Всем воинам Второй мировой войны приношу мою сердечную благодарность и глубокое дочернее почтение!
Мой отец, Пальянов Пётр Фёдорович, родился в 1921 году. Мальчишкам этого года рождения по судьбе выпало стать солдатами, ведь в 1939 году, когда им исполнилось 18 лет, их мобилизовали на службу в армию, а через 2 года, когда им положено было вернуться домой, наступил страшный 1941 год.

Тяжёлую миссию выполнили ребята этого поколения. Немногие бойцы 21 года рождения остались в живых, но те, кому повезло, кто был ранен и выжил — научились воевать и внесли свой огромный вклад в Победу.
На неокрепшие плечи этих юношей легли тяжкие первые месяцы войны. Они не могли похвастаться большим количеством орденов и медалей, потому что массово награждать стали позже, после того, как наши войска перешли в наступление. Большинство из этих парней к тому времени были убиты или лечились в госпиталях.
Как папа убил вражеского солдата
— Папа, в начале войны ты служил сержантом-связистом в 117 Гвардейской танковой дивизии. Мирная должность. Тебе приходилось убивать фашистов?

— Однажды я тянул связь между КП (командные пункты), за спиной катушка с проводом. Шёл по полю, заросшему кустарником в солнечный тёплый день, везде было тихо. Наверное, я сильно замечтался, потому что появление немецкого солдата прямо передо мной было полной неожиданностью.
Немец был моего возраста, лет 20–22. Мы какое-то время ошарашенно стояли и таращились друг на друга. Враждебности не испытывали, но ведь надо было что-то делать!
В какое-то мгновение вдруг мы одновременно потянулись к оружию, движения были судорожными и неловкими, долго доставали, долго возились, поднимая друг на друга смертоносные стволы, у обоих тряслись руки.
Я выстрелил первым…
Потом шёл и сильно переживал, мучило чувство вины.

Как папа испугался
— Пап, на войне было страшно?
— Да нет. Ощущение, которое я испытывал в бою, можно сравнить с азартом охотника. Конечно, и страшно бывало. Вот, например, однажды я испытал настоящий ужас.
Были предрассветные сумерки, часа 4 утра. Мы готовились к бою. Я находился на возвышенности около КП, возился со связью.
Внизу под горой выстроилась длинная шеренга танков в сопровождении большого количества пехотных взводов. И вдруг я обратил внимание, как бесшумно, одну за другой, от танков отводят пехотные части.
Мне стало жутко: я вдруг понял, какая ожидается бойня — только танки и тяжёлая техника! Солдат-пехотинцев, сопровождавших танки, уводили, чтобы не терять живую силу.
— Так значит, людей, всё же, берегли?
— Ну, а как же? Тактика боя всегда продумывалась, чтобы было минимальное количество потерь.
Это было перед битвой на Курской Дуге.
Слаженный боевой организм
— Знаменитая Курская Дуга…
— Командиром одного противотанкового орудия был лейтенант, грузин лет 35, у него в подчинении был боевой расчёт из 3 бойцов.
Все — противотанковая пушка, командир и солдаты — действовали удивительно слаженно, как единый организм. Не обращая внимания на грохот сражения, боевой расчёт слышал только яростно-чёткие, без лишних слов, приказы командира: «Прицел!.. — ствол пушки поворачивался в заданном направлении, — огонь!». Командир не отрывал лица от прицельного устройства, слился с ним, был мозгом этого боевого организма, каждый из бойцов выполнял приказы быстро и точно.
Несколько раз орудие перекатывали на разные точки в связи с боевой обстановкой, моментально сосредоточенно окапывали, и снова, и снова: «Прицел!.. Огонь!»
Я мельком наблюдал за работой боевого расчёта, передвигаясь по линии связи то ползком, то короткими перебежками (связь несколько раз прерывалась, мне необходимо было очень быстро находить и соединять обрывы проводов).
Потом на месте этого орудия я увидел глубокую воронку, а там — кровавое месиво из кусков человеческих тел, земли, металла… Прямое попадание.
А через некоторое время мне осколком разворотило бедро. Спас приклад винтовки, который был как раз на месте попадания. Этот спасительный приклад, превратившийся в щепки, потом выковыривали из раны.
Смертоносное очарование
— Па, а девушки там у вас были?
— Да какие девушки! Я женщин за всю войну только в госпиталях и видел. Не место девушкам на войне. Гвардейская дивизия, все как на подбор, прикажут за 10 минут орудие окопать — через 7 минут оно уже под землёй. Жеребцы! Нет, девушкам у нас нельзя было…
— Так вы там, наверное, и не следили за собой, не перед кем покрасоваться?
— Что ты! Цветочек в петлице, пилотка набок, ремень потуже, плечи вразлёт — красавцы! Очень за чистотой следили, в окопах был порядок и чистота.

