Андрей
Иванович
ПОДЕЛИТЬСЯ СТРАНИЦЕЙ
История солдата
Мой дедушка!
Андреи Иванович Петров в декабре 1942 года 17 летним пареньком был призван в армию, после 5 месяцев учебы отправлен на фронт командиром пулеметно¬го расчета. Под Смоленском получил сквозное ранение правой руки, после госпиталя на¬правлен в дивизионную развед¬ку, под Оршей во время разведки боем был опять ра¬нен (вывезли с поля боя на санях-волокушах собаки), после госпиталя был направлен в танковое училище и опять - фронт.
Освобождал города Барановичи, Бобруйск, Слуцк. В городе Бресте (недалеко от легендарной Брестской крепости) во время боя их танковая рота попала под бомбежку. Из экипажа остался в живых один, получив тяжелую конту¬зию. Далее бои за Кенигсберг и Берлин. В 1945 году демобилизо¬вался по ранению и вернулся домой. Как участник Великой Отечественной войны награжден медалями «За взятие Кенигсберга», «За взятие Берлина», «За боевые заслуги», «За победу над Германией» и многими послевоенными юбилейными медалями и орденом Отечественной войны 1 степени» в честь празднования Дня Победы 9 Мая.
Со слов моего родного дяди:
По окончании школы зимой 1942 года отца забрали, как и миллионы людей на фронт. Перед фронтом, отец с другом был отправлен под г. Ярославль на рытье противотанковых окопов, откуда из – за тяжелой работы и непривычной обстановки он сбежал домой. Как им в то тяжелое время, когда за украденный колосок с поля могли посадить в лагеря, удалось избежать наказания (а по законам военного времени такое вполне могло быть) отец не рассказывал.
В Начальном периоде своей военной биографии отец попал под Суслонгер (предполагаю, что это были так называемые Гороховецкие лагеря в Нижегородской области) где прошел первоначальную военную подготовку. «Пухли с голоду и умирали» - так отец обрисовывал жизнь в учебке. Правда, когда кое – кого из начальствующего состава учебной части расстреляли за так называемые небоевые потери от недоедания, кормежка стала посытнее. Из того периода запомнился рассказ отца о том, как он ударил хохла - командира отделения за то, что тот поднял его уставшего ночью и пытался заставить чистить свою винтовку.
По окончании учебки отца в должности командира пулеметного отделения отправили под г. Смоленск, где в то время шли ожесточенные бои. Одним из самых тяжелых моментов папа считал переходы или по военному марш – броски с пулеметом марки «Максим». В одном из боев отца ранило в правую руку (сквозное ранение). Как говорил отец они, атакующие, были в болотистой низине, немцы на горе, откуда простреливали всю территорию насквозь. Сначала был ранен его второй номер, потом ранило и его. Как говорил отец: «Чувствую, как что то с силой ударило в правую руку, будто кто то ударил тяжелой палкой, аж руку с силой забросило за спину, и я ткнулся лицом в землю, слышу, как кровь фонтанчиком бьет по спине, сразу ослаб, кое - как вывернул руку, левой рукой достал из нагрудного кармана перевязочный пакет и перебинтовался. Вынул замок из пулемета, где перебежками, где ползком вышел из зоны обстрела, добрался до санчасти. При перевязке врач ругал меня, что не выбросил из нагрудных карманов запалы от гранат.
На лечение отец попал в г. Москву, где ему хотели ампутировать руку, которая на тот момент вся опухла и почернела. Отец непрерывно кричал по ночам от боли, не давая спать раненым, которые, ругаясь, просили убрать его из палаты. Спас отца старый врач профессор, похожий обличьем на Всесоюзного старосту М.И. Калинина, который назначил лечение в виде прочищения раны насквозь специальным раствором смазанными тампонами. После этой процедуры отец по его словам проспал мертвым сном несколько суток. Боль и отек руки спали, дело пошло на поправку. Как говорил отец, быть бы ему комиссованным, если бы кто - нибудь из опытных фронтовиков подсказал ему на медкомиссии при проверке работоспособности руки силометром, не так сильно жать на рычаг аппарата. А он нажал со всей силы «хоть и больно было» вследствие чего и был признан годным к строевой службе.
