Конечно, я знала о нём всегда. Вот с какого времени себя помню, с тех пор и знала: Вова, старший мамин брат, пропал без вести на войне. Именно так, по-детски, это осело в сознании - без каких-то эмоциональных всплесков, как данность, как, скажем, собственная дата рождения, с которой живёшь, не задумываясь. И даже кусочек разговора взрослых о том событии в моём далёком-далёком детстве (бабушка в деревне говорила моей маме и её младшей сестре: «Куда мы только ни писали - ответ один: пропал без вести») хоть и врезался в память, но остался просто такой вот спокойной частичкой знания семейной истории и только.

Почему эта «спокойная частичка» вдруг ожила где-то в подсознании, заволновалась во мне, забарабанила в сердце?..

Прошлой осенью в чужой неблизкой стране я впервые прочла несколько «дофронтовых» Вовиных писем, хранимых его младшей сестрой, моей тётей. И, читая, как-то враз почувствовала живого человека. И поразилась зрелости его мыслей, трепетности отношения к родителям и сёстрам, неподдельной, даже на расстоянии, заботе о них, какой-то особенной, до трогательности, внимательности к тому, к чему он был привязан в мирной жизни.

Оживали, наполняя незнакомого мне до сих пор человека, его доброта и мягкость, спокойствие и рассудительность, основательность и хозяйственность. И какая-то щемящая, до стеснительности, скромность.

И из всего этого, в общем-то простого, но цельного, не то чтобы проступала - поднималась в полный рост личность: по годам мальчишка ещё, а уже сложившийся человек. Никак не получалось верить, что ему только восемнадцать.

Да, то поколение взрослело раньше, основательнее. Выглядело солиднее (это сразу видно по старым фотографиям), мыслило без суеты и поступки совершало взвешенно и осознанно. Относительно войны уж точно. В тех довоенных мальчишках был стержень. Биографий не было, а стержень был.

Какая биография у 18-летних? Так, первая глава, скорее даже предисловие к жизнеописанию, которому предстоит сложиться. У предвоенных мальчишек, ушедших на фронт и навсегда оставшихся по ту сторону войны, ничего больше не сложилось. Но тот шаг, который они сделали навстречу накрывшей страну беде, был ПОСТУПКОМ. Поступком невероятного масштаба и силы. Мы победили в огромной степени потому, что тысячи таких вот мальчишек без биографий отдали Родине самое ценное, вернее, бесценное, что у них было - свою жизнь.

Вовина «биография» собиралась по крупицам и оказалась до обидного маленькой, просто куцей.

Владимир Пинский. Родился в августе 1924 года в украинском селе Холмы Черниговской области. Был старшим из четверых детей. Очень хорошо учился в школе. Учителя говорили, что он семи пядей во лбу. Во время войны семья была эвакуирована в Казахстан. Чтобы как-то помочь ей, работал почтальоном. А исполнилось 18, пришёл добровольцем в военкомат: принял решение и осуществил его. Это было в 1942-м.

Его направили в Первое туркменское пулемётное военное училище в городе Кушка, которое он окончил в звании лейтенанта и был назначен командиром взвода в распоряжение Военного Совета Юго-Западного фронта.

Всё. Далее строка «пропал без вести в 1943-м», за которой пустота...

Остались только те письма из училища, в которых так ясно проступает своими мыслями и поступками конкретный человек.

«В начале мне многое казалось непривычным, тяжёлым. Но за последние месяцы пришлось перемениться в корне: когда я был «в гражданке», я был сам себе хозяин, а теперь я выполняю долг перед Родиной и подчиняюсь воинской дисциплине РККА».

«Я сам не надеялся, что пробуду в стенах училища 7 месяцев. Мы были готовы каждый момент выступить, ибо война есть война, и она не жалеет ни средств, ни людей, и в особенности с таким заклятым врагом».

«Ещё несколько дней - и мы будем встречать новый 1943-й год, год новой своей жизни в совершенно отличительной обстановке».

Последнее его письмо было из города Старобельска Луганской области: «Не теряйте надежду и состояние духа. Ко всему надо быть готовым, не забывая о том, что у каждого человека есть сердце, чтобы воспринять горе, и вместе с тем имеется сила, чтобы перенести его».

Что он чувствовал, когда писал это? Звучит как завещание. Или просьба: держитесь! Его родители, мои дедушка и бабушка, наверное, так и жили этой силой. Без него...

Сегодня я старше своего дяди на 40 прожитых лет. На целую жизнь, наполненную яркими событиями: студенчеством, желанной профессией, дружбой и любовью, семьёй. Ничего этого - простого, человеческого - у него не случилось. Он выбрал то, что подняло его над будничностью: чувство долга и любовь к Родине, за которую потребовалось отдать жизнь. Такой была внутренняя убеждённость человека восемнадцати лет, каким я его увидела, поняла и приняла.

И только одна-единственная вещь никак не принимается ни душой, ни ходом логических размышлений, бередя риторическим вопросом: почему такой малости, как места последнего приюта, у нашего Вовы нет на земле? У судьбы не спросишь...

И всё же оно есть. Поверь, Вова! Оно в сердце твоей младшей сестры, во мне, моей сестре, в наших двоюродных братьях, наших детях и моих внуках. Твоя частичка в каждом из нас, она живёт вместе с нами и будет жить. Услышь это, пожалуйста, Вова!..

Нина ДОРОЖКИНА.