По этой причине как-то в долгое затишье я вышел из окопа в поле, отошёл на приличное расстояние, чтобы меня не видели. И тут началась бомбёжка! Я рухнул на землю, пополз в углубление неподалёку.
Какая кругом была красота, никто в мире, кроме меня, не видел ничего подобного!
Вокруг меня расцветали огромные, необычайной красоты, яркие цветы, сначала бутоны, потом они мгновенно раскрывались в рыжие, жёлтые, красные огненные цветы. Я находился в самом центре «цветника». Не могу найти слов, чтобы описать, какую красоту я видел! Все детали разглядел, потому что всё это наблюдал будто в замедленном темпе.
Похороны уха
— Волшебные видения закончились внезапно — мне на мгновение пригрезилось, что мне лет 6–7, и меня со всей силы бьёт палкой по плечу соседский мальчишка, с которым мы в детстве постоянно дрались.
Кое-как добрался до окопа, ребята обрадованно подхватили меня на руки. Думали, что я уже не вернусь.
Кто-то из солдат сказал: «Пальянов, у тебя ухо оторвано! Висит еле-еле, давай оторвём совсем». Я ещё не понял, что ранен.
Ухо мне оторвали, тут же устроили ему похороны — закопали, сделали холмик, воткнули туда крест, связанный из палочек, с комично-трагичными физиономиями постояли минуту молчания над могилкой моего уха.
А мне становилось всё хуже, было уже не до шуток: оказывается, у меня в лопатке торчал осколок, он же и ухо оторвал — вот тебе и удар палкой по плечу соседским мальчишкой!
Как папа «вышел из себя»
— Па, признайся, ты хоть когда-нибудь говорил матерные слова?
— Не то слово! В госпитале к столу, куда меня положили, приближалось моё Мучение в образе девчонки, которая только-только окончила медицинский институт, и её сразу мобилизовали на фронт. Моё Мучение выглядело мелким, плохо кормленным, слабеньким и боязливым созданием.
Девчонка взяла щипцы, дрожащими ручками наложила их на осколок в кости. Пока у меня ещё получилось не заорать. Дёрнула — щипцы сорвались. Мне показалось, что моё тело превратилось в серое месиво из жуткой боли. Я заорал так, что, наверное, мама в Сибири услышала.
Девочка повторяла попытку ещё раза три. У меня не было сил оттолкнуть её. Я орал и матерился.
Подошёл опытный фельдшер. Не обращая внимания на мои вопли и сохраняя невозмутимость, наложил на осколок щипцы, качнул туда-сюда и рванул. Дальше я ничего не помнил.
Сумасшедший танк
— А были случаи, когда у солдат срывалась психика? Столько боли и смертей вокруг…
— Мы были молоды, часто дурачились, всё превращали в шутку, просто жили на войне. Но как-то я наблюдал сумасшествие танкистов.
По приказу командования, дивизия ночью проводила передислокацию на дальнее расстояние. Приказано было при передвижении максимально соблюдать тишину, не пользоваться фонариками, не курить, всё должно проходить так, чтобы наше перемещение не было обнаружено.
Мы с солдатами ехали на грузовике в открытом кузове. Я тогда ещё некурящий был, но, увидев светлячка, решил подшутить над ребятами. Взял светлячка и подношу его ко рту, как будто затягиваюсь.
«Пальян, дай прикурить!» — ко мне протянулось несколько рук с папиросками, кто-то усердно прикрывал меня шинелью, чтоб начальство не видело, в моего светлячка уткнулись сразу две папиросы. Пытаясь раскурить светляка, ребята старательно втягивали щёки. Не сразу поняли, в чём дело.
Шутка удалась! Я беззвучно хохотал, а ребята сидели хмурые, сильно курить хотели.
Но тут случилось то, чему мы долго не могли найти объяснение.
Мимо нас с грохотом во весь опор мчался наш танк Т-34, и из него во все стороны трассирующими пулями строчил пулемёт. Мы застыли от неожиданности…
Т-34 промчался вперёд, и вскоре мы услышали выстрел из противотанкового орудия — «взбесившийся танк» подбила наша же пушка. Танк горел, когда мы проезжали мимо него.
Передислокация дивизии была рассекречена.
Видимо, у танкистов сдала психика — бои шли непрерывно, находиться безвылазно в тесноте танка очень тяжко… Не все выдерживали.
Показательный расстрел
— Как-то в дивизию приехала «Эмка», или, как ещё называли, «воронок», машина службы НКВД. Из неё вышли несколько «товарищей», деловито прошли в КП. Через некоторое время с ними вышел растерянный политрук, отдал приказ на построение. Политрук был сам не свой.