Там же в г. Москве уже в запасном полку зная, что может опять попасть на фронт пулеметчиком, а таскать «Максим» ему не хотелось, отец вышел из строя на призыв военного «покупателя» и был направлен для прохождения службы в дивизионную разведку. «Там я совсем дошел….» - так говорил отец. Изнурительные переходы, черный хлеб, замерзавший зимой так, что его приходилось рубить топором, вот о чем вспоминал отец. Один раз его послали в головной дозор и в снежном окопе, от усталости, отец заснул. Немецкие позиции были недалеко, смена, прибывшая к нему сначала в снежной круговерти не обнаружила отца и, подумав, что его захватила разведка немцев в плен, подняла переполох. Только случайность спасла отца от трибунала.
В одном из боев зимой при проведении разведки боем отца легко ранило в ногу. С его слов в памяти остались воспоминания о том как рвались мины на поле где они залегли, здоровенный солдат - украинец, которому оторвало ногу и который ножнами от ножа, сняв брючный ремень, пытался перетянуть ногу и, сделав один оборот ткнулся в снег без сознания от потери крови. Собаки со специальными санками, на которые обессиленный отец сумел заползти и эти собаки вывезли его с поля боя. Где лечился отец во 2 раз отец не рассказывал, но после этого ранения он попал в танковую учебное заведение, где стал заряжающим в звании старшего сержанта. В экипаже, несмотря на молодость, был единственным повоевавшим, понюхавшим пороха, да ещё и с ранениями, на одних из стрельб один из немногих в танковых экипажах поразил цель из пушки, на что зам. Командира по технической части сказал, что возьмет его в свой экипаж, как отлично стреляющего. На фронт отец планировал ехать по железной дороге, проходящей через нашу станцию Красильниково, что в 2 км от родной деревни, но эшелон пошел другой дорогой и свидеться с родными или хотя бы махнуть рукой, кинуть письмо на станции, отцу нет удалось.
Когда я спрашивал отца, где же лучше всего воевалось, он всегда неизменно отвечал «в танковом экипаже». Обосновывал он это тем, что во первых не пешком, во вторых, что от смерти защищала броня, да и сами члены экипажа были как одна семья.
Судьба распорядилась таким образом, что из всего экипажа лишь отцу суждено было дожить до Победы. В 1944 году при освобождении г. Брест – Литовска, что недалеко от легендарной Брестской крепости, отец был тяжело контужен. По его рассказу это случилось во время бомбардировки их танковой колоны немецкими самолетами. «Хлопцы, спасайся, кто как может» – услышал отец по ларингафонной связи от командира танка, по пояс вылез из танка через свой верхний люк и очнулся только на окраине горящего города в бурьяне у сарая. Рядом ходила медсестра с четвертовой бутылью, в которой была какая то зеленоватая жидкость и из мензурки давала выпить раненым, лежавшим в бурьяне. Контуженый отец в бреду ощупывал свое лицо, все в крови шедшей из носа и ушей. Впоследствии, уже в госпитале из – за того, что папа ничего не слышал и не мог разговаривать, его сослуживцы на бумаге писали ему, что нашли его после боя, где то в 7 метрах от танка, без сапога на одной ноге, что механик – водитель по фамилии, по моему, Артамоненков сгорел в танке, заряжающему снесло пол черепа, а командира танка по фамилии Смирнов (он родом был из г. Ленинграда), вообще не нашли.
Еще рассказывал отец, что в Белоруссии, в каком то освобожденном городе из разбитого вино – водочного завода они утащили боченок с ромом, который возили с собой в танке и по чуть чуть выпивали.
В этом же Брест – Литовске, после одного из боев во время остановки отец вышел из танка, а засевший в одном из домов немецкий офицер стал в него стрелять и отец убил его из пистолета, забрал у него полевую сумку, в которой был хороший бритвенный прибор (я помню эту бритву, когда я был маленький отец часто правил бритву на широком ремне и брился), фляжку и компас (фляжка и компас до сих пор хранятся у меня в моем тревожном чемодане, которым я часто пользовался во время своей действительной службы),
снял золотое кольцо с его руки (на одной из фотографий отца это кольцо видно). Действительно говорят, что у войны не женское лицо и подобные эпизоды боевых действий бывали.
