всю мебель. Наш дом стоял недалеко от Московского вокзала. Вокзал постоянно бомбили и мы с сестрой смотрели в окна, как летят самолёты, падают бомбы. Мы уже перестали бегать в подвал при объявлении воздушной тревоги. Однажды, когда мы ложились спать, внезапно погас свет, дом затрясся, мимо окна что-то пролетело. Это бомба сорвала с нашего дома карниз и упала прямо под наши окна. Не взорвалась. В наш двор ещё дважды падали бомбы и тоже не взорвались. Рядом дома были разрушены, а наш остался цел.

В первое время получали пособие на отца, как командира Красной армии, но после извещения о том, что он пропал без вести, этого пособия не стало. Было голодно. Младшая сестрёнка умерла в первую зиму. Я до войны плохо ела, и не помню, чтобы особенно страдала от голода. А вот сестрёнка Настя переносила голод хуже, постоянно жаловалась, всегда встречала маму одними и теми же словами «Мама, а что ты принесла?». Эти слова, произносимые, когда криком, а чаще шепотом, занозой засели в моей голове.  Весной ходили собирать траву: крапиву, лебеду, одуванчики и из них варили «хряпу». На карточки давали «дуранду» (подсолнечный жмых), это отходы, получаемые при производстве масла. Однажды мама принесла воробья, сварили суп, съели.

Кстати, Всесоюзный институт растениеводства, в котором работала мама, обладал большим семенным фондом, это несколько тонн зерновых культур. Несмотря на царивший в городе голод, не было тронуто ни одного зерна, ни единой рисинки  или картофельного клубня. 28 сотрудников института умерли от голода. Однажды мама колола топором какие-то доски и от бессилия ударила себя обухом, потеряла сознание. Мы с сестрой ужасно перепугались. Мамы подолгу не было, работала в институте, дежурила, бегала тушить «зажигалки». Нас запирала и строго-настрого запрещала открывать кому-либо дверь. Если мы и выходили на улицу, то только с ней. Однажды пришла мамина подруга художница, долго уговаривала открыть дверь, но мы так и не открыли. Бывало и так, что выходим на улицу, лежит человек, возвращаемся, а от него уже отрезаны куски мяса. Соседскую девочку съели. Если бы не мама, мы бы не выжили. Она организовывала подсобное хозяйство радиоаппаратного завода имени Козицкого, засеяла участок на Марсовом поле.

Маму наградили медалью «За оборону Ленинграда». Как-то раз младшая Сашенька (после возвращения отца в нашей семье появилось ещё две сестрёнки), попросила маму рассказать о войне, а та разрыдалась, не смогла говорить. Она так и не смогла нам рассказать о своей работе в то горькое время. Слава Богу, всё позади.

27 января 1944 года для меня двойной праздник день рождения и день снятия блокады Ленинграда.