Из моих воспоминаний об отце
ПЕТРАКОВИЧЕ НИКИТЕ АФАНАСЬЕВИЧЕ
В семье крестьянина Петраковича Афанасия Петровича в 1895 году родился сын Никита Афанасьевич. До 1905 года (Столыпинская реформа) семья жила в д. Кривели Бохотской волости Мстиславского уезда Молевской губернии.
Потом переселились из деревни на хутор (на опушке леса «Добрик»). Семья была большая, было построено два дома: Дмитрия и Никиты (два брата), дальше – сестры Елены с мужем и своей семьей. Никита жил в перевезенном из деревни доме отца. Отец его в это время умер, мать Пелагея жила с ним. Занимались они, в основном, сельским хозяйством.
После революции 1917 года на хуторян начали нападать бандиты (из соседних деревень группа лодырей, бездельников, избравших такой путь жизни). Не обошли и дом Никиты и Дмитрия: в ночное время вооруженные, несколько было под окнами, трое бандитов зашли в дом, зажгли свет, начали требовать одежду и наган (так как в этот период Никита работал в д. Татарске завмагом, а старший брат Дмитрий – в Смоленске милиционером), но в этот день Дмитрий оставил его в соломенной катомке на улице, так как в доме были дети. Дмитрия очень сильно избили плеткой с пулей, так что до самой смерти он был больной. Убили мать Никиты и Дмитрия Пелагею. Это было в 1920 году.
В 1929-30 годах прошла коллективизация крестьян, и всех хуторян начали переселять с хуторов в деревни.
В 1939 году с хутора в д. Бохото переселились Никита, Дмитрий и сестра Елена. Два брата жили рядом. У обоих были большие семьи: у Дмитрия – 8 детей, у Никиты – 5, у Елены - 5.
До войны Никита также продолжал работать завмагом в Татарске (он в то время имел образование 4 класса).
В начале войны он был мобилизован в Красную Армию. Всех призывников с Татарска отправили в Монастырщину. Дальше их переодели, в какой-то части, и отправили дальше на Смоленск. Под Вязьмой большую колонну солдат (часть) и офицеров после большого боя немцы окружили и взяли в плен. Дальше немцы на лошадях верхом начали пленных куда-то гнать. Гнали днем, ночью загоняли в скотские сараи. Там они ночевали на земле в соломе – голодные, холодные. Один солдат с котелком попросил разрешение у немецкого солдата взять из протекающего ручейка воды: «Пан, пан, дай воды взять». Тот снял винтовку и убил его. После этого все поняли, что ничего просить нельзя. Все ослабленные в колонне начали падать, кто не мог идти – их убивали.
В последний день пленения земляки поставили его между собой, и так до вечера он еще шел. Ночевали снова в пустых сараях. Военнопленные из д. Хотяны знали хорошо Никиту, они раскачали столб старого разобранного сарая и в эту яму его втолкнули (руками за спину), укупорили соломой и наверх положили колесо от телеги.
Когда немцы начали кричать, чтобы все поднимались и шли дальше, то тех солдат, которые зарылись в солому, они расстреливали, а он в этой яме сумел укрыться.
Когда стало тихо, колонну погнали. Солнце начало пробиваться к нему в яму. Он понял, что нет никого, и стал выбираться. Но не тут-то было — руки омертвели, ноги отекли, сил не было. Выполз он с большим трудом, и здесь увидел около десятка лежащих убитых солдат. Отец снял одежду, оделся, натянул большие ботинки, шарф какой-то закрутил, и, видя деревню в двух-трех км, он вечером начал туда добираться. Было всего, даже полз.
Когда зажгли свет в домах, он вошел в деревню, но никто не открывал дверь. Все закрыто, все боялись открывать. В один дом он зашел самовольно, когда хозяйка в сарае доила корову. Она испугалась, говорит: «Уходи, а так убьют и нас всех», но потом сказала: «Посиди в пороге». Дала в мундирах несколько картофелин, кусочек хлеба, соли в спичечный коробок, налила кипятку с грубочки (молоко отец боялся — таким истощенным и голодным был).
Вот он так от деревни к деревне шел, всего у него было много чего, но в конце ноября отец пришел домой. Из Монастырщины ехал старик на лошади до Татарска и подвез отца, а из Татарска он поздно вечером вошел в дом.
Мы ужe спали, а мать еще что-то вязала, шила, и вдруг он вошел, а мать давай молить бога, что "как же мы не закрыли дверь, и теперь что делать?" Мать и старшие дети его не узнали... В хате было тепло (топилась грубка), она его раздела, вымыла. Пришел брат Змитрок (Дмитрий), остриг его и побрил. Тогда чуть ли не вся деревня сбежалась смотреть Никиту. До утра он рассказывал, кого видел в колонне, кто его спас и т.д.
Всю зиму 41-42 гг. он проболел, и только весной начал выходить на улицу «греться» к солнышку, а так лежал на печке. Осень и зима была ранняя и сильная.
После всего пережитого отец заболел серьезно. Медиков не было и только из д. Кадино нашелся. Он на лошади приехал, посмотрел и определил, что мокрый плеврит, дал шприц и поучил старшую дочь Наташу делать выкачку этой жидкости. Долго его лечили. Все обменяли на жир (у нас староста забрал немцам кур и поросенка, жиров никаких) и стакан меду, так его и вылечили.
Потом немного оправился, начал заниматься сельским хозяйством. Но в октябре 1943 года (после освобождения Смоленщины) его еще раз призвали в Красную Армию (в военкомат в Монастырщину). Ему в это время было 48 лет. Но по состоянию здоровья признали к службе не годным.
После освобождения от немцев, отец сначала немного работал в торговле в Татарске. Потом в Бохотской церкви и Татарской синагоге открыли склады для хранения зерна (госрезервы), там он и работал кладовщиком до 1951 года. В 1951 году он переехал в д. Темный Лес Дрибинского района Могилевской области. Работал сторожем на складе железнодорожной станции (охранял строительные материалы, удобрения и т.д.). Ушел на пенсию в 1955 году.
Прежние горести и тяжести дали знать — тяжело заболел, после 3-хчасовой операции прожил еще 5 месяцев и в 1957 году умер. Прожил всего 62 года.
Мать Дарья Алексеевна – 1899 года рождения, прожила 85 лет, похоронена рядом с отцом в д. Темный Лес. Пережила отца на 27 лет.
Вырастили 5 детей: Павел (инвалид детства) — 1919 года рождения, Наталия – 1921 г.р. (умерла в 2001 году), прожила 79 лет, Вера — 1922 г.р. (умерла в 1995 году), прожила 73 года, Надежда – 1925 г.р. ***по паспорту - 1928 г.р., (умерла в 2011 году), прожила 86 лет, Дина – 1934 г.р.
26 апреля 2005 г. Хорсеева (Петракович) Дина