Шел конец 1944 года, по приказу И.Сталина, для того чтобы поднимать разрушенное войной хозяйство, всех раненых, которые могли еще приносить пользу на фронте, оставляли при фронтовых госпиталях. Учитывая, что отец был сильно контужен и в боевых частях он был не пригоден, папу для дальнейшего лечения и помощи раненым оставили уже как тыловика при армейском госпитале (подсобные работы, ведение документации и т.п. вот чем он занимался). Как говорил отец, ходил он в шляпе, полувоенной форме, но носил на поясе пистолет и по законам военного времени был военнообязанным. Из воспоминаний этого периода времени запомнились его рассказы о взятии г. Кенигсберга, взятии нашими войсками столицы Германии (как говорил отец, выполняя какое то поручение начальника госпиталя, он ездил по Берлину на велосипеде).
В начале осени 1945 года отец был комиссован. По дороге домой в г. Москве он был задержан военной комендатурой т.к. на поясе его гимнастерки был пистолет ТТ. «Будешь возвращаться обратно на службу, выдадим» - так ему сказали в комендатуре. С собой отец вез по его словам 3 больших чемодана всякого барахла, небольшую немецкую гармошку и даже велосипед, который по дороге продал. На фронте отец был награжден медалями «За боевые заслуги», «За взятие Кенигсберга», «За взятие Берлина», «За победу над Германией». К сожалению все эти памятные вещи были утеряны моим старшим братом Левой в детстве, когда ему давали эти знаки воинской доблести в виде игрушек.
В районной газете «Галичские Известия», чтобы увековечить боевой путь фронтовиков в свое время был опубликован ряд статей о боевом прошлом ветеранов. В одном из номеров газеты появилась статья с фотографией и об отце. В танкистской форме, в звании старшего сержанта молодой отец смотрит на нас с фотографии. К сожалению, как это и бывает у нас, оригинал фотографии рослее публикации в газете, работники сельского совета отцу так и не вернули.
Боевой путь
Мой дедушка!
Андреи Иванович Петров в декабре 1942 года 17 летним пареньком был призван в армию, после 5 месяцев учебы отправлен на фронт командиром пулеметно¬го расчета. Под Смоленском получил сквозное ранение правой руки, после госпиталя на¬правлен в дивизионную развед¬ку, под Оршей во время разведки боем был опять ра¬нен (вывезли с поля боя на санях-волокушах собаки), после госпиталя был направлен в танковое училище и опять - фронт.
Освобождал города Барановичи, Бобруйск, Слуцк. В городе Бресте (недалеко от легендарной Брестской крепости) во время боя их танковая рота попала под бомбежку. Из экипажа остался в живых один, получив тяжелую конту¬зию. Далее бои за Кенигсберг и Берлин. В 1945 году демобилизо¬вался по ранению и вернулся домой. Как участник Великой Отечественной войны награжден медалями «За взятие Кенигсберга», «За взятие Берлина», «За боевые заслуги», «За победу над Германией» и многими послевоенными юбилейными медалями и орденом Отечественной войны 1 степени» в честь празднования Дня Победы 9 Мая.
Со слов моего родного дяди:
По окончании школы зимой 1942 года отца забрали, как и миллионы людей на фронт. Перед фронтом, отец с другом был отправлен под г. Ярославль на рытье противотанковых окопов, откуда из – за тяжелой работы и непривычной обстановки он сбежал домой. Как им в то тяжелое время, когда за украденный колосок с поля могли посадить в лагеря, удалось избежать наказания (а по законам военного времени такое вполне могло быть) отец не рассказывал.
В Начальном периоде своей военной биографии отец попал под Суслонгер (предполагаю, что это были так называемые Гороховецкие лагеря в Нижегородской области) где прошел первоначальную военную подготовку. «Пухли с голоду и умирали» - так отец обрисовывал жизнь в учебке. Правда, когда кое – кого из начальствующего состава учебной части расстреляли за так называемые небоевые потери от недоедания, кормежка стала посытнее. Из того периода запомнился рассказ отца о том, как он ударил хохла - командира отделения за то, что тот поднял его уставшего ночью и пытался заставить чистить свою винтовку.