Когда мы построились, НКВДисты из «воронка» вытащили мужичка в одежде пехотинца, сидящей мешковато и не по росту, поставили перед строем. Мужик стоял, безнадёжно опустив голову. Небольшого роста, сутулый, по-крестьянски длинные с крупными мозолистыми кистями руки, от ужаса ноги его еле держали.
«Товарищи» из НКВД зачитали приказ: «За проявленную трусость в борьбе с врагами… за попытку дезертирства… в назидание другим… расстрелять!»
Крестьянина застрелили перед строем сами же «товарищи», деловито сели в «воронок» и укатили.
Дядьку похоронили мы.
Узнали от политрука, что крестьянин был добровольцем из ополчения. Может, действительно перепугался. Вот его и отобрали для показательного расстрела, чтобы другим неповадно было бояться.
А позже выяснилось, что в соседнем полку тоже был показательный расстрел, убили совсем юного мальчика-ополченца. Тоже добровольца…
Нелепые приказы Сталина
— Папа, только и слышу, что на войне дрались под лозунгом «За Родину, за Сталина».

— За всю войну ни разу ничего подобного не слышал. Тех, кто выскочил бы с этими криками, сразу расстреляли бы. Глупая никчёмная смерть.

Из окопа палец не высунешь — снайпер отстрелит.
Солдаты нужны были живыми, необходимо было научиться воевать и выживать, только так мы и победили — не мёртвые победили, а выжившие!
Шла тяж-жёлая война (папа особенно выделил слово «тяжёлая»). Каждый на своём месте выполнял свою работу. Кому придёт в голову кричать всякие лозунги?
Из ставки Жукова приходили приказы, и мы их выполняли. Под командованием маршала Жукова Георгия Константиновича страна выиграла войну.
А от Сталина приходили никчёмные лозунги, а не приказы. Сидел и выдумывал, как бы себя прославить, бандюга! Каждый солдат был бесценен, а этот… расстреливал кадровых офицеров.
Что это за приказ — «ни шагу назад»? Солдаты и так яростно сражались за каждую пядь земли.
А это что ещё за приказы Сталина: «стойко и упорно оборонять линию нашего фронта, не давать более врагу продвигаться вперёд…», — мы и так только этим всю войну занимались. Или «всемерно укреплять железную дисциплину, строжайший порядок…», — армия и так держится на железной дисциплине.
*****
После войны отец окончил институт, сделал карьеру в научной деятельности, встретил любовь свою, Шурочку, вместе вырастили нас, троих детей. Они и в конце разлучились ненадолго — папа трёх недель не прожил без мамы — ушёл вслед за ней на 80 году жизни.