По окончании учебки отца в должности командира пулеметного отделения отправили под г. Смоленск, где в то время шли ожесточенные бои. Одним из самых тяжелых моментов папа считал переходы или по военному марш – броски с пулеметом марки «Максим». В одном из боев отца ранило в правую руку (сквозное ранение). Как говорил отец они, атакующие, были в болотистой низине, немцы на горе, откуда простреливали всю территорию насквозь. Сначала был ранен его второй номер, потом ранило и его. Как говорил отец: «Чувствую, как что то с силой ударило в правую руку, будто кто то ударил тяжелой палкой, аж руку с силой забросило за спину, и я ткнулся лицом в землю, слышу, как кровь фонтанчиком бьет по спине, сразу ослаб, кое - как вывернул руку, левой рукой достал из нагрудного кармана перевязочный пакет и перебинтовался. Вынул замок из пулемета, где перебежками, где ползком вышел из зоны обстрела, добрался до санчасти. При перевязке врач ругал меня, что не выбросил из нагрудных карманов запалы от гранат.
На лечение отец попал в г. Москву, где ему хотели ампутировать руку, которая на тот момент вся опухла и почернела. Отец непрерывно кричал по ночам от боли, не давая спать раненым, которые, ругаясь, просили убрать его из палаты. Спас отца старый врач профессор, похожий обличьем на Всесоюзного старосту М.И. Калинина, который назначил лечение в виде прочищения раны насквозь специальным раствором смазанными тампонами. После этой процедуры отец по его словам проспал мертвым сном несколько суток. Боль и отек руки спали, дело пошло на поправку. Как говорил отец, быть бы ему комиссованным, если бы кто - нибудь из опытных фронтовиков подсказал ему на медкомиссии при проверке работоспособности руки силометром, не так сильно жать на рычаг аппарата. А он нажал со всей силы «хоть и больно было» вследствие чего и был признан годным к строевой службе.
Там же в г. Москве уже в запасном полку зная, что может опять попасть на фронт пулеметчиком, а таскать «Максим» ему не хотелось, отец вышел из строя на призыв военного «покупателя» и был направлен для прохождения службы в дивизионную разведку. «Там я совсем дошел….» - так говорил отец. Изнурительные переходы, черный хлеб, замерзавший зимой так, что его приходилось рубить топором, вот о чем вспоминал отец. Один раз его послали в головной дозор и в снежном окопе, от усталости, отец заснул. Немецкие позиции были недалеко, смена, прибывшая к нему сначала в снежной круговерти не обнаружила отца и, подумав, что его захватила разведка немцев в плен, подняла переполох. Только случайность спасла отца от трибунала.
В одном из боев зимой при проведении разведки боем отца легко ранило в ногу. С его слов в памяти остались воспоминания о том как рвались мины на поле где они залегли, здоровенный солдат - украинец, которому оторвало ногу и который ножнами от ножа, сняв брючный ремень, пытался перетянуть ногу и, сделав один оборот ткнулся в снег без сознания от потери крови. Собаки со специальными санками, на которые обессиленный отец сумел заползти и эти собаки вывезли его с поля боя. Где лечился отец во 2 раз отец не рассказывал, но после этого ранения он попал в танковую учебное заведение, где стал заряжающим в звании старшего сержанта. В экипаже, несмотря на молодость, был единственным повоевавшим, понюхавшим пороха, да ещё и с ранениями, на одних из стрельб один из немногих в танковых экипажах поразил цель из пушки, на что зам. Командира по технической части сказал, что возьмет его в свой экипаж, как отлично стреляющего. На фронт отец планировал ехать по железной дороге, проходящей через нашу станцию Красильниково, что в 2 км от родной деревни, но эшелон пошел другой дорогой и свидеться с родными или хотя бы махнуть рукой, кинуть письмо на станции, отцу нет удалось.
Когда я спрашивал отца, где же лучше всего воевалось, он всегда неизменно отвечал «в танковом экипаже». Обосновывал он это тем, что во первых не пешком, во вторых, что от смерти защищала броня, да и сами члены экипажа были как одна семья.
Судьба распорядилась таким образом, что из всего экипажа лишь отцу суждено было дожить до Победы. В 1944 году при освобождении г. Брест – Литовска, что недалеко от легендарной Брестской крепости, отец был тяжело контужен. По его рассказу это случилось во время бомбардировки их танковой колоны немецкими самолетами. «Хлопцы, спасайся, кто как может» – услышал отец по ларингафонной связи от командира танка, по пояс вылез из танка через свой верхний люк и очнулся только на окраине горящего города в бурьяне у сарая. Рядом ходила медсестра с четвертовой бутылью, в которой была какая то зеленоватая жидкость и из мензурки давала выпить раненым, лежавшим в бурьяне. Контуженый отец в бреду ощупывал свое лицо, все в крови шедшей из носа и ушей. Впоследствии, уже в госпитале из – за того, что папа ничего не слышал и не мог разговаривать, его сослуживцы на бумаге писали ему, что нашли его после боя, где то в 7 метрах от танка, без сапога на одной ноге, что механик – водитель по фамилии, по моему, Артамоненков сгорел в танке, заряжающему снесло пол черепа, а командира танка по фамилии Смирнов (он родом был из г. Ленинграда), вообще не нашли.
Еще рассказывал отец, что в Белоруссии, в каком то освобожденном городе из разбитого вино – водочного завода они утащили боченок с ромом, который возили с собой в танке и по чуть чуть выпивали.
В этом же Брест – Литовске, после одного из боев во время остановки отец вышел из танка, а засевший в одном из домов немецкий офицер стал в него стрелять и отец убил его из пистолета, забрал у него полевую сумку, в которой был хороший бритвенный прибор (я помню эту бритву, когда я был маленький отец часто правил бритву на широком ремне и брился), фляжку и компас (фляжка и компас до сих пор хранятся у меня в моем тревожном чемодане, которым я часто пользовался во время своей действительной службы),
снял золотое кольцо с его руки (на одной из фотографий отца это кольцо видно). Действительно говорят, что у войны не женское лицо и подобные эпизоды боевых действий бывали.
Шел конец 1944 года, по приказу И.Сталина, для того чтобы поднимать разрушенное войной хозяйство, всех раненых, которые могли еще приносить пользу на фронте, оставляли при фронтовых госпиталях. Учитывая, что отец был сильно контужен и в боевых частях он был не пригоден, папу для дальнейшего лечения и помощи раненым оставили уже как тыловика при армейском госпитале (подсобные работы, ведение документации и т.п. вот чем он занимался). Как говорил отец, ходил он в шляпе, полувоенной форме, но носил на поясе пистолет и по законам военного времени был военнообязанным. Из воспоминаний этого периода времени запомнились его рассказы о взятии г. Кенигсберга, взятии нашими войсками столицы Германии (как говорил отец, выполняя какое то поручение начальника госпиталя, он ездил по Берлину на велосипеде).
В начале осени 1945 года отец был комиссован. По дороге домой в г. Москве он был задержан военной комендатурой т.к. на поясе его гимнастерки был пистолет ТТ. «Будешь возвращаться обратно на службу, выдадим» - так ему сказали в комендатуре. С собой отец вез по его словам 3 больших чемодана всякого барахла, небольшую немецкую гармошку и даже велосипед, который по дороге продал. На фронте отец был награжден медалями «За боевые заслуги», «За взятие Кенигсберга», «За взятие Берлина», «За победу над Германией». К сожалению все эти памятные вещи были утеряны моим старшим братом Левой в детстве, когда ему давали эти знаки воинской доблести в виде игрушек.
В районной газете «Галичские Известия», чтобы увековечить боевой путь фронтовиков в свое время был опубликован ряд статей о боевом прошлом ветеранов. В одном из номеров газеты появилась статья с фотографией и об отце. В танкистской форме, в звании старшего сержанта молодой отец смотрит на нас с фотографии. К сожалению, как это и бывает у нас, оригинал фотографии рослее публикации в газете, работники сельского совета отцу так и не вернули.